Роберт Сойер - Вычисление Бога Страница 16

Сотрудники музея за глаза говорили о Чене как о «ходячем мертвеце». У него уже было на диво бледное лицо — профессиональная черта астрономов, — и, похоже, получить пинок под зад и вылететь из КМО оставалось для него лишь вопросом времени.

Конечно, все сотрудники музея были заинтригованы присутствием Холлуса, но Дональд Чен проявлял к нему особый интерес. Если честно, он был явно раздосадован тем, что инопланетянин спустился к нам в поисках палеонтолога, а не астронома. Раньше у Чена был свой кабинет в планетарии, а сейчас ему отвели комнатушку в Кураторской — немногим просторнее вертикально поставленного гроба. Неудивительно, что он то и дело находил предлог заглянуть к нам с Холлусом, и я уже привык к его постукиваниям в дверь.

На сей раз Холлус открыл дверь за меня. Он с ними вполне освоился, научился поворачивать шарообразную ручкой ногой; теперь ему не нужно было разворачиваться, чтобы использовать руку. Прямо у входа в кабинет стояло кресло для охранника, Бруза — такое прозвище дали в музее увальню Элу Брюстеру. Теперь, в связи с визитами Холлуса, Бруза на постоянной основе приписали охранять палеонтологический отдел. И сейчас рядом с охранником стоял Дональд Чен.

— Ni hao ma? — сказал Холлус Чену.

Мне повезло: в своё время, два десятка лет назад, я принял участие в совместном канадско-китайском проекте по динозаврам и воспользовался случаем, чтобы в достаточной мере выучить мандаринский диалект. Так что я не имел ничего против китайского.

— Hao, — ответил Чен. Он проскользнул в кабинет и, кивнув Брузу, закрыл за собой дверь. После чего, перейдя на английский, сказал: — Привет, убийца!

— Убийца? — удивился Холлус, бросая взгляд сначала на Чена, затем на меня.

Я кашлянул:

— Ну, это прозвище.

— Том — главный боец в борьбе с администрацией музея, — повернувшись к Холлусу, объяснил Чен. — «Торонто стар» назвала его убийцей вампиров.

— Потенциальным убийцей вампиров, — поправил я. — В большинстве случаев Дорати удаётся провернуть всё по-своему.

Дональд держал в руках старую книгу. Судя по иероглифам на позолоченной обложке, она была на китайском. Хотя я и мог говорить по-китайски, чтение на сколько-нибудь продвинутом уровне было мне недоступно.

— Что это? — спросил я.

— Книга по истории Китая, вытянул её из Кунга, — ответил Чен. Кунг занимал кресло Луизы Хоули Стоун[1] в отделе ближневосточных и азиатских цивилизаций, очередном детище бюджетных сокращений Харриса. — Потому-то мне и нужно было увидеть Холлуса.

Форхильнорец слегка наклонил стебельки глаз, готовый помочь.

Чен опустил тяжёлый том на письменный стол.

— В 1998-м году группа астрономов в Институте внеземной физики общества Макса Планка объявила об открытии останков сверхновой — того, что осталось после взрыва гигантской звезды.

— Я знаю о сверхновых, — сказал Холлус. — Недавно мы даже говорили о них с доктором Джерико.

— Ну, отлично, — сказал Чен. — В общем, эти ребята нашли такие останки в созвездии Паруса. Они очень близко от нас, примерно в 650 световых годах. Их назвали RX J0852.0–4622.

— Запоминается интуитивно, — заметил Холлус.

Чувство юмора у Чена оставляло желать лучшего, так что он продолжил:

— Эту сверхновую должны были видеть в небе примерно в 1320 году нашей эры. Судя по всему, она светила ярче полной луны, и её наверняка можно было увидеть днём.

Он помолчал, видимо, готовый к тому, что мы начнём возражать. Не дождавшись, Дон продолжил:

— Но об этой сверхновой нет никаких исторических записей — ни единого упоминания.

Холлус качнул стебельками глаз:

— Ты сказал, в созвездии Паруса? Это южное созвездие, как на вашей планете, так и на моей. Но в южном полушарии у вас меньше жителей.

— Верно, — сказал Чен. — В действительности единственное физическое свидетельство об этой сверхновой — найденный пик окислов азота в снегах Антарктики. Аналогичные всплески коррелируют с другими сверхновыми. Но созвездие Парус видно в стране моих предков; в южном Китае оно ясно различимо. Я думал, что если кто-нибудь и мог зафиксировать эту сверхновую, так только китайцы.

Он поднял книгу и добавил:

— Но в ней ничего нет. Разумеется, 1320 год нашей эры — самый расцвет империи Юань.

— А-а-а, — понимающе протянул я, — Юань.

Чен посмотрел на меня так, словно я невежественный обыватель.

— Империю Юань основал в Пекине Хубилай, — сказал он. — Китайские правители обычно не скупились на астрономические исследования, но в это время расходы на науку были урезаны: к власти пришли монголы.

Он немного помолчал и добавил:

— Чем-то напоминает то, что происходит в Онтарио сейчас.

— Но нам же приходится получше, верно? — спросил я.

В ответ Чен пожал плечами:

— Это единственное, чем я могу объяснить отсутствие записей о сверхновой, — сказал он и повернулся к Холлусу: — Сверхновую должны были увидеть на Бете Гидры не хуже, чем здесь. У вас сохранились о ней какие-нибудь записи?

— Я проверю, — сказал Холлус. Симулякр перестал двигаться; даже тело прекратило раздуваться и сдуваться. Мы прождали с минуту, после чего гигантский паук вернулся к жизни: Холлус оживил свой аватар: — Ответ отрицательный.

— Никаких записей о сверхновой 650 лет назад?

— В созвездии Парус — нет.

— Вы отсчитали земные годы?

— Разумеется, земные, — ответил Холлус, словно обидевшись на предположение о том, что он мог напутать в этом вопросе. — Последняя сверхновая, которую невооружённым глазом видели и форхильнорцы, и вриды — она вспыхнула в Большом Магеллановом Облаке пятнадцать лет назад. До этого оба народа видели сверхновую в созвездии Змеи, как вы его называете, и это было в самом начале семнадцатого столетия.

— Сверхновая Кеплера, — кивнув, сказал Чен и посмотрел на меня: — Она появилась в 1604 году и сияла ярче Юпитера, хотя при дневном свете её едва можно было разглядеть.

Он поджал губы, некоторое время размышляя. И добавил:

— Это удивительно. Сверхновая Кеплера была очень далеко от Земли, Беты Гидры и Дельты Павлина — и всё же на всех трёх планетах её увидели и задокументировали. Сверхновая 1987А вообще вспыхнула не в нашей Галактике, и мы все её увидели. Но сверхновая в Парусе, которая взорвалась около 1320 года, была очень близко. Уверен, кто-нибудь наверняка должен был её увидеть.

— Может быть, помешало пылевое облако? — предположил Холлус.

— Сейчас между нами нет пылевого облака, — ответил Чен, — а значит, оно должно было быть либо очень близко к взорвавшейся звезде, либо чертовски обширно, чтобы заслонить собой и Землю, и Бету Гидры, и Дельту Павлина. Нет, кто-то должен был её разглядеть.

— Прямо загадка, — заметил Холлус.

— Так и есть, правда? — кивнув, сказал Чен.

— Буду рад предоставить вам информацию по сверхновым звёздам, которую накопил мой народ, — предложил инопланетянин. — Возможно, она поможет пролить свет.

Я задался вопросом, нарочно ли Холлус говорит каламбурами.

— Это будет здорово, — ответил Чен.

— Материал пришлём с материнского корабля, — пообещал Холлус, покачивая стебельками глаз.

Когда мне было четырнадцать, музей организовал состязание для детей, интересующихся динозаврами. Победителю должны были достаться самые разные призы, имеющие отношение к палеонтологии.

Уверен, если бы состязание было на тему знаний о динозаврах, будь то общеизвестных или малоизвестных, или если бы от участников требовалось идентифицировать останки, я бы победил.

Но состязание заключалось совсем в другом. Нужно было смастерить модель лучшего игрушечного динозавра.

Я знал, какого динозавра выбрать: паразауролофа, самого яркого экспоната КМО.

Я попытался сделать его из пластилина, пенополистирола и деревянных штырьков — но это была катастрофа. Голова с длинным гребнем никак не хотела держаться на плечах и всё время отваливалась. Я так и не закончил модель. В состязании победил какой-то толстый мальчик; я был на церемонии награждения и увидел его призы, одним из которых была модель зауропода. Он воскликнул: «Клёво! Бронтозавр!». Мне было противно: даже в 1960-м году ни один человек, хоть что-нибудь знающий о динозаврах, не назвал бы так апатозавра.

Всё же я извлёк из этого один ценный урок.

Я уяснил, что не всегда можно выбирать, в чём будет состоять испытание.

Может, Дональд Чен и Холлус и были зачарованы сверхновыми, но меня больше интересовали вопросы, которые мы с Холлусом обсуждали ранее. Как только Дон ушёл, я спросил:

— Так значит, Холлус, вы много знаете о ДНК?

— Думаю, да, — сказал инопланетянин.

— А что… — сказал я и запнулся; пришлось сглотнуть и попытаться заговорить ещё раз. — Что вы знаете о проблемах ДНК, об ошибках репликации?