Вильям Кобб - Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла Страница 17

Всякий нажим с ее стороны мог только придать положению ту серьезность, которой оно еще не имело.

Тогда Тения прибегла к помощи своей обольстительности: улыбаясь, скрывая под искусственной веселостью тревогу и гнев, овладевавшие ею, она задала Жаку несколько равнодушных вопросов относительно случившегося, и весело посмеялась над тем, что она называла донкихотством.

— Знаете, мой прекрасный странствующий рыцарь, — говорила она, — так ваша слава спасителя разлетится по всему свету, и тогда перед домом не будет отбоя от дам, которые пожелают быть спасенными таким рыцарем!

Затем она подошла к нему и прошептала:

— Ты добр, дорогой Жак, и я люблю тебя за это.

Жак старался улыбаться. Но им уже овладевала непреодолимая тоска.

Не отдавая себе еще отчета в том, что он испытывает, Жак чувствовал какое-то отвращение, глядя на все окружавшее его.

Он слушал эту женщину, которая шептала ему слова любви, и этот нежный голос казался ему фальшивым, как звук расстроенного инструмента. Уходя в себя, он старался вспомнить звук другого голоса, звучавшего истинным, неподдельным волнением.

Глаза Изабеллы казались ему лишенными блеска, и он припомнил испуганный и вместе с тем доверчивый взгляд, за несколько минут до этого устремленный на него.

— Изабелла! — говорил он. — Прости меня!

Вдруг она показалась ему прекраснее, чем когда-либо. Она слушала его, закрыв глаза, слушала, как он повторял дрожащим голосом:

— Изабелла! Я люблю тебя!

Изогнувшись, как кошка, она обхватила руками его шею. Их губы встретились.

И все подспудные стремления, все угрызения совести разлетелись, как дым.

Она снова овладела им. Он принадлежал ей, ей одной!

Кто мог бы бороться с куртизанкой?

Нежное личико Полины де Соссэ исчезло в тумане.

Жак снова был прикован к своей цепи. Опьянение еще сильнее охватило его мозг.

Следующий день прошел без особенных приключений. Изабелла поклялась ни на один час не оставлять своего любовника, впрочем, снова подпав под ее власть, он даже не пытался бежать из своей тюрьмы.

Прошло двое суток с того времени, как Жак спас Полину де Соссэ. Он снова был окружен той атмосферой апатии, которая душила его.

Изабелла лежала на софе, бесцельно глядя перед собой.

Вдруг дверь распахнулась.

На пороге появились двое.

Это были барон Сильвереаль и герцог де Белен.

Каким образом они попали в дом? Как удалось, наконец, Сильвереалю найти убежище двух влюбленных?

Новое анонимное письмо Бискара открыло барону эту тайну. Что же касается того, чтобы проникнуть в дом без доклада, то это чудо сделали несколько золотых монет.

Изабелла вскочила.

Жак тоже встал, удивленный и озадаченный, не зная, что ему делать.

— А! — вскричал барон в припадке безумной ярости: — Все! Великая тайна раскрыта! Браво! А! Вы меня не ждали. И, клянусь Богом, то, что произойдет здесь, не очень вам понравится!

— Сударь, вы забываете, что вы здесь у меня, — сказал Жак, делая шаг вперед.

— У вас! А! Это недурно сказано! Итак, это вы купили этот дом! Поздравляю! Это вам должно было немало стоить. Впрочем, вы так богаты!

— Вон отсюда! — воскликнул Жак, бросаясь вперед.

Но Изабелла встала между ними.

— Что вам нужно здесь? — крикнула она. — Или вы думаете, что я не прикажу лакеям выгнать вас?

— Ваши лакеи! Они люди, и мне легко удалось договориться с ними!

— Негодяй! Вы смеете оскорблять женщину!

— Женщину! Полно, разве ты женщина? Граф де Шерлю, вы спешите защищать ее, не так ли? Чтобы помешать вам броситься на меня, она вынуждена вас удерживать. Но выслушайте меня! Эта женщина — подлая куртизанка, валяющаяся в грязи. Список ее любовников бесконечен. Она украла имя и титул герцога де Торрес и отравила его. Эта женщина, граф де Шерлю, хотела стать баронессой де Сильвереаль и советовала мне при помощи яда избавиться от моей жены! Вот какова Изабелла де Торрес! Нет, это не женщина, это одно из тех отвратительных существ, которых топчут сапогами, как гадину!

— Он лжет! Не верь ему, Жак, умоляю тебя! Я люблю тебя. Я никого, кроме тебя, не любила!

Жак был как громом поражен.

— А, ты смеешь обвинять меня во лжи! — крикнул Сильвереаль, который, казалось, был без ума от ярости.— Эти бриллианты, которые сверкают в твоих волосах, тебе подарил лорд Сторригэн за один поцелуй. Эти браслеты с изумрудами куплены подлой ценой! Это ожерелье, это жемчужное ожерелье, я сам надел на тебя своими руками!

Изабелла с отвращением сорвала ожерелье и растоптала его ногами.

Это было почти признание. Жак страшно побледнел.

— Что же вы не выгоняете меня, граф? — снова крикнул Сильвереаль.

— Ба! — сказал де Белен, молчавший до сих пор. — Сообщник вора Манкаля совсем не так щекотлив!

Жак вздрогнул, точно от удара тока. Он поднял голову и взглянул в лицо де Белену.

Тот насмешливо продолжал:

— Довольно, Сильвереаль, бесполезно разговаривать с этими негодяями, достойными друг друга. Одна куртизанка, другой.

Он не закончил. Жак бросился к нему, и рука его мгновенно достигла лица де Белена.

Де Белен вскрикнул и пошатнулся от удара.

— Подлец! — крикнул Жак. — Я убью тебя, как собаку!

Сильвереаль бросился к де Белену и схватил его за руки.

— Да! Мы будем драться! — кричал де Белен. — А! Вы ударили меня по лицу! Вор! Сын вора!

К Жаку вдруг вернулось хладнокровие.

— Я к вашим услугам, сударь, — сказал он.

— Идемте, де Белен, идемте! — сказал Сильвереаль, боясь, что эта сцена превратится в драку.

Де Белен, с налившимися кровью глазами, не мог произнести ни слова.

Вдруг он расхохотался.

— Дуэль! Я сумасшедший! Граф де Шерлю, вместо дуэли вы отправитесь к прокурору, с двумя жандармами вместо секундантов!

И, схватив за руку Сильвереаля, он поспешно увел его.

Жак и Тения остались одни.

Изабелла упала на колени, протягивая руки к своему любовнику.

Жак схватился за голову. Ему казалось, что он сходит с ума.

— Жак, — сказала она, — выслушай меня.

Он взглянул на нее, потом поднял руку.

Она вскрикнула от ужаса. Но рука Жака не опустилась.

— Итак, — прошептал он, — эти люди сказали правду? Я вдвойне обесчещен? И любовь этой женщины опозорила меня еще более, чем та клевета, жертвой которой я стал. Да, я был жертвой, но теперь стал таким же негодяем.

— Жак, они солгали, я любила тебя!

Он схватил ее за руки.

— А я. Я тебя ненавижу! Презрение душит меня. Куртизанка! О! Они бросили тебе в лицо это обвинение, и ты не смела отрицать его! И ты даже не предупредила меня, которому говорила, что любишь, о том, что я тоже испачкан грязью, в которую ты упала!

— Жак, не оскорбляй меня! Тебя одного я любила!

— Не повторяй мне этого слова, это святотатство! Разве ты любишь? Разве подобные тебе знают, что значит это слово? Я ненавижу тебя, ты заглушила во мне последние проблески совести, ты унизила меня до уровня самого последнего негодяя. Я ненавижу тебя!

— Нет! Нет! Не говори так!

Она плакала, кричала, валялась у него в ногах, не помня себя от отчаяния;

Он оттолкнул ее и бросился к двери.

— Куртизанка, будь проклята! И бросился вон.

Кольцо, которым Бискар окружил его, смыкалось все плотнее.

Час мщения был близок. Все нити интриги сплетались с адской неотвратимостью.

И Бискар, прячась во мраке, ждал только удобного мгновения, чтобы броситься на свою жертву.

8

КАТАСТРОФА

«Клуб Мертвых» не замедлил явиться по приглашению Армана де Бернэ.

Ученый жил в небольшом доме, стоявшем особняком и окруженном стенами, расположенном недалеко от Монсо. В ту эпоху этот квартал имел совсем не тот вид, которым отличается теперь квартал Фридланд и которым так восхищаются иностранцы.

Бульвары оживлялись только по праздникам и оставались в будни пустынными, служа местом встреч для неисправимых бродяг, которых полиция не в состоянии была захватить в их логовищах.

Тем не менее, за городской стеной было несколько частных домов, принадлежащих любителям уединения или неутомимым труженикам вроде Армана де Бернэ.

Из трех флигелей, которые составляли его усадьбу, один предназначался для химической лаборатории, и очень часто ночью редкие прохожие видели странный свет, вдруг появлявшийся в высоких окнах.

Во втором находилась громадная библиотека, и, наконец, в третьем жил сам Арман.

Собрание членов «Клуба Мертвых» происходило в библиотеке.

Тут был Арчибальд Соммервиль, совершенно оправившийся от сильного потрясения, чуть было не стоившего ему жизни, Марсиаль, два брата Правый и Левый.

Пьер Ламалу встречал приезжавших.

Вдруг послышался шепот сострадания.