Олег Маркеев - Дигитал Страница 17

Парень, не выдержав торжествующего взгляда Алексея, отвернулся. Подхватив его за перемазанный подбородок, Алексей вернул его голову в исходное положение.

— Адрес? — тихо, без нажима произнес Алексей.

Взгляд парня заметался, потом замер. И умер. Глаза сделались стеклянными.

— Улица Лавочкина, третий дом от остановки. Четвертый этаж. Квартиру не помню. Слева от лифта, — безжизненным голосом произнес он.

— Они, блин, как чукчи в тайге, живут, по ориентирам, — вставил из-за спины Женька.

Алексей отмахнулся: «Не встревай».

— Поедешь и покажешь.

Парень мотнул головой, но вырвать бороденку из цепких пальцев Алексея не смог. Сразу же сник.

— Поедешь и покажешь, — повторил Алексей. — Сколько там герыча?

Парень помялся и выдохнул:

— Пятьдесят грамм.

— Не врешь?

— Кислый сам хвастался. Они у него в магнитофоне заныканы. В коробочке от киндерсюрприза.

Женька за спиной восторженно охнул.

— Очень хорошо. Как зовут?

— Меня? Юра.

— Кислого как зовут?

— Кислый и зовут.

Он дрогнул плечами, ожидая удара в живот. Удара не последовало. Алексей даже не пошевелился. Давил взглядом.

— Сейчас с твоих слов Евгений Семенович оформит агентурное сообщение. Для проверки информации мы поедем в адрес. Ты войдешь в хату, скажешь, что все чеки уже сбыл, клиенты еще просят. Купишь еще столько же. Деньги мы тебе дадим.

— Меня же порежут! — слабо трепыхнулся парень.

Алексей отрицательно повел головой.

— Купишь и уйдешь. Мы войдем следом и примем барыгу, как полагается. На меченых деньгах и Евгении Семеновиче в виде подставного покупателя. Так будет записано в протоколе. Думаю, Кислый возражать не станет. Хату обшмонаем в присутствии понятых, извлечем героин из тайника. И законопатим твоего Кислого хорошо и надолго. Ясно?

Судя по глазам, парень начал соображать.

— Это не все. За то, что Евгений Семенович внесет в протокол свою фамилию вместо твоей, ты, Юра, ему должен. Должен раз в неделю приходить и в милых интимных подробностях рассказывать все: кто что куда колет, кто что толкает и где хранит. Ясно?

Алексей разжал захват, и парень откинулся на спинку стула.

— Я не слышу ответа «да», — с растяжкой произнес Алексей.

Парень свесил голову, сальные патлы упали до колен.

— Да, — еле слышно выдохнул он.

Алексей встал. Вдруг до одури захотелось в душ, смыть, соскрести с себя невидимую слизь. Никакой радости или удовлетворения от раскола клиента он не чувствовал. Хоть и не замарал рук мордобоем, а на душе все равно дерьмово. Как ни крути, а сыграл роль «доброго следователя», вытирающего сопли и кровь у запуганного насмерть «злым». Чем тут гордиться?

Женька вылетел следом за ним в коридор. Чуть не прыгая от восторга, заглянул в лицо.

— Леха, ты артист! Блин, Броневой в роли Мюллера. За минуту до жопы расколол! — застрекотал он. — Рассказать — не поверят. Да чтобы Юра-Кич своих сдал, такого не в жизнь не было. Сколько его по полу ни катай. Все, все, братишка, держи пять. Как барыгу закроем, с меня стакан.

Он стал совать узкую потную ладошку.

Алексей, скрипнув зубами, до хруста смял ее в своей. Притянул Женю к себе, процедил в побелевшее, искаженное болью лицо:

— Знаешь, куда водяру себе налей?! Еще раз, сука, услышу хоть писк из твоего кабинета, самого по полу прокачу. Неделю кровью ссать будешь. Ясно?

Он оттолкнул оторопевшего Женьку. Сделав два шага, оказался у своего кабинета, пинком распахнул дверь и пинком же закрыл за собой…

…Олег Иванович не отпускал взгляда с лица Алексея. Чуть покачивал головой, кивая тому, что сумел в них прочитать.

Дождался, когда Алексей вернулся из прокуренных, отравленных болью и страхом кабинетов ментовки, в бело-розово-золотистый рай палаты. Вернулся совершенно разбитым, больным и постаревшим, показалось, на пятьдесят лет.

Перехватил беспомощный взгляд Алексея, брошенный в окно, где уже до фиолетовых теней загустел вечер.

Олег Иванович гугукнул и отвалился на спинку кресла.

— Проблема не в том, что тебе нельзя выйти. Твоя проблема в том, что тебе некуда идти.

Алексей прислушался к себе. Гнетущая, удушающая правда действительно состояла в том, что идти было некуда и жить незачем.

— Но это так тебе кажется, — продолжил Олег Иванович. — Потому что еще считаешь себя опером. Правда, смирился с тем, что перегрузки выбили тебя из седла. Думаешь, влезешь в седло и все станет на свои места? Нет, Леша. Только кардинальная смена образа жизни, другого пути у тебя нет. Я могу помочь тебе. Обязательно помогу. Не ты первый. Увы, не ты последний. Главное, не считай, что сломался.

— И в мыслях не было, — не совсем уверенно произнес Алексей. Поморщился от того, что так неловко соврал.

— Спортом занимался? — неожиданно сменил тему Олег Иванович.

— Дзюдо. Мастер спорта.

— Здорово. Красивая борьба. Завидую, черт возьми. — Голос его звучал вполне искренне. — А я начинал вольником. Крестьянская борьба. Одно сопенье да пуканье, никакой эстетики. Потом штангой занялся. Юрия Власова знаешь?

Алексей кивнул.

Олег Иванович просиял лицом.

— Власов — это же ого-го! Легенда, кумир, герой молодежи моего времени! Мечта человечества. Интеллектуал, поднимающий над головой штангу в двести кило. Мудрец с фигурой титана! Люди штурмом брали кассы, чтобы попасть на соревнования, когда он выступал. Какой там, к черту, Филя Пугачев в Олимпийском. Тьфу! Власов — это аншлаг, полный зал. И никаких гормонов, стероидов и прочего дерьма. Все чисто, честно, открыто. Подошел к штанге, подумал, поднял, улыбнулся, бросил. Чудо! Благодаря Власову я в тяжелую атлетику и пошел. Просто заболел. Но! — Он вскинул палец. — Дошел до кандидата в мастера спорта и понял — все, предел. И ушел. Ушел здоровым. А кто дальше корячился, все кончили травмами позвоночника и разрывами связок. На сколько сокращается позвоночник при олимпийском рекорде, знаешь?

— Нет.

— На пять сантиметров! И возвращается в исходное положение спустя несколько часов.

— К чему это вы клоните?

— К тому, Леша, что всему есть предел. И почувствовав его, надо уметь отступить. Мой кумир Власов тому печальный пример. Сейчас это насквозь больной человек, перенесший не одну операцию. А я, кого он научил быть сильным, здоровым и умным, сижу перед тобой. Сильный, здоровый и умный. Имеющий силы, знания, опыт и возможности помогать другим.

Олег Иванович поднялся из кресла одним мощным рывком, встал у окна, заложив руки за спину. Помолчал, разглядывая парк. Между деревьями уже зажглись фонари, хотя небо было еще светлым.

— Прими душ, Леша. У тебя в волосах гель. Когда энцефалограмму делали, измазали. — Он развернулся. — Потом оденься и иди на вахту. Получи барсетку, документы и мобильник. Можешь ехать домой.

— Я думал, что вы меня на месяц закрыли.

— Нет. Госпитализируют тебя перед комиссованием, скорее всего, в ведомственную больницу. Сюда ты придешь, если станет невмоготу. Я помогу тебе, обещаю. Новую жизнь начать не просто. Почти как умереть. Зато жить потом можно долго. Долго и счастливо.

Он подошел и положил на стол визитку.

— Звони в любое время. Второй — домашний.

Алексей покрутил в пальцах прямоугольную картонку.

Фамилия, имя и отчество, напечатанные на ней, соответствовали тому, как врач представился: «Олег Иванович Барановский». Ниже курсивом перечислялись научные степени. Бросилась в глаза строчка: «почетный член международного общества психоаналитиков».

— Можно вопрос, доктор? — Алексей поднял взгляд. Постарался, чтобы он не выглядел чересчур ментовским, а голос звучал нейтрально.

— Конечно.

— У вас очень странная клиника. Интересно знать, почему все процедуры проводились в бессознательном состоянии больного?

Олег Иванович хохотнул и растянул губы в улыбке. Вполне органичной и искренней, как показалось Алексею.

— Да, парень, трудно будет тебя на пенсию выпихнуть. Опер он и есть — опер. — Он провел пальцами по лицу, сминая морщины. — В бессознательном состоянии находился ты сам, без нашей помощи. Обычная защитная реакция организма на чрезмерный стресс. По сути, отсыпался за все годы службы. Честно говоря, нам было удобно, хлопот меньше. Спишь ты или нет, комплексному анализу крови, по которому мы можем установить четыреста болезней, без разницы. Рентгенту и томограмме — тоже.

— А это откуда? — Алексей показал след от укола на сгибе локтя. — И главное — что? Одни вкололи в отделении, второй — у вас.

Лицо Олега Ивановича стало серьезным.

— Леша, первое, умерь свой следаковский пыл, или ночью уйдешь в такой криз, что на стену бросаться станешь. Второе, «скорая» сделала инъекцию седуксена. Слабенький седатив. Всего «кубик». Для такого быка как ты это пять капель валерианки. В моем журнале, кстати, врач «скорой» оставил соответствующую запись, можешь проверить. У нас тебе сделали инъекцию «жидкого серебра». Стопроцентно безвредный укол. Входит в процедуру снятия компьютерной томограммы мозга. Сейчас пописаешь и все из организма выведешь.