Итан Блэк - Мертвые незнакомцы Страница 17

На эти контракты тратятся миллиарды долларов. «Мичум сказал, что не хочет никому навредить. Значит ли это, что он защищает людей, с которыми работает?»

– Надо мне было сразу разыскать Мичума, – говорит Воорт. – Хм, код 212? Значит, он живет на Манхэттене.

– Мюррей-Хилл. – Линн называет район недалеко от ООН, на Ист-Сайде. – Я была бы рада, если бы вы снова начали общаться. Но он говорит, что счастлив, что у него большая квартира и замечательная новая подружка, с которой я не прочь как-нибудь познакомиться. Наверное, я эгоистка, но мне бы очень хотелось, чтобы тут бегала пара малышей. Этот дом слишком велик для одинокой старухи.

Воорт смеется, хотя от беспокойства свело живот. Но говорит только:

– Ты совсем не старуха.

– Лучше расскажи о себе, – просит она, указывая взглядом на безымянный палец левой руки. Палец, на котором нет кольца. – Как поживает та девушка с телевидения, которую показывали вместе с тобой в новостях несколько месяцев назад? Твоя подружка?

– С этим покончено, – отвечает Воорт. – Ничего страшного. Я работаю. Встречаюсь с семьей. Занимаюсь греблей. Жизнь хороша.

Линн пристально смотрит на него и улыбается: инстинкт матери, для которой, сколько бы лет ни было Воорту, он навсегда останется девятилетним дружком сына.

– Тебе тогда было восемь, – говорит она, откусывая кусочек гауды на крекере. – Помню, ты тогда пришел, и на лице у тебя было такое же выражение, как сейчас: «Я не хочу говорить об этом». На кухне Мичум мне рассказал, что к тебе пристали какие-то мальчишки на Восемнадцатой улице. Банда, помнишь?

– А я думал, у пожилых людей плохая память.

– Там, где касается недавних событий, – подмигивает Линн. – Мичум сказал, что те мальчишки прочитали в газете, что ты из богатой семьи. И набросились на тебя. Повалили на землю и били по очереди. Мичум рассказывал, что ты не говорил об этом, а просто разузнал, где эти ребята живут, подстерег по одному и избил.

– К чему все это?

– Если ты о чем-то не говоришь, это не значит, что ты забыл.

– Я не говорю, что забыл. Я сказал, что с этим покончено.

Воорт извиняется, идет в уборную и с мобильного телефона звонит Хейзел на Полис-плаза, один.

– Можешь проверить еще одного человека? – спрашивает он и называет имя Мичума, сохранившийся в памяти день рождения и год окончания Вест-Пойнта, написанный маркером на висящей в гостиной фотографии. – Хейзел, узнай, служит ли он сейчас в армии.

– Номер карточки социального страхования есть?

– Попробуй пока так. – Воорту не хочется давить на Линн и пугать ее. – Если не сможешь ничего нарыть, я постараюсь узнать что-нибудь еще.

Воорт вспоминает похороны Ала, брата Мичума, на Арлингтонском кладбище. Никогда еще – если не считать похорон родителей – у него не было так тяжело на душе. Стояло теплое осеннее утро. Линн ничего не говорила, не плакала, даже не опиралась на предложенную руку во время надгробного слова, а просто стояла в каком-то жутком оцепенении, глядя сухими глазами, как комья земли падают на гроб сына.

Ружейные залпы – двадцать один, как положено морпеху – не нарушили этого ледяного спокойствия.

Стоя рядом с Мичумом, жалея, что ничем не может помочь, Воорт видел и Вечный огонь на могиле президента Кеннеди, всего в нескольких сотнях ярдов, и смену караула у памятника погибшим солдатам армий Севера и Юга. Со всех сторон могилу Ала окружали более крупные памятники на местах упокоения офицеров, занимающих более высокое положение даже в смерти, тогда как ниже ряды простых белых надгробий отмечали солдат и сержантов, армию мертвых, замерших по стойке «смирно» четкими рядами, тянущимися до самого Потомака, в земле, что когда-то была частью виргинской плантации Роберта И. Ли.

В тот день на кладбище было полно черных лимузинов – процессия в память о более чем двухстах морских пехотинцах США, погибших вместе с Алом во время теракта в Бейруте.

И теперь в гостиной Линн Воорт задерживается еще на несколько минут, уводя разговор от Мичума. Он сидит, разглядывает фотоальбом и даже ухитряется выпросить недавнюю фотографию друга «для коллекции».

– В следующий раз давайте соберемся втроем, – говорит Линн, провожая его к дверям. – Позвони ему. И скажи, чтобы он привел свою девушку. Я приготовлю твои любимые пикантные сосиски.

Воорт широко улыбается.

– Буду рад его повидать, – говорит он.

«Конрад, ты должен его остановить!»

Дождь перестал, и Воорт, добравшийся домой в половине десятого, обнаруживает, что большинство посетителей Мэтта уже ушли. В доме остаются только Воорты, которые будут здесь ночевать. Подростки смотрят телевизор или развлекаются в игровой комнате. Воорты-пенсионеры из куинсовской ветви семьи, экс-детективы и сержанты с женами, прибирают в главной столовой, унося на кухню фарфоровые тарелки с остатками пиццы или вытаскивая на улицу мешки с мусором. Марла Воорт, сестра Мэтта, выходит из кухни в переднике. В руке у нее лопаточка, испачканная шоколадной глазурью. Вид расстроенный.

«Завтра я пойду в армейские конторы во Всемирном торговом центре и проверю, действительно ли Мичум уволился».

Впрочем, если завтра он не найдет Мичума, это почти наверняка будет значить, что друг мертв.

– Конрад, ради Бога, – говорит Марла, – Мэтт хочет поплавать на каяке. Сегодня вечером. Он никогда в жизни этим не интересовался.

– Я с ним поговорю, – успокаивает ее Воорт.

«Кому Мичум лгал – Линн или мне?»

– Ты единственный, кого Мэтт слушает, – говорит Марла. – Вчера он захотел суши, хотя никогда их не ел. Позавчера смотрел по телевизору бейсбол, а ведь всегда его ненавидел. Мне страшно.

– Марла, радуйся, что он полон жизни.

– Пусть он останется таким, когда закончится химиотерапия. Сейчас ему нужны силы.

Воорт целует ее в щеку и направляется к лестнице, остановившись по пути, чтобы поиграть с шестилетней племянницей, дочерью Марлы. Он поднимает девочку высоко над головой и кружит, а малышка визжит от удовольствия.

– Самолет совершает посадку. Пассажиров просят пройти на кухню за шоколадным кексом, – говорит Воорт, опуская ее на пол.

«Надеюсь, с Джилл Таун сегодня не произойдет „несчастного случая“».

Воорт заходит в превращенную в больничную палату спальню. Мэтт в одиночестве сидит в большом мягком кресле и читает «Земную одиссею» Марка Хертсгаарда. Лысая голова Мэтта блестит. Он усох и от болезни, и от лечения, но оптимистично отказывается покупать одежду меньшего размера, так что старая клетчатая фланелевая рубаха велика ему, как и обтягивающие прежде джинсы. На подлокотнике кресла – чтобы в любой момент можно было выйти – лежит болотного цвета куртка на молнии со светло-коричневым воротником.

– Я всегда мало читал, – говорит Мэтт. – Этот писатель, Хертсгаард, проехал вокруг света, чтобы познакомиться с проблемами окружающей среды. Вот это путешествие!

– Ты хочешь поплавать на каяке? – спрашивает Воорт. – Сейчас?

– Все уговаривают меня подождать делать то, что я всегда делал, пока не закончится химиотерапия. Я хочу заняться чем-то новым – и не откладывая. Вопрос в том, позволить ли дурным вестям подмять тебя или нет.

– Марла беспокоится.

– Марла, – Мэтт тянется за курткой, – считает доктора Господом, и Господь повелел мне не вставать с постели.

– На реке в это время года холодно. Если мы перевернемся, ты промокнешь.

Мэтт усмехается. Три дня назад он закончил еженедельные процедуры и, как обычно в последнее время, испытывает душевный подъем. Потом, перед следующим визитом в больницу, его настроение ухудшится.

– Когда – еще до того, как я заболел, – ты пытался уговорить меня покататься на каяке, то говорил, что мы наденем гидрокостюмы. И обещал, что будешь грести так, что мы не перевернемся. Ты что, разучился работать веслами?

– На каяке гребут одним веслом. Если тебя затошнит, скажи мне сразу.

– Конрад, я не мазохист. Я хочу развлечься, а не утонуть.

Через десять минут они в «ягуаре», едут через сердце Гринич-Виллидж – мимо толп, кофеен, джазовых клубов.

– Боже мой, – говорит Мэтт, – никогда не думал, что ресторан может выглядеть так здорово. Марла держит меня взаперти. Когда я закончу со следующей химиотерапией, позвони какой-нибудь из своих подружек, и отправимся куда-нибудь все вместе.

Перед глазами Воорта на мгновение возникает Джилл Таун: они вдвоем в ресторане, сидят за круглым столиком. На столе горит свеча. Рядом бутылка белого вина.

Джилл – в видении – уходит в дамскую комнату.

Через минуту – в видении – он слышит пронзительный крик.

Они едут по Седьмой авеню на юг к Уэст-Хьюстон-стрит и поворачивают направо к вестсайдскому шоссе и лодочной станции.

– Конрад, с какой девушкой ты сейчас встречаешься? Пациенту необходимо компенсаторное возбуждение.