Лоренс Блок - Капля крепкого Страница 17

Но внутренне я был уже к этому готов. Не думаю, что на лице моем отразился шок, хотя, с другой стороны, Лонерган был детективом и умел читать выражения лиц и мысли.

Однако сказал он только:

— Ну да, конечно, Мэтт Скаддер. Вспомнил сразу, как только повесил трубку. Правда, не припоминаю, чтобы мы вместе работали над каким-то делом, но встречались и пару раз даже выходили выпить по рюмке-другой. Помните забегаловку на Шеридан-сквер? Нет, не «Львиная голова», а заведение прямо по соседству.

— На Пятьдесят пятой?

— Да, точно. Господи, вот славное было местечко для серьезной выпивки. И вы ходили туда не для того, чтобы потягивать через соломинку этот гребаный шприц из белого вина и содовой. Да, кстати, что будете пить? Есть виски и виски. Или, если кто еще не вылакал, эль «Баллантайнс» из холодильника.

— Думаю, не сегодня, — ответил я. А потом уточнил, что было не слишком для меня характерно: — Я завязал, Билл, некоторое время назад. Вступил в «Общество анонимных алкоголиков». Прошел долгий путь.

— Вот как. И давно это случилось?

— Скоро уже год.

— Так, дай-ка я на тебя посмотрю. — Он развернулся в кресле. — Выглядишь неплохо. Выходит, вовремя остановился. Ну а имбирный эль будешь?

— С удовольствием, если не доставлю хлопот.

Он заверил меня, что не доставлю, потом крикнул жене:

— Эдна, милая, не принесешь нам пару имбирного эля? Они, наверное, уже охладились, так что льда не надо. И можно прямо из банок, никаких бокалов.

Но она все же принесла два высоких бокала с несколькими кубиками льда в каждом. Он поблагодарил ее. А потом, когда она вышла, сказал:

— Док дал мне зеленый свет, сказал, можешь пить, если охота, потому как сейчас уже без разницы. Если бы ты пил, составил бы тебе компанию. Правда, последнее время спиртное скверно действует на желудок. — Он приподнял бокал к свету. — Ну, вообще-то выглядит как крепкое. Малость темновато для виски, а вот за коньяк с содовой вполне сойдет. — Он отпил глоток. — Нет, имбирный эль. Разве не радость и разочарование? Ты, я вижу, парень деликатный и спрашивать не станешь. Так я скажу тебе сам, и отправим эту тему на полку. Это цирроз плюс побочное явление — рак печени. Так что не важно, выпью я или нет, но буду чувствовать себя лучше, если нет. Конец истории.

— Джек Эллери, — задумчиво произнес Билл. — Говоришь, его кто-то убил? Сказал бы ты мне это год назад, и я бы ответил: туда ему и дорога. Но перспективы меняются, особенно когда смотришь на себя, вот такого. Последнее время я нечасто желаю кому-то смерти, понимаешь, о чем я?

— Конечно.

— Но паршивый был парень, подонок и отродье. Иначе не скажешь. Так ты работаешь как частный сыщик?

Не совсем, поскольку у меня не было лицензии. Но близко к этому, и я кивнул.

— Стало быть, у тебя есть клиент. Человек, которому не все равно, что Джека прихлопнули, и он готов платить, чтобы выяснить, чьих это рук дело.

— Да, один его друг.

Он задумался.

— Нет, конечно, он был из тех парней, у кого мог быть друг или даже два. Хотя обычно такая дружба длится недолго. Но друг, который якобы хочет узнать, кто его убил, и готов платить за это деньги бывшему копу — это уже нечто. Кто он такой?

Билл до сих пор оставался очень неплохим детективом.

— Да просто самый настоящий натуральный друг, — ответил я и тут же усомнился, что это определение подходит Грегори Стиллмену.

— И это не подружка, иначе бы так и сказал. — Он заглянул мне прямо в глаза. — Из «Общества анонимных алкоголиков»?

— Отличная догадка, Билл.

— Вот уж никогда бы не подумал, что Джек Эллери был пьяницей, — хмыкнул он. — То есть он пил, конечно, но кто сейчас не пьет? Ты пил, я пил… — Он осекся и покачал головой. — Так и ты туда же, верно? Нет, ты только посмотри на нас сейчас! Не могу сказать, что хорошо знал этого сукина сына. Мне всего-то и хотелось, что упечь его за решетку, но дело развалилось, и я сразу потерял к нему интерес.

— И вы никогда не напивались вместе в баре на Пятьдесят пятой?

Он покачал головой:

— А ты сам-то с ним пил?

— Знал его еще по Бронксу, но тогда оба мы пили шоколадный коктейль с молоком. А когда встретились вновь, оба стали трезвенниками.

— Так он действительно завязал?

— Не пил два года перед тем, как его убили.

Я рассказал еще немного о смерти Джека — о том, что на теле обнаружены следы избиения, а потом в него выпустили две пули. Потом назвал ему пять имен и объяснил, откуда они взялись.

— Заглаживать вину? Так это у вас называется? И всем скопом занимаетесь этим? — спросил он.

— Ну, так рекомендуется.

Он снова покачал головой:

— Может, оно и к лучшему, что я не пошел этой дорожкой. Список имен, Бог ты мой! Я бы не знал, с чего и начать.

Глава 12

Когда я уже собрался уходить, Лонерган вызвался проводить меня до крыльца.

— Весь этот район был когда-то ирландским, — сообщил он. — А теперь сюда переехали латиноамериканцы. В основном из Колумбии и Венесуэлы, еще бог знает откуда. Может, из Эквадора. Закрыли много старых пабов. Был такой на углу, назывался «У хулигана», теперь там турагентство для новоприбывших. — Он пожал плечами. — Наверное, они вполне себе ничего, эти новые люди. И не намного хуже нас.

Примерно за квартал до входа в метро я остановился возле одного из недавно открывшихся заведений. Было время ленча, и я зашел, уселся за стойкой бара и заказал кофе с молоком. Молоко они использовали сухое, из жестянки, кофе был сладким и не таким уж и плохим, но мне не понравился, и повторять заказ я не собирался.

Снова задумался о Билле Лонергане и понял, что знал его не слишком хорошо, чтобы делать выводы про то, изменила ли этого человека близость смерти. Ведь вся наша беседа по большей части сводилась к Джеку Эллери, но узнать мне удалось совсем немного. Лонергану не было известно ни одно из имен в списке Джека по Восьмой ступени. Правда, один человек напомнил ему о ком-то другом, что направило разговор совсем в другое русло. Мы рассказывали друг другу о схватках с преступниками, обсуждали коллег из Шестого участка, и я засиделся дольше, чем положено, потому что видел, как ему не хватает общения.

Неподалеку от стойки находился телефон-автомат, и я позвонил Марку Саттенштейну. Нарвался на автоответчик — напрасно потратил четвертак.

Не проблема. В кошельке у меня полно четвертаков.

Поезд, на который я сел в Вулсайд, направлялся к Таймс-сквер, но на станции «Гранд-Сентрал» я сделал пересадку на линию Лексингтон. Сошел на Четырнадцатой улице и попробовал позвонить из другого автомата, но на сей раз успел повесить трубку до того, как включился автоответчик, и сохранил четвертак. Меня все это начало доставать.

Я прошел три квартала к северу, затем еще два — к западу и добрался до пятиэтажного здания красного кирпича с металлической пожарной лестницей, закрепленной в центре фасада. Номер Саттенштейна вместе с телефоном я переписал из списка и, войдя в вестибюль, нашел табличку с его именем рядом с кнопкой звонка в квартиру под номером 3-А.

Я долго жал на кнопку указательным пальцем. Безрезультатно. На каждом этаже находилось по четыре квартиры, и линия А скорее всего должна была находиться прямо, а потом налево. Хотя… черт ее знает, владельцы домов нумеруют квартиры произвольно, а уж названия своим домам дают самые невообразимые. К примеру, владелец этого строения окрестил его «Гулливером», и уж это я знал точно: название было высечено в камне над главным входом.

Я вышел на улицу и, стоя на тротуаре, нашел фронтальное окно квартиры 3-А. Там горел свет, но даже если это была та самая нужная мне квартира, это еще ни о чем не говорило. Я вернулся в вестибюль и позвонил снова. Потом сдался и уже было направился к двери, когда вдруг откашлялся и ожил механический голос домофона. Я застыл на месте, и то, что нечленораздельно произносил некто, находившийся в квартире 3-А, эхом разносилось по лестнице. Я не разобрал ни единого слова.

И я решил ответить соответственно, издал несколько несвязных и непонятных звуков, и на лестничной площадке воцарилось долгое молчание. А затем, как я понял, с большой неохотой этот некто все же нажал на кнопку домофона.

Наверное, район не слишком изменился — на лестничной площадке пахло мышами и вареной капустой. Квартира 3-А оказалась именно там, где я и думал. Я тихо приблизился к двери, отошел в сторонку, вжался в стену и постучал. Нет, я не думал, что он начнет стрелять через дверь. Но, с другой стороны, и Джек, наверное, тоже не ожидал получить две пули в голову.

Затем я услышал шаги, тоже очень тихие, и щелчок — это он отодвинул шторку дверного глазка. Глаза Иуды, так их почему-то еще называют, хотя, хоть убей, не понимал почему. Предательство? Тридцать сребреников?…

Я стоял так, что он не мог в меня попасть, и видеть тоже не мог. Затем достал бумажник, извлек из него старую визитку, где было написано, что я — член Братского ордена полиции. Единственная польза от нее, насколько мне известно, заключалась в том, что визитка могла произвести впечатление на офицера дорожной полиции, остановившего тебя за незначительное нарушение. Затем я представился — Мэтью Скаддер — и поднес визитку к глазку.