Вера Каспери - Беллилия Страница 17

Пока Беллилия готовила легкий ужин, Чарли сидел в кухне и с удовольствием наблюдал за ней. Она все делала с каким-то азартом и профессиональным мастерством. Кухня больше, чем любая другая комната в доме, была ее собственностью. И в буквальном смысле сверкала. Пол был покрыт черно-белым линолеумом, полки и шкафчики выкрашены светло-серой блестящей краской, а все ручки, сделанные из белого фаянса, были привезены из Голландии. Белые занавески Мэри накрахмалила так, как крахмалят нижние юбки к воскресенью.

Беллилия надела на свое синее платье передник. Она была не очень-то похожа на хозяйку дома, скорее на персонаж из популярных комедий — горничную, которая флиртует с дворецким, смахивая пыль с мебели специальной пуховкой на палочке. Да и сама кухня, ее аккуратно развешенные шкафчики и чистые полки, чистейшие занавески и медные кастрюли вызывали у Чарли ощущение, будто все это прекрасные театральные декорации. А когда Беллилия достала свою взбивалку для яиц и, ухватившись за красную ручку, начала превращать их в пышную желтую смесь, он пришел в настоящий восторг. Ему захотелось сжать ее в объятиях.

Поставив миску на стол, Беллилия подошла к нему и сама прижалась к его груди. И тут он почувствовал, что она дрожит. Чарли это удивило. Ведь все свои кухонные дела она выполняла очень спокойно и уверенно.

— Что с тобой, дорогая?

Она ничего не ответила. Чарли откинул назад голову и посмотрел ей в глаза. Он увидел ту же тень страха, которая появилась на ее лице, когда она уронила дрезденских любовников. Губы Беллилии дрогнули, но она продолжала молчать. Ее состояние немедленно передалось Чарли. Он тоже ощутил беспокойство, внутри нарастала непонятная тревога.

Прошло несколько минут, и Беллилия, освободившись из его объятий, вернулась к своей работе. Взбитые яйца она перелила в одну из медных кастрюль. Если бы Чарли не был так сильно влюблен и не испытывал сентиментальных чувств к женской субтильности, ее отстраненность могла бы показаться ему обидной. Но его мать воспитала в нем сочувствие к женским переживаниям. Ни один мужчина, считал Чарли, не сможет никогда понять, какие муки приходится испытывать существу женского пола, которому присуща утонченность во всем, и особенно в чувствах.

Ее настроение осталось прежним. За ужином Чарли чуть ли не стыдился своего хорошего аппетита. А Беллилия так и не дотронулась до еды — руки лежали неподвижно по обе стороны тарелки, а лицо застыло, будто каменное.

— Ты ничего не ешь, — заметил Чарли, но она отреагировала так, будто он обращался не к ней, а разговаривал с кофейником на столе.

— Беллилия!

Она вернулась в реальный мир и, не произнеся ни слова, взглядом попросила прощения за невнимательность. После чего с огромным усилием изогнула губы в улыбке.

«Как доблестно она себя ведет! — подумал Чарли. — Как мужественно старается преодолеть какие-то трудности! И все ради меня».

— Что тебя тревожит, Белли? — с нежностью спросил он. — Не та же маленькая скульптурка, которую ты сегодня разбила? Я ведь даже рад, что ее больше нет. Мне она никогда не нравилась. По-моему, подобные безделушки — вещи дурного вкуса, и, кроме того, эту скульптурку подарила маме ее старая подруга Аделаида Хокинс, которую я всегда недолюбливал.

— Чарли, давай уедем.

— Ты с ума сошла!

— Я хочу уехать отсюда. Сейчас, немедленно, прошу тебя.

— Моя дорогая девочка…

— Я хочу уехать.

— Почему?

— Мне не нравится это место.

— Но еще сегодня днем ты сказала, что любишь его.

Ветер задул еще сильнее. Он проносился по полям и по холмам, крутился вокруг домов, вспенивал воду в реке, свистел в печных трубах. Стены, двери и ставни на окнах не могли отгородиться от его ярости.

— Не волнуйся ты из-за этого урагана. Так всегда бывает: кажется, что дом дрожит до основания и даже фундамент трясется, но это только кажется. Дом построен очень крепко, простоял уже сто девять лет и, наверное, будет еще стоять, когда наши внуки постареют. — Все эти доводы не изменили настроения Беллилии, поэтому Чарли добавил: — А если ты боишься реки, то я даю гарантию, что она нас не затопит. Во-первых, не то время года, а во-вторых, после того, как мы поставили каменную террасу…

— Мы могли бы уехать завтра утром…

— Что все-таки на тебя нашло?

— Хочу, чтобы мы уехали, — ответила она, склонившись над столом и пронзительным взглядом темных глаз стараясь убедить его прислушаться к своей просьбе. Вся ее воля была сконцентрирована на том, чтобы отвергнуть его доводы и добиться своего.

— Моя дорогая, — спокойным, терпеливым тоном, не повышая голоса, начал он типично родительское обращение к упрямому ребенку, — я не могу просто так упаковать вещи и покинуть свой дом из-за того, что у тебя вдруг возникло желание куда-то уехать. Я вообще не могу понять, откуда этот каприз, в чем его причина. Ведь когда я рассказывал тебе про здешние суровые зимы, ты отвечала, что будешь только рада обрести новый жизненный опыт. Снегопад может на несколько дней отрезать нас от мира, но в остальном у нас все будет как обычно; никаких неудобств не возникнет, и мы ни от чего не пострадаем. Дом теплый, надежный, и нам совершенно нечего бояться.

— Разве ты меня не любишь?

— Что за вопрос! Это не имеет никакого отношения к любви. У меня есть свой бизнес, и для меня важно, чтобы дело в Бриджпорте шло хорошо. От этого зависит наше будущее.

— Мы могли бы поехать в Европу.

— Ты с ума сошла!

— Я прошу тебя.

— Это самая безумная идея, которую я когда-либо слышал. В середине зимы!

— «Виктория Луиза» отплывает в следующий вторник. А до этого мы могли бы пожить в Нью-Йорке.

Чарли был настолько поглощен доказательством своей правоты, что даже не задумался, зачем и откуда она добыла эту информацию. Он распространялся о своем доме, о своей работе, о своем банковском счете. Он потратил кучу денег в этом году: путешествовал, женился, купил автомобиль, гардероб для Беллилии и перестроил весь дом. От наследства матери осталось совсем немного. Их доход теперь зависел в основном от его работы. Все это он растолковал Беллилии еще до свадьбы, чтобы она не думала, будто обретает богатого супруга. Невеста тогда засмеялась и рассказала, какой бедной она была, каким богатым он ей казался и как мало это для нее значит.

— Пожалуйста, Чарли.

— Ты действительно сошла с ума? — Чарли разозлился, и, как ни старался скрыть свой гнев, голос его выдал.

Беллилия заплакала. Слезы текли по щекам, а плечи сотрясались от рыданий. Гнев Чарли тут же растаял. Обежав вокруг стола, он крепко обнял ее и прикоснулся губами к мокрым щекам. Такому физическому доказательству его любви она сразу же поддалась и прижалась к нему, наслаждаясь его силой. Но рыдания не прекратились. Она была безутешной, как ребенок, который не знает причины своих мучений. Чарли повел ее к лестнице наверх, чуть ли не на руках принес в спальню, усадил в розовое кресло и стал раскладывать постель. Пока он бегал по комнате, собирая ее ночные вещи и протирая ей лоб одеколоном, она оставалась сидеть в кресле. Когда он еще ухаживал за ней, Чарли задавал ей разные вопросы и получил вполне удовлетворявшие его ответы о ее привычках. Некоторые женщины, например, просыпались среди ночи и просили дать им настой из укропа, другие требовали клубнику в январе. Чарли стал думать, как могла повлиять на его жену только что закончившаяся неделя. Начиналось все очень хорошо: предпраздничный ажиотаж, масса дел, связанных с подготовкой к рождественской вечеринке, веселое настроение — и вдруг… шок оттого, что муж лежит без сознания, а у доктора сомнения, чем это кончится, и всплывшие неожиданно воспоминания о трагедиях в ее прошлой жизни. Да и сегодняшний день был наполнен разными неприятностями. Для человека, привыкшего к более мягкому климату, какой ужасной могла показаться снежная буря, с устрашающими завываниями ветра и грохотом воды в реке.

Он проклинал эту бурю и просил Бога поскорей покончить с непогодой.

Беллилия лежала в постели и наблюдала за тем, как Чарли вешает ее платье в гардероб, ставит на нижнюю полку ее туфли, свертывает корсет и укладывает его в соответствующий ящик комода. Комната была наполнена запахом одеколона и сухим теплом парового обогревателя.

— Не верь ни одному слову Бена, ничему, что он тебе говорит, — зашептала Беллилия.

Чарли обернулся:

— Бен? При чем здесь Бен?

— Он что-то имеет против нас.

Чарли присел на край постели, взял в ладони ее холодную руку, наклонился и сердито посмотрел ей в лицо:

— Не смеши меня. Бен прекрасный парень. И тебе он всегда нравился.

— А к тебе он плохо относится, Чарли.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Он принесет нам несчастье. Именно этого он хочет: навредить нам и разрушить нашу жизнь.