Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия Страница 17

Симеон Мбея стоял возле своей глинобитной хижины с тростниковой крышей на краю поселка Удугу. Никто не пришел, чтобы сесть в кружок под древней раскидистой смоковницей. На фоне оранжевого заката четко виднелись очертания веток, где обитали духи, руководившие Симеоном. Много лет назад его уганга-семья (те, кого он лечил) называла его Бабу, дедушка, но теперь – нет. Беды для него и всех танзанийских ваганга начались в 2007 году с убийств альбиносов.

Белые, как солнце, приносящее засуху и смерть, альбиносы всегда отвергались людьми, которые были темны, как облака, приносящие дождь и жизнь.

А потом где-то в Нигерии в 2007 году, а может быть, раньше, те, кто занимался учави – плохим целительством, черной магией, – начали искать части тел альбиносов для приносящих удачу зелий. Журналисты Би-би-си раскрыли убийства, и смущенное правительство Танзании приостановило действие лицензий всех традиционных лекарей. К счастью, это длилось всего восемнадцать месяцев. Когда приблизился срок новых выборов, политики положили конец запрету, зная, что не выиграют без поддержки ваганга ва пепо, которые оказывали такое огромное влияние на жизнь в Танзании.

Однажды, когда Бабу впал в транс, ему велели не пренебрегать запретом и прекратить свою духовную деятельность – не приносить дождь, не исцелять болезни. И велели не возобновлять эту деятельность даже тогда, когда запрет был снят. В результате в Удугу пришли засуха, болезни и смерть. Конечно, если мганга не мог принести процветание своей уганга-семье, его в лучшем случае бросали. Никто больше не слушал Бабу, не искал его помощи.

Если ты мужчина, тебе легче переносить, что тебя отвергают. Большинство ваганга были женщинами, поскольку их пепо обычно было сильней. Но Бабу приходилось слушать духов, которые его наставляли.

Он продолжал выметать мусор с утрамбованной глиняной дорожки, ведущей к его стоящим внутри ограды хижинам с тростниковыми крышами, наклоняясь, чтобы поправить камни вдоль тропы. Две женщины с привязанными за спинами младенцами остановились, чтобы обсудить необычную активность Бабу.

– Бабу! – окликнула одна. – Зачем ты подметаешь? К тебе уже давно никто не приходит. Никто не придет и теперь.

В традиционной Африке время имеет два измерения: теперь и раньше. Бабу улыбнулся и не ответил, готовясь к новому «теперь».

– Бабу, никто не придет! – крикнула вторая женщина.

Он поманил обеих к смоковнице; на ее огромной ветви висел его барабан нгома, которым Бабу больше не пользовался. Но женщины засмеялись и пошли дальше, подкинув детей повыше на спине.

Бабу не обиделся. Ему предстояло слишком много дел.

Когда солнце достигло горизонта, он отложил ветви, которыми подметал, взял мухобойку из хвоста коровы, нсанзу (в других местах называемую мбира), подошел к смоковнице и сел, прислонившись к стволу спиной. Дерево приняло его в свои объятия. Живущие на побережье ваганга часто пользовались для исцелений барабаном нгомой. Любая музыка была лекарством. Она прогоняла тревогу и мысли, которые мешали целительному пепо. Как и большинство ваганга, Бабу лечил также травами и знал, как противостоять черному колдовству. Но в первую очередь он был мганга ва куова, способный получать послания напрямую из царства духов. Рожденный с ангелом, он страдал заболеванием пепо до тех пор, пока не смирился с намерением бога сделать его лекарем. Теперь его пепо уже несколько недель принимало послания, приносимые ветром.

Если бы он был одним из прибрежных лекарей-суахили, он бы сперва призвал Аллаха, ища у него защиты от злого джинна, но джинны не совались во Внутреннюю Африку. Они оставались на берегу, там, куда впервые пришли арабы. Если бы Бабу был христианином, он бы обратился к Иисусу миссионеров. Но Бабу не принял чужеземную религию, хотя и притворялся, что принял. Он был из племени банту и оставался с Мунгу, единым богом, продолжая верить в духи предков, огонь, землю, воду и ветер.

Чтобы открыть дверь между собой и волей Мунгу, он большими пальцами играл на нсанзе. Ее высокие, приятные звуки аккомпанировали песне его пепо: «Кулитетсия кумванья, кулитетсия» – «Здесь, в небесах, мир, мир». Слова и музыка ввели Бабу в транс, и тогда он увидел возвращение Пола Джозефа, миссионера, увидел пришествие араба, увидел, как кровь проливается на землю.

Бабу не дрожал от страха. Он продолжал играть на нсанзе, чтобы перекинуть мост к Великому.

Глава 12

Когда они перешли из самолета в джетвей [60], туда проникла волна африканской жары, но Пол Джозеф не смог устоять и держал за руку Зению Данлоп, пока они не вступили в Интернациональный аэропорт Дар-эс-Салама. Это был последний раз, когда он мог прикоснуться к ней, не рискуя поставить под удар свою репутацию божьего человека.

Покинув джетвей, они окажутся в обществе важных людей. Скандал уничтожил бы его – как раз тогда, когда его мечты начали воплощаться в жизнь. Но, пока они не добрались до терминала, Джозеф пользовался преимуществами близости к этой замечательной женщине, которая занималась с ним любовью оба длинных перелета. На этот раз он не познал ее в библейском смысле слова – только их руки соприкасались, жадно лаская друг друга под одеялами. То, что требовалось действовать скрытно и тихо, доставляло Полу острое блаженство, но их худший грех был в прошлом.

– О господи, ну и жара! – пожаловалась Зения.

Стряхнув его руку, она пошла вперед по трапу к терминалу, волоча за собой свой аквамариновый чемодан от Хенка – высший идеал багажа, как она это называла, – и сердито глядя на медленно двигающихся людей. Пол Джозеф ускорил шаг, чтобы не отставать. Ему не терпелось очутиться среди африканцев, которые поражали своими улыбками. Когда они здоровались или были счастливы, в их глазах сиял свет их душ. Это заставляло пастора желать привести их к богу. Джозеф смотрел на мужчин-банту могучего сложения, в широко распространенных в Африке коричнево-оливковых деловых костюмах, на мужчин и женщин суахили с грациозными телами и красивыми глазами, в традиционных цветных одеждах или в западных. Белые мелькали в этой толпе, как зефирки в горячем шоколаде.

Он снова был дома.

– В Африке никто не торопится, – прошептал он, наклонившись к Зении. – Когда попадешь на солнце, поймешь почему.

И все равно ему тоже хотелось поторопиться. Они одни из первых сошли с самолета. Обычно проверка документов и таможенный досмотр занимали меньше получаса, но Зении нужно было получить визу. Это могло затянуться на целую вечность, если они быстро не займут очередь.

Человек перед Зенией внезапно остановился. Потеряв равновесие, она взмахнула свободной рукой и качнулась к Полу. Одна из кнопок ее рубашки для сафари расстегнулась, обнажив предмет его желаний. То, что он желал ее против собственной воли, заставляло Джозефа негодовать на бога – создателя необузданного мужского либидо. Но он должен был стараться держать себя в руках.

– Хорошо рассмотрел? – недружелюбно спросила Зения, когда он ее подхватил.

Он рассмотрел хорошо, и то, что он видел, было восхитительным. Но ее тон озадачил его. Как она может отдаваться ему, а в следующий миг ненавидеть? Без сомнения, ее устами говорила вина.

Когда они добрались до терминала, Пол Джозеф услышал, как Зения задохнулась и сказала:

– Где я, во имя небес?

– В Танзании, – ответил он. – Где полно отличных людей.

– Которые, очевидно, не пользуются дезодорантом и не знают, как включать кондиционеры, не говоря уж о том, чтобы что-нибудь строить, чинить или чистить.

К счастью, она понизила голос.

Потом Зения высмеяла недоразвитый терминал, частично находившийся под открытым небом, и две иммиграционные стойки на нижнем уровне, которые управлялись со всеми тремя сотнями пассажиров – и теми, кто мог еще прибыть на любом из международных рейсов.

– Это бедная страна, – сказал Пол. – Кондиционер здесь, вероятно, сломан. Такие вещи здесь случаются часто.

Пока они продвигались к стойкам, Зения сказала:

– Черт! – и хлопнула себя по руке.

– Извиняюсь. Москиты, – сказал он, как будто был за них в ответе.

Она хлопнула себя по шее, нагнулась и почесала ногу.

– Ой!

Джозеф невольно подумал, что взять Зению в Африку было плохой затеей. Но она хотя бы выглядела отдохнувшей, потому что успела поспать на откинутом сиденье – когда они не занимались другими делами. И у нее хватало энергии жаловаться. А он слишком устал. Он не спал, убеждая себя, что они не слишком согрешили.

– Кто такой Джулиус Ньерере? – спросила она, глядя на вывеску.

– Революционер и первый здешний президент, который помог им получить независимость от Англии. Они чтят его, называя Мвалиму – Учителем. Но он был социалистом.

– Какая честь, что его именем названа эта москитная ловушка! – Зения прищурилась на пассажиров, заполняющих терминал. – Почему они носят золото, но не носят наручных часов?