Деон Мейер - Смерть раньше смерти Страница 17

Он снова открыл зеленую папку.

День пошел как обычно. Яуберт поехал в Кроссроудз. Обезображенный труп маленькой девочки. Ритуальное убийство. Потом ожила рация у него на поясе; его вызывали в Саймонстаун. Владельца магазинчика оружия застрелили из автомата Калашникова. Пятна крови и сгустки мозга смотрелись особенно ярко на стальной каске американского производства, японском самурайском мече и пилотке с затонувшей субмарины.

Он на пять минут опоздал на встречу с диетологом. Машину пришлось поставить на стоянку для медперсонала.

Женщина-врач уже ждала его. Несмотря на стройность, красивую фигуру и светлые кудряшки, ее трудно было назвать красавицей. Лицо портили крючковатый нос и тонкие поджатые губы.

Пока Яуберт рассказывал, что он обычно ест, диетолог неодобрительно качала головой. Потом прочитала ему целую лекцию, иллюстрируя ее картинками и плакатами. Яуберт узнал о жирных кислотах — насыщенных и ненасыщенных, животных и растительных жирах, о белке и клетчатке, калориях, витаминах, микроэлементах и их сочетании.

Он покачал головой и заявил, что живет один. Потом вспомнил об Ивонне Стоффберг, и у него засосало под ложечкой. Сегодня вечером она будет ждать его дома… Но он разъяснил женщине-врачу, что не умеет готовить, что у него нет времени для того, чтобы правильно питаться.

Диетолог не сдавалась. Нет времени, чтобы правильно питаться? А для инфаркта у него время есть? Понимает ли он, как опасен повышенный уровень холестерина? Много ли нужно времени, чтобы заехать на рынок за зеленью и овощами, чтобы каждое утро брать с собой на работу в кейсе яблоко или апельсин?

Яуберта так и подмывало ответить, что сотрудники уголовного розыска редко ходят на работу с кейсами, но он промолчал. Наоборот, он согласился: да, времени на все приготовления уйдет немного.

— А бутерброды? — продолжала суровая диетолог. — Сколько времени уйдет на то, чтобы приготовить себе с вечера бутерброд из хлеба грубого помола? А утром съесть тарелку отрубей с пахтой? И купить подсластитель вместо сахара и класть его в чай и кофе на работе. Сколько на все это нужно времени?

Немного, согласился Яуберт.

— Тогда приступим к делу! — заявила докторша. Она достала бланк, на котором было напечатано: «Диета». Ее ручка зависла над пробелом; она деловито спросила: — Как вас зовут?

Яуберт вздохнул:

— Матт.

— Как?!

В здании отдела убийств и ограблений в Бельвиле имелся зал ожидания. Размещался он в вестибюле. Голые стены, пол выложен холодной серой плиткой, стулья пластмассовые, неудобные.

На стульях томились родственники, друзья и знакомые подозреваемых в убийстве или ограблении. Так зачем обеспечивать их удобство и скрашивать томительные часы ожидания? В конце концов, они связаны с подозреваемыми, с бандитами и убийцами. Видимо, примерно так рассуждали архитекторы и руководство, когда обсуждали планировку.

Но миссис Мэйвис Петерсен, администратор, была с ними не согласна. Вестибюль примыкал к приемной, в которой властвовала она. Мэйвис Петерсен была стройной и симпатичной малайкой с кожей кофейного цвета. Она прекрасно понимала чувства родственников подозреваемых. Вот почему на ее столе каждый день стояли свежие цветы. А на ее лице всегда была улыбка.

Но только не сейчас.

— Сержант Гриссел пропал, — сообщила она, как только Яуберт вошел.

— Что значит — пропал?

— Капитан, он сегодня не вышел на работу. Мы ему звонили, но никто не подошел к телефону. Я послала к нему домой двоих констеблей, но дверь оказалась запертой.

— А что его жена?

— Говорит, что уже несколько недель его не видела. И что, если мы его найдем, пусть спросим, где алименты на детей.

Яуберт задумался, забарабанил пальцами по столу.

Мэйвис понизила голос и неодобрительно продолжала:

— Полковник не велел его разыскивать. Он считает, что сержант Гриссел таким образом отвечает ему.

Яуберт молчал.

— Новый начальник совсем другой, не такой, как полковник Тил, правда, капитан? — спросила Мэйвис, призывая его в союзники.

— Да, Мэйвис, он совсем другой. Для меня есть сообщения?

— Нет, капитан.

— Попробую найти его в городе. В прошлый раз мы обнаружили его в «Лагере». А потом я поеду домой. Передайте всем патрульным, пусть сразу сообщат мне, если найдут Бенни или что-нибудь узнают о нем.

— Хорошо, капитан.

Яуберт вышел.

— Ах, какие мы важные! — сказала Мэйвис самой себе, подняв брови и качая головой.

Отель «Лагерь» находился на Фортреккер-роуд, между Бельвилем и Стикландом. Он и раньше не был фешенебельным, а в последнее время стал просто захудалым.

Яуберт показал свое удостоверение и попросил книгу записи постояльцев. Заняты были только два номера, но Гриссела в них не оказалось. Яуберт спустился в бар, темную комнатку с низким потолком и темными деревянными панелями.

Стойку уже подпирали первые вечерние посетители. Они жались по углам, нервно озираясь. Сейчас, когда в баре не было обычной толпы, каждый был на виду.

В нос Яуберту ударил знакомый запах. Виски, табак, дерево, немытое тело, чистящие средства и лак для мебели; за десятилетия запах въелся в панели. Он оживил старые воспоминания, вызвал к жизни забытые образы: ему лет десять-одиннадцать; вечером мать посылает его искать отца. Бар переполнен; шумно, дымно, жарко. Отец сидит в углу, окруженный приятелями, и меряется силами с каким-то краснолицым здоровяком. Руки у противников согнуты в локтях… Отец нарочно затягивает поединок.

— А, вот и сынок явился! Извини, Генри. Я не могу при нем облажаться. — Отец рывком пригибает руку противника к деревянному столу.

Приятели весело смеются, все восхищаются отцовской силой. Он — хранитель закона и порядка в Гудвуде.

— Иди сюда, Матт, я тебя научу.

Он садится напротив отца, смущенный и гордый.

Они ставят локти на стол, хватают друг друга за руки. Отец притворяется, будто сын легко может побороть его.

Зрители снова громко хохочут.

— Когда-нибудь он и правда положит тебя на лопатки, Юп!

— Не положит, если будет много дрочить.

Яуберта обдало горячей волной; ему стало стыдно — почти как тогда, в детстве. Интересно, надо ли ему и об этом рассказывать доктору Ханне Нортир? И чему это поможет?

К нему нерешительно приблизился бармен.

— Пиво «Касл», пожалуйста.

Бармен обслужил его быстро и ловко — навык, выработанный годами работы.

— Три ранда.

— Я ищу Бенни Гриссела.

Бармен взял деньги.

— А вы ему кто?

— Сослуживец.

— Документы покажите.

Яуберт снова достал удостоверение.

— Он был здесь вчера вечером. Так набрался, что ноги не шли. Я посадил его в ванну. Потом отлучился на кухню, посмотреть насчет обеда, а он ушел.

— Куда он обычно отправляется после вас?

— Я-то откуда знаю?

Яуберт перелил пиво из бутылки в стакан. Бармен воспринял его жест как знак того, что разговор окончен, и вернулся в кресло в углу.

Пиво было вкусное; вкус насыщенный, яркий. Интересно, влияет ли на вкус пива окружающая обстановка? Яуберт закурил «Бенсон и Хэджис». Привыкнет ли он когда-нибудь к «суперлегким» сигаретам?

Он понимал, что прячется от самого себя.

И улыбнулся, глядя в стакан. Он ищет в баре Бенни, а с помощью пива набирается храбрости. Дома его ждет юная девушка, а он уже не знает, способен ли на что-либо.

Он поднял стакан и выпил пиво залпом. Потом грохнул им о стойку, чтобы привлечь внимание бармена.

— Повторить? — вяло спросил тот.

— Еще одну. А потом я ухожу.

12

Дверь пришлось открывать локтем, потому что в руках он тащил две огромные сумки — яблоки, груши, персики, абрикосы, отруби, овсянку, курицу без кожи, постную говядину, нежирное молоко, филе хека, обезжиренный йогурт, банки с консервированным тунцом, сухофрукты.

Он сразу догадался, что она уже пришла.

В ноздри ему ударил пряный аромат жареной баранины. И другие ароматы. Зеленая фасоль? Чеснок? Кровяная колбаса?

Он услышал музыку.

— Эй!

— Я здесь! — отозвался ее голос из кухни.

Яуберт неуверенно зашагал по коридору. Ивонна высунулась из кухни с половником в руке. Мини-юбка, стройные красивые ноги, туфли на высоком каблуке. Она подбоченилась, изогнула крутое бедро. Грудь была едва прикрыта. Короткая маечка открывала плоский живот; сейчас, вечером, он казался бледным. Старательно уложенные волосы блестят, лицо густо накрашено.

Отчаянная домохозяйка! Так могут краситься только восемнадцатилетние девчонки. Яуберт смутился, поняв, что юная соседка расстаралась ради него. Сердце забилось чаще.

— Привет, — протянула она, подражая интонации американских кинозвезд.

— Вот… не знал… что ты умеешь… готовить. — Он поднял принесенные сумки.