Джеффри Линдсей - Двойник Декстера Страница 17

Она смотрела на меня долгое время, ничего не говоря, и что-то явно происходило у неё в голове, и я понятия не имел, что именно. Наконец, она просто сказала: “Мне бы очень хотелось, чтобы оно так и было”. Она прошла мимо меня и направилась на кухню, и я пошел в мой заждавшийся душ.

Может быть, я не замечал этого, но каждый вечер, когда я возвращался с моих упражнений, она каждый раз смотрела на меня всё с тем же загадочным взглядом, а затем просто уходила на кухню. На четвёртую ночь такого загадочного поведения я пошел вслед за ней и просто встал в дверях кухни. Я увидел, что она открыла дверь шкафа, достала бутылку, и налила себе полный стакан вина, и когда она поднесла его к губам, я ушел, незаметно.

Это ни имело никакого смысла для меня; я не видел никакой связи между моим приходом в поту домой и желанием Риты выпить бокал вина. Я думал об этом, когда принимал душ, но через несколько минут размышлений я пришел к выводу, что не знаю достаточно хорошо о взаимоотношениях людей в браке, и с Ритой в частности, и тем более у меня были свои проблемы. Нахождение правильной Хонды было намного важнее, тем более это было тем, о чём я действительно знал много, я не хотел решать две эти проблемы одновременно. Таким образом, я положил тайну Риты и Вина внутрь головы, как просто ещё один кирпич в стену разочарования, которая формировалась вокруг меня.

Через неделю я, наконец, вылечил насморк, и вычеркнул много имён из списка, достаточно много, и я начал подумывать о том, не было ли всё это пустой тратой драгоценного времени. Я чувствовал горячее дыхание на моём затылке, и возрастающую потребность сделать его, прежде чем он сделает меня, и я не чувствовал, что я хоть на каплю приблизился к местонахождению моего Свидетеля, как бы я не пытался. Я с каждым днём становился всё нервознее, и с каждым вычеркнутым именем я фактически начинал кусать ногти, это было моей привычкой со школы. Это раздражало меня, и я еще сильнее расстраивался, и я задался вопросом, начал ли я разваливаться под напряжением.

По крайней мере, я был в лучшей форме, чем Офицер Гюнтер. Поскольку как раз в то время, когда нервные разговоры о зверском убийстве Марти Клейна почти стихли, Офицер Гюнтер был найден мёртвым, также. Он был простым копом, не детективом, наподобие Клейна, но не возникло никаких сомнений, что это было делом рук одного и того же убийцы. Тело было медленно и систематически измельчено за двести ударов. Каждая крупная кость была сломана, это было похоже на тот же самый шаблон, который был так успешно сотворен с Клейном.

Но на этот раз тело было обнаружено не на трассе I-95. Офицер Гюнтера тщательно уложили в Парке Бейфронт, прямо около Факела Дружбы, что выглядело немного иронично. Молодая Канадская пара в свой медовый месяц нашла труп, когда они решили совершить романтическую прогулку рано утром; еще одно запоминающееся событие в Нашем Очаровательном Городке.

Сложилось ощущение, очень похожее на суеверный страх, поселившийся в копах маленьким узлом, когда я прибыл туда. Всё это происходило в начале дня, но воздух уже был заполнен тихим ужасом, и это никак не было связано с нехваткой кофе. Офицеры на месте преступления были возбуждены, даже немного удивлены, как будто бы если они увидели бы призрака. Было легко понять, почему: Выкинуть Гюнтера здесь, тем более в таком публичном месте, и человек, принёсший его сюда, не был никем не замечен. Бульвар Бискейн находился в центре Майами, и это место не было частным и изолированным, где наш среднестатистический сумасшедший убийца мог бы спокойно прогуляться и выкинуть труп. Это было удивительно публичной выставкой, и, тем не менее, тело было здесь, и очевидно оно пролежало здесь несколько часов прежде, чем оно было обнаружено.

Копы обычно сверхчувствительны к таким прямым вызовам. Они принимают это как оскорбление их мужественности, когда кто-то щеголяет законом с таким ярым эксбиционизмом, и такое действительно должно было вызвать праведный гнев всей озлобленной полиции. Но всё прекраснейшее Майами выглядело так, как будто если бы оно было наполнено сверхъестественной тревогой вместо гнева, как будто бы они были готовы выбросить своё оружие и попросить помощи На Горячей линии Гадалок.

И я признаю, что это было немного тревожным, даже для меня, увидеть труп полицейского, так бережно разложенного на тротуаре рядом с Факелом. Очень трудно осознать то, как любое живое существо смогло прогуляться по одной из оживлённых улиц города и пронести тело, которое было столь очевидно мертво, и не было замечено. Никто на самом деле не произнёс вслух того, что тут были замешаны тёмные силы, по крайней мере, я не слышал такого. Но судя по виду полицейских, исполняющих служебные обязанности, никто не исключал этот вариант, также.

Моей настоящей областью экспертизы были не Мертвецы, но всё же; я изучал брызги крови, и здесь не было никакой крови. Убийство произошло, очевидно, где-то в другом месте, а тело просто было свалено перед этой прекрасной и общеизвестной достопримечательностью. Но я был уверен, что моя сестра, Дебора, захочет увидеть мою интуицию в действии, таким образом, я ходил вокруг трупа, ища хоть какой-нибудь неясный и полезный ключ к разгадке, который другие зануды-криминалисты могли пропустить. Здесь почти не на что было смотреть, кроме желатиновоподобной лепёшки в синей униформе, которая когда то была Офицером Гюнтером, мужем, отцом троих детей. Я наблюдал за Энджелом Батистой-Не-Родственником, ползающим по периметру, тщательно искавшим любое малейшее доказательство, но так и не находя его.

Яркая вспышка света вспыхнула позади меня и я, удивлённый, обернулся. Камилла Фигг стояла в нескольких футах от меня, сжимала камеру и краснела, и казалось, что у неё было виноватое выражение на лице. “Ох”, - сказала она своим отрывистым бормотанием. “Я не имею в виду именно вспышку, но мне так жаль”. На мгновение я закрыл глаза, частично из-за яркой вспышки, и частично потому, что в её словах не было никакого смысла. А затем один из людей подошёл к краю периметра, наклонился и сделал снимок меня и Камиллы, уставившихся друг на друга, и Камилла резко дёрнулась в сторону, юркнула прочь к небольшому участку травы между проходами, где Винс Масука обнаружил след. Она начала перефокусировать свою камеру на ходу, и я отвернулся от неё.

“Никто ничего не видел”, - сказала мне Дебора, материализовавшись у моего локтя, и в сочетании с неожиданной вспышкой камеры Камиллы, мои нервы среагировали мгновенно, и я подскочил, как будто бы если бы я увидел настоящего призрака, и Дебс была им. Как только я приземлился обратно, она посмотрела на меня, мягко удивленная.

“Ты испугала меня”, - сказал я.

“Я и не знала, что тебя можно испугать”, - сказала она. Она нахмурилась и покачала головой. “Этой вещи достаточно, чтобы вызвать у любого мурашки”. “Самое переполненное общественное место в городе, и парень просто всплывает с трупом, выкидывает его у Факела, и просто уезжает?”

“Они обнаружили его прямо во время рассвета”, - сказал я. “Таким образом, вокруг было еще темно, когда он выкинул тело”.

“В этом месте никогда не бывает темно. Уличные фонари, свет от окон всех зданий, Бейсайд Маркет, арена недалеко от него? Ах да, еще и этот чёртов Факел. Все это освящается круглосуточно”.

Я осмотрелся вокруг. Я был здесь много раз, днём и ночью, и этой было именно так; здесь всегда исходил яркий свет от зданий по соседству. И Бейсайд Маркетплейс находился справа от нас, и Американ Эйрлайнс-арена находилась еще дальше через квартал, там было даже больше света, больше движения и больше охраны. Ах да, еще и этот чёртов Факел, конечно.

Но здесь также была полоса деревьев и относительно пустая полоса травы по другую сторону, и я повернулся в ту сторону. Когда я это сделал, Дебора посмотрела на меня, нахмурилась, а затем тоже обернулась посмотреть в ту сторону.

Сквозь деревья и по ту сторону парка на дальней стороне Факела, утреннее солнце отражалось от вод залива Бискейского Залива. В середине этого слепящего блеска большая парусная шлюпка по-королевски скользила по воде по направлению к пристани для яхт, до тех пор, пока еще одна яхта с мотором не проплыла мимо неё и бешено покачнула её. В моём мозгу уже наполовину созрела мысль, и я указал рукою на то место; Дебора посмотрела на меня выжидательно, а затем, как бы по сигналу, как будто бы мы были в мультфильме, еще одна камеры вспыхнула из периметра, и глаза Деборы широко отрылись, как будто её озарила идея.

“Сукин сын”, - сказала Дебора. “Ублюдок приплыл на лодке. Конечно!” Она хлопнула в ладоши, и стала взглядом искать своего партнёра.

“Эй, Дуарте!” - позвала она. Он поднял голову, и она поманила его рукой к себе, она повернулась и торопливо пошла к воде.

“Рад помочь”, - сказал я, поскольку моя сестра уже далеко умчалась к набережной. Я повернулся посмотреть на того, кто сделал снимок, но не увидел никого, кроме Энджела, обыскивающего траву и Камиллу, махающей кому-то из толпы зевак, стоявших далеко позади жёлтой ленты места преступления. Она пошла поговорить с кем то из них, и я отвернулся и смотрел, как моя сестра помчалась к набережной, поискать там хоть какую-нибудь улику, указывающую на то, на какой лодке прибыл убийца. В этом действительно был смысл; я очень хорошо знал, исходя из своего счастливого личного опыта, что тебе может сойти с рук почти всё, что угодно, если ты на лодке, особенно ночью. Когда я говорю почти все, я имею в виду намного больше, чем просто удивительный акт спортивного хвастовства, который можно увидеть, когда пары выступают в гонках друг с другом на воде. Во время занятия своим хобби я сделал множество вещей на своей лодке, которое узкие умы могли бы счесть неприятными, но мне было довольно ясно, что никто никогда не увидит этого. Не говоря даже, по-видимому, о полусверхъестественном убийце-психопате, волочащему абсолютно мягкого, но довольно крупного мёртвого полицейского по заливу и после по набережной и в Парк Бейфронт.