Дин Кунц - Чейз (Погоня) Страница 17

— Нашли то, что искали? — поинтересовалась миссис Онуфер.

— Да, спасибо.

— Не за что, мистер Чейз, — сказала она, возвращаясь к своей работе. Он застыл на месте:

— Вы меня знаете?

Она подняла голову, улыбнулась — на сей раз улыбка задержалась у нее на лице на долю секунды дольше, чем обычная служебная, — и сказала:

— Я читаю газеты каждый вечер. Вместо того чтобы направиться к двери, он подошел к столу.

— А если бы вы меня не узнали, — поинтересовался он, — спросили бы вы мою фамилию, прежде чем пустить в архив?

— Ну конечно, — сказала она. — За двенадцать лет, что я здесь работаю, никто ничего отсюда не унес, но я все-таки считаю нужным записывать фамилии посетителей, для надежности.

— У вас есть список?

Она постучала пальцем по тетради, лежавшей на краю стола:

— Я и ваше имя записала, по привычке.

— Боюсь показаться вам странным, но не могли бы вы сказать мне, кто был здесь в прошлый вторник?

Миссис Онуфер посмотрела на него, затем на тетрадь и быстро приняла решение:

— Почему бы и нет. В списке не содержится ничего секретного. — Она открыла тетрадь, пролистала несколько страниц и сказала:

— В тот день было всего трое посетителей, вот фамилии, взгляните.

Хорошенько запомнив их, он сказал:

— Спасибо. Понимаете, мне постоянно надоедают репортеры, а я не хочу рекламы. Кажется, обо мне уже рассказали все, что только возможно. Но я слышал, будто один здешний журналист пишет серию статей для столичного журнала без моего согласия, вот и решил проверить, действительно ли он побывал здесь во вторник, как мне сообщили.

Хотя, по его мнению, эта ложь звучала совершенно абсурдно, Чейз вовсе не надеялся, что миссис Онуфер ему поверит, но все же счел нужным как-то объяснить свое появление в архиве. Однако она поверила — герою верят все, — с пониманием кивнула, выслушав его вранье, и даже на несколько мгновений прониклась его проблемами, порожденными докучливой шумихой вокруг его имени. Потом, вспомнив, что попусту теряет время, женщина склонилась над своей работой и таким образом попрощалась с ним.

Выйдя из конторы, он сообразил, что миссис Клу так ни разу и не подняла головы и яростный треск ее машинки не смолк ни на миг.

Когда он вышел из мэрии, было уже без четверти двенадцать, и Чейз почувствовал, что на удивление голоден. Он вывел свой “мустанг” со стоянки, предварительно заплатив за билет контролеру в будке, и поехал вдоль бульвара Галасио по направлению к веренице закусочных из стекла и алюминия для водителей, которые выросли как грибы после дождя, пока Чейз служил в армии. Он остановился у одной из них и заказал гораздо больше еды, чем, по его мнению, мог съесть. Хорошенькая рыжеволосая официантка в красных брючках принесла ему заказ, взяла деньги и выразила надежду, что ему все понравится. Без четверти час он съел все, что было на подносе — больше, чем прежде съедал за целый день.

На ближайшей бензоколонке он пролистал телефонную книгу и нашел телефоны двух или трех человек, которые просматривали во вторник городские архивы. Он позвонил по этим номерам. Двое посетителей оказались женщинами, довольно пожилыми, и обе существовали на самом деле. Третье имя, Говард Девор, было вымышленным. Человек с таким именем не значился ни в телефонной книге, ни, как он выяснил позже, в городском справочнике. Конечно, это мог быть приезжий, но Чейз в этом сомневался. Он был уверен, что Говард Девор — псевдоним, которым воспользовался Судья.

Усомнившись, что сможет в уме выстроить свои данные в логическую цепочку и проследить все связи между разрозненными данными, он купил себе небольшой блокнот на пружинке, дешевую пластмассовую ручку и аккуратно записал:

"1. Псевдоним — Судья.

2. Псевдоним — Говард Девор.

3. Возможно, гомосексуалист.

4. Не судим, отпечатки пальцев не снимались.

5. Умеет взламывать замки, взломал кабинет доктора Ковела.

6. Имеет красный “фольксваген”.

7. Имеет пистолет с глушителем, вероятно, тридцать второго калибра”.

Закончив, Чейз просмотрел список, немного подумал и добавил восьмой пункт, только что пришедший ему в голову и показавшийся важным:

"8. Скорее всего, безработный, в отпуске или на пенсии”. Это казалось единственным возможным объяснением того, что Судья мог звонить Чейзу в любое время, следить за ним в разгар рабочего дня и потратить два дня на “изучение” его прошлого. Судя по голосу и по поступкам, он явно не настолько стар, чтобы оказаться пенсионером. Значит, безработный. Или в отпуске. Если первое верно, то круг подозреваемых значительно сузится, хотя и останется достаточно большим. Если верно второе и Судья в отпуске, то количество часов в день, которые Чейз будет подвергаться опасности, сократится через неделю или две, когда тот приступит к работе.

Чейз закрыл блокнот и завел мотор, понимая: последняя его мысль — опасная попытка отступления, что он выдает желаемое за действительное и это может только ослабить его решимость.

Девушка, которая заведовала отделом хранения справочного материала в “Пресс диспатч”, была почти такая же высокая, как Чейз, — под метр восемьдесят, причем на низких каблуках, с золотистыми волосами до пояса, в юбке, едва прикрывающей бедра, и имела такие ноги, которые, казалось, никогда не кончатся. Ее звали Гленда Кливер, и говорила она старомодным тонким тихим женственным голосом, который, как ни странно, очень шел к ее красивой крупной фигуре.

Она показала Чейзу, как смотреть микрофильмы, и объяснила, что все издания до 1 января 1966 года теперь хранятся на пленках, для экономии места. Затем научила, как заказывать нужные пленки и получить выпуски, которые еще на пленку не переведены.

Около аппаратов сидели несколько репортеров, крутили ручки и смотрели в кинескопы, записывая что-то в блокноты, лежащие рядом на столе.

Чейз спросил:

— Здесь часто бывают посторонние?

Девушка улыбнулась ему, и он подумал, что ей не больше девятнадцати — двадцати лет и вот у нее-то как раз есть та жизненная закалка, которой не хватает Луизе Элленби. Она присела на край своего стола, скрестила стройные ноги, выудила из пачки на столе сигарету, зажгла ее и сказала:

— Я стараюсь бросить это дело, поэтому не удивляйтесь, что я только держу сигарету, но не курю ее. — Она скрестила руки на своей пышной груди. — Справочный отдел газеты в основном предназначен для сотрудников и для полиции. Но я пускаю и посторонних бесплатно. Бывает человек десять в неделю.

— И что они здесь ищут?

— А что ищете вы? — спросила она. Он минуту колебался, а потом выдал ей ту же историю, что и миссис Онуфер в муниципальном архиве.

Гленда Кливер кивнула, поднесла сигарету к губам, но отложила ее, не затянувшись.

— За этим приходят почти всегда посторонние. Просто удивительно, сколько людей собирают сведения о своих предках, чтобы их обессмертить.

В ее голосе слышалась явная насмешка, и он почувствовал, что ему нужно как-то подправить ложь, которую он ей сказал.

— История моего семейства останется ненаписанной.

— Значит, из чистого любопытства? — Она взяла сигарету из пепельницы и принялась вертеть в пальцах.

— Да, — подтвердил он.

— А меня Совершенно не интересуют усопшие родичи. Я и живых-то родичей не слишком люблю. Он засмеялся:

— Значит, вы не гордитесь своей фамилией, своим родом?

— Нет. Да и вообще, я скорее дворняжка, чем дворянка. — Она снова положила сигарету, ее тонкие пальцы держали ее как острый хирургический инструмент.

Чейз готов был говорить о чем угодно, кроме Судьи, потому что с ней он чувствовал себя удивительно легко, так легко ему не было с женщиной с тех пор, как... с самого “Жюль Верна”, секретной операции во Вьетнаме. Но он также понимал, что ему хочется болтать, чтобы и далее избегать животрепещущей темы.

— Так я нигде не должен расписаться, что пользуюсь этим материалом?

— Нет, — сказала она. — Я вам принесу нужные материалы, а вы должны вернуть мне все перед уходом.

Он попытался придумать подходящий повод выспросить у нее, кто приходил к ней в отдел в прошлый вторник, но ничего дельного не шло ему в голову. Он не мог воспользоваться тем же рассказом, что у миссис Онуфер: рассказом о назойливом репортере, потому что уж где-где, а здесь такая причина встретит сочувствие. Если он скажет ей правду — пусть сама решает, поверить ей или нет, — и если она все же не поверит, он будет чувствовать себя патентованным ослом. Как ни странно, хотя он только что познакомился с этой девушкой, ему не хотелось выглядеть смешным в ее глазах. Так он ничего и не сказал.

Была тому еще и другая причина: в комнате сидели два репортера, и если он скажет что-нибудь девушке, они тут же узнают, кто он и что здесь делает. Тогда ему не избежать очередной фотографии на первой полосе и подробного рассказа о всех его последних действиях. Они могут подать информацию либо прямо, либо недомолвками (вероятнее всего, второе, если они пообщаются с полицией и с доктором Ковелом), но, так или иначе, допускать этого нельзя.