Джон Гришэм - Клиент Страница 17

— Есть много вещей, которых я не знаю, мистер Фолтригг, потому что дело ведется в Новом Орлеане, а я работаю в Мемфисе, как вы сами понимаете. Я не желаю ничего больше знать о бедном мистере Бойетте и бедном мистере Клиффорде. У меня здесь своих трупов по самую задницу. Уже почти час ночи, а я все еще у себя в офисе, разговариваю с вами, отвечаю на вопросы и занимаюсь не своим делом. И я буду заниматься этим делом до полудня завтрашнего дня, а затем пусть его забирает мой приятель Ларри Труманн. С меня хватит.

— Если, разумеется, вам не позвонят из Вашингтона.

— Да, разумеется, если мне не позвонят из Вашингтона. Тогда я буду делать все, что прикажет мне мистер Войлз.

— Я разговариваю с мистером Войлзом каждую неделю.

— С чем вас и поздравляю.

— По его словам, в ФБР делу Бойетта придают первостепенное значение.

— Я слышал.

— И я уверен, мистер Войлз по достоинству оценит ваши усилия.

— Сомневаюсь.

Рой медленно встал и воззрился на Мактьюна.

— Нам совершенно необходимо знать все, что знает Марк Свей. Поняли?

Мактьюн посмотрел ему прямо в глаза и ничего не ответил.

Глава 8

Карен несколько раз за ночь подходила к Марку, а в восемь утра принесла ему апельсиновый сок. Мальчик был один в маленькой гостиной, и она осторожно разбудила его.

Несмотря на все свои многочисленные проблемы, Марк безнадежно влюбился в эту красивую медсестру. Он пил сок и не отводил взгляда от ее сверкающих карих глаз. Она похлопала по одеялу, прикрывавшему ему ноги.

— Сколько вам лет? — спросил он. Карен широко улыбнулась.

— Двадцать четыре. На тринадцать лет старше тебя. Почему ты спрашиваешь?

— Да так. Вы замужем?

— Нет. — Она осторожно сняла с него одеяло и принялась складывать его. — Тебе было удобно на диване?

Марк встал и потянулся.

— Лучше, чем та постель, на которой спит мама. Вы всю ночь работали?

— С восьми до восьми. У нас смены по суткам, четыре раза в неделю. Пойдем со мной. Доктор Гринуэй в палате Рикки и хотел бы с тобой поговорить. — Она взяла его за руку, что было очень приятно, и они вместе двинулись к палате Рикки. Потом Карен ушла, закрыв за собой дверь.

Дайанна выглядела усталой. Она стояла в ногах кровати Рикки с незажженной сигаретой в дрожащей руке. Марк подошел к ней, и она положила руку ему на плечо. Они смотрели, как доктор гладит Рикки лоб и пытается заговорить с ним. Глаза мальчика были закрыты, и он никак не реагировал на слова доктора. Было тяжко слушать детский лепет Гринуэя.

— Не слышит он вас, доктор, — наконец сказала Дайанна, но тот не обратил на нее внимания. Она утерла слезу с щеки. Марк почувствовал запах мыла и заметил, что волосы у нее мокрые. И еще она сменила одежду. Но не накрасилась, поэтому лицо выглядело непривычно. Гринуэй выпрямился.

— Очень тяжелый случай, — заметил он как бы про себя, не сводя взгляда с закрытых глаз Рикки.

— Как же нам быть? — спросила Дайанна.

— Подождем. Состояние его стабильно, и непосредственной угрозы нет. Он придет в себя, и очень важно, чтобы в этот момент вы находились в комнате. — Гринуэй задумчиво посмотрел на них, потирая бороду. — Когда он откроет глаза, он должен увидеть свою мать, вы понимаете?

— Я никуда не ухожу.

— Ты, Марк, можешь приходить и уходить, но все же лучше, чтобы ты как можно больше находился в палате.

Марк кивнул. Даже мысль о том, чтобы провести здесь еще минуту, была неприятной.

— Первые мгновения — самые важные. Он испугается, оглядевшись вокруг. Он должен видеть и чувствовать свою мать. Обнимите его, говорите ему, что все будет хорошо. Немедленно позовите сестру. Я оставлю соответствующие указания. Он будет очень голоден, так что мы позаботимся о еде для него. Сестра уберет капельницу, и он сможет походить по комнате. Но самое основное — быть рядом.

— А когда, вы думаете, он…

— Я не знаю. Возможно, сегодня или завтра. Трудно сказать.

— Вам уже встречались такие случаи?

Гринуэй взглянул на Рикки и решил сказать правду. Он отрицательно покачал головой.

— Такие тяжелые — нет. Ребенок почти что в коме, что, в общем, нетипично. Обычно, как следует отдохнув, они приходят в себя и начинают есть. — Он попытался улыбнуться. — Но я не слишком волнуюсь. С Рикки все будет в порядке. Просто нужно время.

Казалось, Рикки его услышал. Он застонал и вытянулся, но глаз не открыл. Все внимательно наблюдали за ним, надеясь, что он скажет хоть слово. Хотя Марк и предпочитал, чтобы он молчал обо всей этой истории со стрельбой, пока они не обсудят все наедине, ему отчаянно хотелось, чтобы его младший братишка проснулся и начал говорить о чем-нибудь. Он уже устал смотреть, как тот лежит, свернувшись калачиком, и сосет этот треклятый палец.

Гринуэй залез в свой чемодан и извлек оттуда газету. То была утренняя газета «Мемфис пресс». Он положил ее на постель и протянул Дайанне визитную карточку.

— Мой кабинет в соседнем здании. Вот тут на всякий случай номер телефона. Помните, сразу же, как он проснется, позовите сестру, а она сообщит мне. Договорились?

Дайанна взяла карточку и кивнула. Гринуэй развернул газету на кровати и спросил:

— Видели это?

— Нет, — ответила она.

В низу первой полосы шел заголовок: «НОВООРЛЕАНСКИЙ АДВОКАТ КОНЧАЕТ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ В СЕВЕРНОМ МЕМФИСЕ». Под заголовком справа была напечатана большая фотография Джерома Клиффорда, а левее, более мелким шрифтом, подзаголовок: «ИЗВЕСТНЫЙ АДВОКАТ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В СВЯЗЯХ С МАФИЕЙ». Марку прежде всего бросилось в глаза слово «Мафия».

Гринуэй наклонился вперед и понизил голос.

— Похоже, мистер Клиффорд довольно известный адвокат в Новом Орлеане. Он занимался делом сенатора Бойетта. Судя по всему, защищал человека, обвиняемого в убийстве. Вы что-нибудь об этом слышали?

Дайанна сунула в рот незажженную сигарету и отрицательно покачала головой.

— Ну, это очень важное дело. Первый американский сенатор, убитый до истечения срока его полномочий. Вы потом тут все прочитаете. Там внизу ждут полиция и ФБР. Когда я час назад пришел в больницу, они уже ждали. — Марк схватился руками за перила кровати. — Они хотят поговорить с Марком, но не могут этого сделать без моего разрешения. Ну так как, разрешить?

— Нет, — выпалил Марк. — Я не хочу с ними разговаривать. — Дайанна и Гринуэй молча смотрели на него. — Со мной может произойти то же, что и с Рикки, если полиция будет ко мне приставать. — Марк почему-то знал, что полицейские вернутся и снова будут задавать бесконечные вопросы. Они с ним еще не закончили. Но его кинуло в дрожь при виде фото на первой полосе газеты и упоминании о ФБР, и ему настоятельно потребовалось сесть.

— Не пускайте их пока, — попросила Дайанна Гринуэя.

— Они спрашивали, не могут ли поговорить с вами в девять, но я сказал, что нет. Но они не уйдут. — Он снова взглянул на часы. — Я здесь буду до полудня. Может быть, тогда и поговорим с ними.

— Как скажете, — согласилась она.

— Прекрасно. Тогда я их промурыжу до двенадцати. Мы позвонили к вам на работу и в школу, старайтесь хоть об этом не беспокоиться. Просто будьте рядом с Рикки, пока я не вернусь.

Дайанна вышла в ванную комнату и закурила сигарету. Марк нажимал кнопки на пульте дистанционного управления у кровати Рикки, пока не нашел по телевизору местные новости. Ничего, кроме погоды и новостей спорта.

Дайанна кончила читать статью о мистере Клиффорде и положила газету на пол под раскладушку. Марк с беспокойством наблюдал за ней.

— Его клиент убил сенатора Соединенных Штатов, — сообщила она с благоговейным трепетом.

Ну и дела. Придется ему отвечать на сложные вопросы. Марк неожиданно почувствовал голод. Шел уже десятый час. Рикки не шевелился. Медсестры о них забыли. Казалось, Гринуэй ушел уже сто лет назад. Где-то в темноте притаились агенты ФБР. С каждой минутой палата казалась все меньше, а от сидения на неудобной койке все тело у него затекло.

— Интересно, зачем это ему понадобилось? — сказал он, потому что ничего другого придумать не смог.

— Здесь написано, что Джером Клиффорд имел связи с новоорлеанской мафией и что его клиент известен как член этой мафии.

Марк видел «Крестного отца» по кабельному телевидению. Более того, он видел предисловие к «Крестному отцу» и потому знал все о мафии. Сцены из фильмов промелькнули перед ним, и боли в животе усилились. Сердце билось часто-часто.

— Я есть хочу, мама. А ты хочешь есть?

— Почему ты не сказал мне правду, Марк?

— Потому что там в трейлере был полицейский, сама понимаешь — время для разговоров было неподходящее. Прости меня, мам. Мне, честно, очень жаль. Я хотел рассказать тебе, как только мы останемся одни, честно.