Апелляция - Гришэм Джон Страница 17

— Извините, — сказала она. — Для города это великое событие.

— Они очень вами гордятся.

— Пойдемте осмотрим завод.

«Бауморский завод „Крейн кемикл“ номер два», как он официально назывался, располагался в заброшенной промышленной зоне на восточной окраине города. Ряд заводских корпусов из шлакобетонных блоков с плоскими крышами были связаны многочисленными трубами и конвейерами. За ними располагались водонапорные башни и бункеры для хранения продукции. Все поросло травой и сорняками. Из-за суда компания обнесла весь комплекс многокилометровым двенадцатифутовым забором из рабицы, увенчав его сверкающей колючей проволокой. Тяжелые ворота были опутаны цепью и заперты на висячие замки. Словно тюрьма, где происходит что-то нехорошее, завод прятался от мира, схоронив все секреты за своими стенами.

Мэри-Грейс посещала завод не менее дюжины раз за время процесса, но всегда в компании других людей — юристов, инженеров, бывших сотрудников «Крейн», охранников и даже судьи Харрисона. Последний визит состоялся два месяца назад, когда завод показывали присяжным.

Они с Шепардом остановились у главных ворот и осмотрели замки. На большой и уже разваливающейся вывеске значилось название завода и имя владельца. Когда они смотрели на заводские постройки через забор из рабицы, Мэри-Грейс произнесла:

— Шесть лет назад, когда стало понятно, что суд неизбежен, «Крейн» сбежала в Мексику. За три дня до этого сотрудникам выдали уведомления и по пятьсот долларов выходного пособия, а ведь многие из них проработали здесь по тридцать лет. С их стороны было огромной глупостью уехать из города, потому что некоторые из бывших работников оказались нашими лучшими свидетелями на суде. Люди до сих пор обижены на них. Если у «Крейн» и были друзья в Бауморе, то они лишились всех, когда вот так обошлись с сотрудниками.

Фотограф, работавший с Шепардом, встретил их у ворот и принялся яростно снимать. Они прошлись вдоль забора под руководством Мэри-Грейс.

— Долгие годы завод оставался открытым. Здесь процветал вандализм, собирались тинейджеры, выпивали и баловались с наркотиками. А теперь люди стараются держаться подальше от этого места. Ворота и забор совершенно не нужны. Никто и близко не хочет сюда подходить.

В западной части комплекса ближе к середине рядком стояли большие металлические цилиндры. Указав на них, Мэри-Грейс пояснила:

— Это экстракционная установка номер два. Бихлоронилен сбрасывался в качестве побочного продукта производства и хранился в этих контейнерах. Часть забирали для соответствующей утилизации, а все остальное вывозили в ближайший лес на дальней границе территории комплекса и просто сбрасывали в овраг.

— Овраг Проктора?

— Да. Мистер Проктор был ответственным за утилизацию. Он умер от рака, до того как мы успели вызвать его в суд. — Они прошли еще двадцать ярдов вдоль забора. — Отсюда это не видно, но в лесах есть три оврага, и они просто сбрасывали туда контейнеры, присыпали их землей и грязью. Через какое-то время начались утечки, ведь контейнеры не запечатывались должным образом, и химикалии просочились в почву. Это продолжалось долгие годы: тонны бихлоронилена, картоликса, аклара и других веществ, признанных канцерогенами. Если доверять мнению наших экспертов, а присяжные, несомненно, так и поступили, яд попал в водоносные слои почвы, из которых Баумор выкачивает воду.

В этот момент на мототележке для гольфа с другой стороны забора к ним приблизилась охрана. Два охранника-тяжеловеса, вооруженных огнестрельным оружием, остановились и пристально смотрели на них.

— Просто не обращайте внимания, — прошептала Мэри-Грейс.

— Что вы ищете? — спросил один из охранников.

— Мы находимся по другую сторону забора, — заметила она.

— Что вы ищете? — повторил он.

— Я Мэри-Грейс Пейтон, одна из юристов по делу. А вы, ребята, отправляйтесь дальше.

Оба тут же кивнули и медленно отъехали.

Она бросила взгляд на часы.

— Мне пора идти.

— Мы можем встретиться еще раз?

— Посмотрим. Обещать не могу. Сейчас у меня очень напряженный период.

Они добрались на машине до церкви Пайн-Гроув и попрощались. Когда Шепард уехал, Мэри-Грейс пошла к трейлеру Дженет, миновав по пути три дома. Бетт находилась на работе, так что дома было очень тихо. Около часа Мэри-Грейс просидела со своей клиенткой под маленьким деревцем, распивая лимонад в бутылках. Никаких слез и носовых платков, а лишь девчачьи разговоры о жизни, семье и последних четырех месяцах, проведенных в этом ужасном зале суда.

Глава 6

За час до закрытия торгов акции «Крейн» уже опустились до 18 долларов за штуку, а потом начали вяло расти, если это можно так назвать. Цена колебалась на отметке 20 долларов в течение получаса, прежде чем кое-как зафиксироваться на этом уровне.

В дополнение к произошедшей катастрофе инвесторы почему-то решили отомстить всей империи Карла. Группа Трюдо владела 45 процентами «Крейн» и более мелкими долями в шести других публичных компаниях — трех химических предприятиях, нефтедобывающей компании, производителе запчастей для автомобилей и одной сети отелей. Вскоре после обеда обыкновенные акции этих шести компаний тоже начали падать. Это казалось странным, но поведение рынка в принципе часто непредсказуемо. На Уолл-стрит несчастье распространяется, как зараза. И почему сеется паника, толком не понимает никто.

Мистер Трюдо не предвидел наступления цепной реакции, как и Феликс Бард, его гениальный финансовый директор. Они в ужасе наблюдали за тем, как за считанные минуты, которые им казались такими долгими, Группа Трюдо потеряла миллиард долларов рыночной стоимости.

Последовали яростные обвинения. Очевидно, все сводилось к вердикту, принятому в Миссисипи. Но многие аналитики, в особенности неумолкающие эксперты, выступавшие по телевидению, указывали на тот факт, что «Крейн» долгие годы слепо шла вперед, даже не удосужившись полностью застраховать материальную ответственность. Компания сэкономила кучу денег на страховых премиях, зато теперь отдаст еще больше. Бобби Рацлаф тихо смотрел в углу выступление одного из таких аналитиков, когда Карл взревел:

— Выключи эту чушь!

Незадолго до 16.00 биржи закрылись и кровопролитие закончилось. Карл сидел за рабочим столом, не отнимая трубку от уха. Бард расположился за столом переговоров, наблюдая за двумя мониторами и записывая последние цены на акции. Побледневший Рацлаф чувствовал себя нехорошо, ему казалось, что он полный банкрот, и он ходил от окна к окну, словно выбирая, из какого выпрыгнуть.

Акции других шести компаний подросли в последние минуты, и хотя их стоимость понизилась, такое падение никак нельзя было назвать полным крахом. Компании зарекомендовали себя как стабильные, поэтому их акции должны были через какое-то время вернуться на прежний уровень. «Крейн» же, напротив, провалилась по всем статьям. По итогам закрытия торгов цена составила 21,25 доллара за акцию, рухнув на 31,25 доллара по сравнению с предыдущим днем. Рыночная стоимость компании сократилась с 3,2 до 1,3 миллиарда. 45-процентная доля мистера Трюдо теперь оценивалась не более чем в 850 миллионов. Бард тут же суммировал убытки, понесенные в связи с падением цены других шести компаний, и высчитал, что за день его шеф потерял около 1,1 миллиарда долларов. Не рекордно большая сумма, однако ее было вполне достаточно, чтобы Карл скатился на какую-нибудь из позиций в совершенно новом списке десяти выдающихся личностей.

Изучив убытки после закрытия торгов, Карл приказал Барду и Рацлафу надеть пиджаки, поправить галстуки и следовать за ним.

Четырьмя этажами ниже, где располагались помещения «Крейн кемикл», топ-менеджеры затаились в маленькой столовой, предназначенной исключительно для них. Местная еда была печально знаменита своей пресностью, зато вид оттуда открывался великолепный. В тот день обед не имел особого значения, ни у кого не было аппетита. Они уже просидели целый час, находясь в глубочайшем шоке и ожидая грома, который грянет сверху. Массовые похороны и то прошли бы веселее. Но мистеру Трюдо каким-то образом удалось оживить присутствующих. Он решительно шагнул внутрь, а за ним вошли два его приспешника — Бард с фальшивой ухмылкой и Рацлаф, позеленевший по самую шею. И вместо того чтобы устроить крик, он поблагодарил мужчин (всех мальчиков) за их нелегкий труд и преданность компании.