Юлия Латынина - Только голуби летают бесплатно Страница 18

В июне 1995 года она зашла к школьной подруге. Родители только что заставили пройти ее курс детоксикации в одной из новомодных наркологических клиник, отдав за это последние деньги. В клинике ей сняли физиологическую зависимость от наркотика, но зависимости психологической не сняли и не могли снять. Будущее рисовалось ей в самом мрачном свете. Да, она была еще очень хороша: тоненькая, почти прозрачная после двухмесячного пребывания в клинике, с огромными черными глазами и кукольной челкой, спадающей на лоб. Но что с того? Замуж ее не брали, из университета давным-давно вышибли, деньги с проданной квартиры ушли на героин.

Вечер был жаркий, душный, муж подруги сердито закричал ей, чтобы она не курила в квартире, и Алиса вышла на балкон, заставленный бутылками из-под кефира и старой обувью. Другая сторона квартиры выходила на Садовую, на тихий московский двор. Две малолетки во дворе играли в резиночку, громко, в предчувствии грозы, шумели верхушки облезлых тополей, в лужах плавал свалявшийся белый пух.

Потом во двор заехала машина – черный «шестисотый мерседес». Шестисотых в России было еще мало, и они были в диковинку. За «мерсом» ехал джип, похожий на огромного бульдога, сопровождающего породистую борзую. Из «мерседеса» вышли двое – водитель и человек в летних белых брюках и белой же рубашке. В человеке Алиса узнала Стасика Войнина, идиота из коммуналки, который всегда краснел до ушей, глядя на нее в школе. Кажется, коммуналка его была в этом самом доме, в подъезде напротив.

Водитель скрылся в подъезде и через некоторое время появился снова. Войнин сделал ему ручкой, зашел в подъезд и пропал. Водитель сел в джип, и тот тронулся прочь. «Мерседес» остался стоять у подъезда.

Когда в дверь Стаса позвонили, он был в ванной. Это была изрядная комната площадью в двадцать квадратных метров, с джакузи, дорогим итальянским кафелем и золочеными кранами.

Ванна располагалась на месте двух комнат бывшей семикомнатной коммуналки, которую Стас выкупил и расселил. Одну из этих комнат, как раз размером с джакузи, когда-то занимала его семья.

Стас насухо вытерся и влез в брюки. Рубашку он надевать не стал, а вместо того засунул за брючный ремень «ТТ» с деревянными щечками и подошел к бронированной двери в квартиру. Он стал прямо за дверью, потому что дверь была сделана на заказ прикрученной им фирмой, и даже автомат Калашникова ее бы не прострелил.

– Кто там? – спросил он и включил систему наблюдения.

На лестнице стояла тоненькая фигурка, с головой, непропорционально увеличенной телеобъективом.

– Это Алиса Баранова, – сказала фигурка, – я хотела навестить моего старого знакомого, Стаса. Он здесь живет.

Стас вытащил «ТТ» из-за пояса и кинул его куда-то под шкаф. Потом он открыл дверь.

Их свадьба должна была состояться через месяц. Весь этот месяц Стас жил, как во сне. Он покупал Алисе все, на что она показывала пальцем; он осыпал ее цветами, тряпками и духами. Он подарил ей огромный черный внедорожник, который ей удивительно понравился, и заказал по каталогу красный спортивный «мерседес»-купе.

Стас не говорил невесте о своем роде занятий – он слишком боялся разочаровать ее. Алиса полагала, что он поднялся на торговле металлами, да ей было и неважно. Ее гораздо больше волновали тряпки и духи, нежели сам Стас. Разумеется, при всей своей глупости Алиса не могла не понимать, что он связан с криминалом, она видела в его конторе парней в кожаных куртках и сделала неожиданный вывод: она приняла одного из бригадиров Стаса по кличке Ганс за его крышу.

Через три дня после свадьбы Стас застал новобрачную на заднем сиденье подаренного ей внедорожника. Сверху на ней лежал Ганс.

Генерал с Лубянки был совершенно прав: Стас не очень искал свою жену.

Из офиса «Росско» Аня велела везти себя домой.

В Москве шел снегопад, и растертый шинами асфальт тут же превращал каждую остроконечную снежинку в капельку грязи. Проспект Мира утопал в лужах растаявшего снега. Автомобили были похожи на вывалявшихся в грязи поросят.

«Кабанчик» – это предприниматель, которого откармливают, чтобы выпотрошить. Войнин заставил твоего отца красть и обманывать, а потом он высосал из этой компании самолеты и бросил шкурку в сторону».

Москва стояла в пробке, но Аня ее не замечала.

«Это очень опасно: действовать, исходя из уверенности, что Войнин говорит правду».

Когда они выбрались за город, уже стемнело, дождь превратился в снег, и рублевские сосны по обе стороны дороги опустили перед фарами автомобиля белые лапы.

В сумочке у нее лежало заявление, о котором говорил Стас: заявление отца покойного Кулакова. Тот просил прокуратуру принять меры к розыску Аркадия Веригина, предполагаемого убийцы его сына. Кулаков-старший, оказывается, в свое время возглавлял один из крупнейших российских двигательных КБ. Он был героем соцтруда и бывшим депутатом Верховного Совета. Верно уж отец не станет лгать?

«Тех компаний, на которые якобы переведены деньги, просто не существует. Все внимание Стаса ничего не может изменить в том факте, что никуда никакие восемьдесят пять миллионов Никитин не переводил».

Дорога до дома заняла почти полтора часа. Аня знала, что есть вещь, которую ей сегодня ни за что, ни при каких обстоятельствах не стоит делать.

Ей нельзя видеться с Войниным.

Они уже подъезжали к даче, когда Аня набрала номер:

– Станислав Андреевич, я бы хотела с вами встретиться. А? Хорошо. Через полтора часа. В гостинице «Хайятт-Аврора».

На площадке перед домом стояли машины – новенький «форд» и «девятка», принадлежавшая прислуге. «Девятка» была засыпана снегом по самые ушки. На боках «форда» красовалась свежая рублевская грязь, словно пот на шкуре прибежавшей к финишу лошади.

Похоже, дома были гости.

Аня вошла в прихожую, мельком глянув на свое отражение в зеркале. Белые растрепанные волосы, из-под которых уже начинают лезть черные корни. Бесформенный свитер и темные брюки. Обгрызенные ногти с вечно потрескавшейся кожей. «Из-за нервов», – как-то сказал один сокурсник. «Мало бываешь на воздухе и много работаешь на компьютере», – сказал другой.

Двое собровцев за спиной. Собровцы были такие большие, что автоматы в их руках казались игрушечными.

В гостиной никого не было. Из кухни доносилось скворчание переворачиваемых оладий.

– Кто там? – осторожно позвала Аня. Никто не откликнулся.

Аня поднялась на второй этаж. Дверь в конце коридора была приоткрыта, и из нее раздавался тихий смех. Аня толкнула дверь и, скрестив руки, стала на пороге.

За порогом была спальня – с широкой кроватью, плазменным телевизором и огромной золоченой джакузи в ванной. Самой примечательной деталью убранства спальни был шест для стриптиза, установленный в метре от ножек кровати.

На кровати лежал раскрытый чемодан и ворох женского вечернего тряпья, и там же с обалдевшим лицом сидел один из охранников дачи. У шеста стояла та самая девица, Маша.

На Маше была узкая черная юбка и черная же кружевная кофточка, перехваченная серебряным пояском. Разрез на юбке был такой большой, что казался длинней самой юбки. В нем были видны стройные ножки, затянутые в черные сапоги. Узкое запястье было перехвачено серебристыми часиками.

Маша была полностью одета, но она так изогнулась вдоль шеста в узком луче света, бьющем из полумрака сверху вниз, что кофточка ее стала абсолютно прозрачной.

Маша заметила хозяйку дачи раньше охранника. Охранник вообще ничего не замечал.

– О, привет, Аня! – сказала Маша, – Паша говорит, ты уволила секретаршу. Может, меня наймешь вместо нее?

– Ты ее знала?

– Она иногда приезжала сюда. Когда твоему отцу хотелось трахнуть девушку, окунув ее головой в туалет. У него, знаешь ли, была богатая фантазия.

Глаза у Маши были необыкновенно большие, с бездонными синими радужками и пушистыми ресницами. Аня никогда не надела бы такой юбки и полжизни бы отдала, чтобы выглядеть так, как Маша.

Охранник, наконец, оторвал глаза от шеста и посмотрел на хозяйку.

– Я это… – сказал охранник… – меня просто послали присмотреть за Машей…

– Ты за этим приехала? Чтобы оскорблять память отца?

Охранник тихо сполз с постели и проскользнул в дверь. У порога он остановился и бросил жадный взгляд на девушку у шеста. Маша призывно шевельнула попкой.

– Я просто приехала, чтобы взять свои вещи. Ведь ты же не будешь надевать вот это?

И Маша, улыбаясь, подняла с кровати почти невесомый черный лифчик с крупными вырезами вокруг сосков.

Господи! И с этой… с этими… ее отец спал. Он их любил. Он приезжал в Англию, и они жили с ним в «Ритце», а он… а он… не мог найти время даже на то, чтобы позавтракать с ней…

– Или ты, как твой отец? Когда он выгонял девушек, он всегда отбирал украшения, которые им дарил. Только если девушка успевала что-то заначить…