Жан-Мишель Тибо - Последнее пророчество Страница 18

Этот торговый центр, как и множество подобных ему, разбросанных по всему миру, питал черные кассы иезуитов и их тайных орденов. Инесс прекрасно знала, как работают эти схемы, тем более что они ничем не отличались от схем, применяемых «Opus Dei» и «Легионом Христа». Расположенные за границей, такого рода респектабельные «лавочки» помогали агентам устанавливать контакт с руководством и пользоваться всеми преимуществами налаженных Церковью сетей.

Горечь ожесточила ее лицо, стоило взгляду упасть на куклу — младенца Иисуса из рождественского макета, выставленного в витрине. Что осталось от чистоты помыслов первых христиан?

Почти ничего…

Она глазами нашла дверь, ведущую в здание, которое скрывало в своих недрах ужасные тайны. Она открывалась при помощи замка с кодом, комбинация которого менялась ежемесячно. За дверью находился коридор, но попасть в него можно было лишь пройдя через вторую дверь, оборудованную переговорным устройством. Переступив через первый порог, Инесс нажала на кнопку, затем произнесла слова, которые ожидал услышать ее затаившийся собеседник: «Accipete sal sapientiae» — «Примите зерно мудрости». Это был ее личный пароль. Тотчас же раздался щелчок. При других обстоятельствах немного выцветшее великолепие помещения и лестница из благородного дуба, украшенная пахнущими воском скульптурами и вытянувшаяся на семь этажей, произвели бы на нее впечатление.

Инесс направилась вверх по лестнице. На стенах были изображены сцены из Евангелий, и по мере движения вверх по лестничному пролету идущий приближался к сцене Страшного суда, изображенного в мельчайших деталях. На каждой лестничной площадке гипсовые статуи святых расточали свои немые благословения. Они так глубоко заблудились в собственных душах, что невольно навевали на посетителей раздумья о вечном. Двери были украшены крестами, причем их форма ни разу не повторялась.

Пространство за дверями выглядело по-иному.

На пятом этаже Инесс остановилась перед нефритовым распятием. Она не стала стучать в дверь, на которой оно крепилось, а уверенно толкнула ее. Запах воска вытеснили запахи разогретого пластика и металла, обычные в помещениях с компьютерами, работающими двадцать четыре часа в сутки.

Ни один из девяти иезуитов компьютерщиков даже не поднял головы, когда вошла монахиня. Они, словно зачарованные, смотрели на цифры, бегущие по плоским экранам мониторов, стучали по кнопкам клавиатур или многочисленных мобильных телефонов, отдавая приказы о покупке или продаже. Подключенные к электронным базам всех бирж мира, они отслеживали информацию и спекулировали на резком подъеме и падении цен на сырье, курсов валют, использовали данные о состоянии банков, предприятий и целых отраслей промышленности. Они командовали батальонами агентов, обязанных с точностью до секунды исполнять полученный приказ. Обитатели этой комнаты ежедневно играли миллионами евро. Иезуиты раньше своих собратьев из других религиозных организаций поняли, что современный человек преследует в жизни прежде всего экономические цели, поэтому тот, кто хочет отвоевать духовное лидерство на Земле во имя Христа, должен прежде завоевать этот мир именем денег. Здание на улице Гаргансьер было «ульем», «пчелы» которого работали над обогащением ордена иезуитов и организаций, входящих в сферу его влияния. Каждый этаж был отведен под отдельный департамент. Пресса и другие средства массовой информации, политика, теология, шпионаж, пропаганда, финансы, наука, молодежь, евангелизация… Информация о прошлом, настоящем и будущем человечества была здесь собрана, разобрана по косточкам и классифицирована. И при всем том легально этого центра не существовало. Он не принадлежал ни одному из официальных учреждений Церкви. Даже Ватикан не подозревал о его существовании, и пространные рапорты, в которых он так или иначе упоминался, никогда не доходили ни до Трибунала Апостолической Сигнатуры, ни до офиса кардинала — Великого исповедника, ни до офиса его регента, а тем более до Префектуры экономических дел Святого престола. Он не привлекал внимания ни одной из близких к папе Бенедикту XVI особ. Агенты-иезуиты и их союзники хранили тайну и разными методами мешали получать информацию ведомствам и организациям римской курии, помогающей папе исполнять свою верховную пастырскую миссию на благо и во имя служения Всемирной Церкви и отдельно взятых церквей.

Инесс даже не представляла себе, насколько могуществен орден Божественного спасения. Она не пыталась увидеть скрытую часть этого айсберга. Пока не пыталась. Для нее было важно знать и верить, что она действует во благо всех христиан, против «Opus Dei», «Легиона Христа» и всех оккультных сил, которые вышли на религиозную арену в середине XX века.

Урчали компьютеры, отцы-иезуиты изучали полученные данные. Инесс предоставила их этим расчетам и перешла в комнату, отданную под архив, которая была полна каталогов и папок. Там, встав между двумя стеллажами, она прошептала ключевые для второй половины своего прошлого слова в решетку еще одного переговорного устройства: «Flectamus genua».

«Помолимся на коленях»… Стоило прозвучать этим словам, как открылась бронированная дверь, за которой ее поджидал отец Иероним. В огромной комнате с закрытыми ставнями работали кондиционеры. Она занимала половину пятого этажа и когда-то была отдельной квартирой из семи комнат. Теперь же все перегородки были снесены, а на смену несущим опорам пришли железные столбы.

Глава 15

Отец Иероним очень редко покидал здание. Исключение составляли поездки в Рим на пасхальную неделю и на ежегодные собрания папского Института востоковедения. Он был похож на сидящую за столом мумию. Он старел, окруженный сказочными сокровищами. Инесс невольно сравнивала эту комнату с пещерой Али-Бабы, однако это собрание диковинок вот уже полвека не являлось результатом грабежей мирового масштаба. Эти ценные вещи были либо подарены, либо возвращены в собственность Церкви, либо спасены от хищников от археологии. Недавние поступления в основном были получены из Ирака и из стран Ближнего и Среднего Востока. Придет день, и они займут свое место в церквях, часовнях и монастырях. А еще — в мечетях и пагодах, поскольку сокровища, хранимые иезуитами, были не только христианскими. Более половины этого клада составляли мощи. Остальное — картины выдающихся мастеров, предметы культа, редкие издания Библии, Корана, древние глиняные таблички, свитки и манускрипты — христианские, еврейские, исламские и буддийские. Золото, вермель[27] и серебро сверкали в холодном свете осветительных приборов направленного действия. Бриллианты, сапфиры, изумруды, рубины и другие драгоценные камни расцвечивали звездами нагромождение вещей, среди которого жил руководитель ордена Божественного спасения.

— Добрый день, отче, я сделала то, о чем вы просили.

— Да благословит тебя Господь, дочь моя, ты преуспела в выполнении задания, — сказал он, когда она вынула из сумки шкатулку. — Присядь, — добавил иезуит, указывая Инесс на кресло.

Он встал из-за стола, подошел и уселся напротив нее перед маленьким низким столиком, на котором лежали средневековые распятия и три статуэтки индийской богини Кадру. Глаза его ни на секунду не отрывались от шкатулки.

— Я не знаю, правильно ли поступила, выполнив ваш приказ. На душе моей тяжесть греха, отче. И это со мной не в первый раз. Вы должны испытывать то же самое, и, наверное, это так и есть. Мне кажется, у нас с вами много общего. И вы и я совершаем предательство по отношению к Иисусу. Нет, это не совсем правильное слово… Но я не могу подобрать другого, которое бы более верно выразило мои чувства.

Иероним смотрел на нее, затаив дыхание, — восхищенный и расстроенный одновременно. Она слишком умна, слишком красива, слишком независима и слишком чиста помыслами, борясь за добро. И — увы! — она была права. Время от времени он отдавал себе отчет в греховности некоторых своих поступков, но никогда не боялся Божьего гнева. Много лет он глумился над десятью заповедями и вступал в сговор с Дьяволом ради достижения целей, в которых не было ничего христианского. Теперь он слишком стар, он давно пересек черту, за которой заканчивались душевные терзания и укоры совести. Раскаяние настигнет его после смерти. Выражение его морщинистого, исчерченного красными расширенными сосудами лица стало доброжелательным.

— У тебя нет повода для беспокойства, дочь моя. Господь одобряет наши действия. Работая на благо ордена, мы получаем от Всевышнего отпущение всех грехов.

— Позвольте в этом усомниться!

— Не сомневайся! Все твои будущие грехи прощены и отпущены уже сегодня. Наши епископы следят за этим с тех самых пор, как твоя мать прозорливо доверила нам твою судьбу. Если бы не мы, сегодня ты была бы креатурой «Opus Dei». Твой отец превратил бы тебя в проклятое существо, и у тебя были бы основания считать свою душу загубленной… Будь добра, передай мне шкатулку.