Роберт Сойер - Вычисление Бога Страница 18

— Карнозавру, — моментально выпалил я.

Сотрудник музея приятно удивился.

— Верно, — сказал он.

Позже один мальчишка сказал мне, что я ошибся:

— Это был карнивор, а не карнозавр.

Конечно, карнозавр был корректным техническим термином: он объединял группу динозавров, включающую тираннозавров и их ветвь. Большинство детей это не знало; чёрт возьми, да этого не знало и большинство взрослых!

Но мне это было известно. Я прочёл информацию об этом на плакате в галерее Динозавров КМО.

То есть, хочу сказать, в той — первоначальной — галерее Динозавров.

В отличие от нынешних диорам, экспонаты в той галерее были прикреплены, так что можно было обойти каждый из них со всех сторон; бархатные канаты не давали посетителям подойти слишком близко. Кроме того, каждый экспонат сопровождало длинное объяснение, отпечатанное на бумаге и заключённое в деревянную рамку — настолько длинное, что на чтение уходило четыре-пять минут.

Главным экспонатом старой галереи был коритозавр, огромный утконосый динозавр, выпрямившийся на задних лапах. В те дни я бы не понял этого, но было что-то удивительно канадское в том, что главный экспонат динозавра в КМО — мирный вегетарианец, в отличие от кровожадного Т. рекса или вооружённого до зубов трицератопса, сокровища музеев США. В самом деле, лишь в 1999-м году в детской галерее Открытий КМО был выставлен Т. рекс. И тем не менее, тот экспонат коритозавра был неправильным. Теперь мы знаем: гадрозавр почти наверняка не мог стоять на задних лапах; судя по всему, чуть ли не всё время он проводил на четырёх конечностях.

Будучи ребёнком, я при каждом посещении музея рассматривал, наряду с прочими, тот скелет и читал описания, сражаясь с лексикой и пытаясь запомнить как можно больше.

Коритозавр до сих пор находился в КМО. Он спрятался в диораме мелового периода в Альберте, но сейчас текст к нему уже не прилагался. Лишь табличка из оргстекла фальшиво украшала застывший в неправильном положении экспонат, и на ней почти не было информации:

«Corythosaurus Excavatus Гилмора

Гадрозавр с гребнем (утконосый), застывший в положении готовности к бегству. Поздний мел, формация олдман (примерно 75 млн. лет назад). Литтл Сэндхилл Грик, неподалёку от Стиввилла, провинция Альберта».

Конечно, «новой» галерее Динозавров недавно стукнуло четверть столетия. Она открылась до того, как Кристина Дорати получила власть, но Кристина посчитала эту галерею моделью того, чем должны быть выставки: не стоит надоедать публике, не нужно грузить их фактами — пусть они просто таращат глаза.

У Кристины две дочери; теперь они уже взрослые. Но я частенько задавался вопросом — когда девочки были маленькими, не случилось ли Кристине попасть в музее впросак? Быть может, однажды она сказала что-то вроде: «О, Мэри, посмотри — это тираннозавр рекс, он жил десять миллионов лет назад». А кто-нибудь — её дочь или, что хуже, какой-нибудь малыш-всезнайка вроде меня — поправил её информацией, которую подчерпнул из обстоятельного описания: «Это не тираннозавр, и жил он не десять миллионов лет назад. Это аллозавр, который жил 150 миллионов лет назад». Впрочем, в чём бы ни заключалась причина, Кристина Дорати ненавидела таблички с информацией.

Мне бы хотелось, чтобы у нас появились нужные средства, чтобы мы снова переделали Галерею динозавров; мне она досталась в нынешнем виде. Но в эти дни с деньгами была напряжёнка: избавление от планетария было не единственным сокращением.

И всё же я то и дело задавался вопросом, сколько детей мы вдохновляем сейчас.

Действительно, сколько?

Нет, это не будет мой Рики; просить об этом было бы слишком. Кроме того, сейчас у него наступил такой возраст, когда каждый мальчишка хочет стать пожарным или полицейским и не проявляет особого интереса к науке.

И всё же, взирая на десятки тысяч школьников, ежегодно приходящих в музей на экскурсии, я каждый раз задавался вопросом — который из них пойдёт по моим стопам? Пойдёт ли вообще хоть один?

Что касается интерпретации игры «Жизнь», мы с Холлусом зашли в тупик — так что я извинился и отправился в туалет. Как обычно, я открыл все три крана, чтобы создать фоновый шум. В общественных туалетах КМО все краны контролируются датчиками, но это позорище мы не стали устанавливать в туалетах для персонала. Я склонился над одним из унитазов, и меня вырвало; струи воды заглушили эти звуки. Из-за химиотерапии я регулярно, раз в неделю, не мог удержать содержимое желудка. Когда меня рвало, ощущения были не из приятных: грудная клетка и лёгкие и без того были напряжены. Собираясь с силами, я несколько секунд простоял, склонившись над унитазом, а затем поднялся, смыл за собой и прошёл к ряду раковин. Помыв руки, я закрыл все краны. В музее я держал бутылочку жидкости для полоскания рта, сейчас она была у меня с собой. Я хорошенько прополоскал горло, пытаясь избавиться от противного привкуса. А затем наконец вернулся в палеобиологический отдел, словно ни в чём ни бывало улыбнувшись Брузу. Открыв дверь в кабинет, я вошёл.

К моему удивлению, Холлус читал газету. Он взял с письменного стола экземпляр таблоида «Торонто сан» и зажал её в шестипалых руках. По мере чтения стебельки глаз в унисон передвигались слева направо. Я ожидал, что он сразу узнает о моём присутствии, но, может быть, его симулякр был не настолько чувствителен. Я кашлянул, вновь ощутив при этом противный привкус во рту.

— «Добро» «пожаловать» «обратно», — сказал Холлус, переводя взгляд на меня. Он закрыл газету и показал мне первую полосу, чуть ли не целиком занятую единственным заголовком: «Доктор по абортам убит». — В ваших средствах массовой информации мне часто встречаются новости об абортах, но, признаться, точно не знаю, что означает это слово. Это понятие часто обсуждают, но никогда не описывают — даже в этой статье, очевидно связанной с заголовком.

Я подошёл к креслу и затаил дыхание, собираясь с мыслями, не зная с чего начать. Эту самую статью я как раз прочитал сегодня утром по пути на работу.

— Ну, э-э-э… иногда человеческие женщины неумышленно беременеют. Есть определённые процедуры, которые могут убить плод; беременность при этом прерывается. Это и называется абортом. Он, как бы сказать, несколько противоречив, и поэтому его часто делают в особых клиниках, а не в обычных больницах. Религиозные фундаменталисты выступают категорически против абортов — они считают их формой убийства. Некоторые экстремисты взрывают абортарии бомбами. На прошлой неделе такая клиника была взорвана в Буффало — это город с той стороны границы, в штате Нью-Йорк. А вчера бомбу взорвали в Этобико, одном из районов Торонто. В момент взрыва доктор, владелец клиники, находился внутри — и погиб.

Холлус смотрел на меня очень-очень долго.

— А эти… как ты их назвал? Фундаменталисты-экстремисты? Эти фундаменталисты-экстремисты верят, что убивать даже нерождённых детей — неправильно?

— Да.

В речи Холлуса, с вылетающими из обоих речевых щелей словами, было сложно распознать тон, но мне послышался в ней явный скептицизм:

— И они демонстрируют своё несогласие, убивая взрослых?

Я легонько кивнул в ответ:

— Очевидно, да.

Холлус помолчал ещё немного, слегка покачивая вверх-вниз сферическим туловищем.

— У нас, — сказал он, — имеется концепция, которую мы называем… — И из его речевых щелей диссонансом вылетели две ноты. — Оно относится к абсурду, к событиям или словам, которые передают значение, противоположное тому, которое хочешь передать.

— У нас тоже есть сходная концепция. Мы называем её иронией.

Инопланетянин вновь перевёл взгляд на газету:

— Очевидно, её понимают не все.

9

Я никогда не курил. Так с чего вдруг у меня развился рак?

На самом деле, как я узнал, это довольно характерная болезнь среди палеонтологов, геологов и минералогов моего поколения. По сути, я был прав, когда связывал кашель с пылью в рабочих помещениях. Мы то и дело прибегаем к помощи инструментов, которые крошат камни в пыль, вздымая в воздух облака тонкой пыли, но…

…Но на то, чтобы развился рак лёгких, требуется долгое время — а я работал в палеолабораториях тридцать лет. Теперь я почти всегда работаю в маске: сознательность выросла, сейчас почти все так делают. И всё же, за все эти десятилетия я вдохнул пыли куда больше, чем достаточно — не говоря уже о волокнах асбеста и стеклопластика, которые шли на подготовку экспонатов.

Пришла пора за это расплачиваться.

Некоторые из наших с Сюзан друзей говорили, что следует подать в суд — возможно, на музей, а может, и на правительство Онтарио (которое и есть мой конечный работодатель). Конечно, моё рабочее место можно было сделать более безопасным; разумеется, меня могли инструктировать по технике безопасности гораздо тщательнее; без сомнения, можно было…