Майкл Маршалл - Измененный Страница 18

Полуобнаженная женщина, упившаяся мартини, ее рука тянется к молодому парню.

Когда пленник снова окончательно пришел в сознание, он уже смирился с тем, что ему придется кого-то назвать. Все в Хантере и его поведении говорило о том, что отступать он не намерен. Решение принято. Готово. Ему придется выбрать из троих, во всяком случае, так он думал сначала, и если учесть, что он уже и сам начал восставать против этих людей, ему плевать на их судьбу. Единственный вопрос, увеличит ли сделанный им выбор его шансы на выживание.

Но затем пленник понял, что есть и другой выход — еще одно имя, которое тот может назвать, не предав при этом десятилетий доверия; возможно, это имя даже послужит своеобразным призывом о помощи. Мысль, словно глоток прохладной воды, мгновенно окатила его разум. Даже привязанный к креслу, подстреленный и обезвоженный, он сохранял в глубине души ледяной стержень, благодаря которому нашлось лучшее решение.

Пленник обдумал все еще раз и решил, что новый план хорош. Он всю жизнь давал всему оценки. И сейчас его чутье говорило ему «да». Значит, теперь это только вопрос времени.

Как именно и когда.

Ну а пока что жаркий день клонился к вечеру, и Хантер стоял рядом, глядя на него сверху вниз.

— Я не хочу обижать твою подружку, — сказал он. — Линн ее зовут? Частично из-за того, что она ни в чем не виновата, если не считать адюльтера. Но главным образом из-за того, что я сомневаюсь, дорога ли она тебе. Может статься, я напрасно убью время. И красивую женщину, а видит Господь, в мире так мало красоты. Я просто заехал к ней, пока ее не было дома, и взял пеньюар, чтобы доказать тебе серьезность своих намерений.

Человек в кресле ничего не ответил.

— Но времени остается все меньше. У меня в таких делах никакого опыта, поэтому я не знаю, сколько ты еще протянешь. Но я поискал в Интернете, получается от сорока восьми до семидесяти двух часов до того момента, когда в организме начнутся действительно необратимые изменения. Ты уже и сейчас дерьмово выглядишь, а обещают, что завтра будет по-настоящему жаркий для этого времени года день. Так почему бы тебе не сказать, с кем еще мне следует побеседовать, и мы подумаем, в какую сторону нам двигаться дальше?

Человек в кресле хранил молчание. Он понял, что Хантер делает над собой усилие, чтобы сдержать раздражение, однако сдерживаться ему все труднее и труднее. Молчать рискованно, но он вынужден был идти на риск. Он смотрел на Хантера и довольно долго моргал.

Хантер подошел к нему ближе на пару шагов.

— Ты начинаешь выводить меня из себя.

Человек в кресле улыбнулся.

Хантер взглянул на его правую лодыжку, вздохнул и ударил ногой. Человек в кресле ахнул, втягивая в себя воздух, скрипнул зубами и подождал, пока искры перед глазами не погаснут.

— Мне вовсе не нравится это делать, — произнес Хантер как-то удивительно искренне. — Я перестал быть таким и исправился задолго до встречи с тобой. Но я ясно дал тебе понять, что мне нужно, а ты не желаешь идти мне навстречу. Ты ведь понимаешь, насколько осложняешь мне дело?

Человек в кресле поднял голову:

— Знаешь, на кого ты сейчас похож? На папашу, который хочет выпороть ребенка, да как следует, причем знает, что делает это только из-за того, что у него похмелье и сам он полное говно, но хочет, чтобы виноват во всем был ребенок.

Хантер открыл рот, затем снова закрыл, так быстро и резко, что щелкнули зубы.

— Ничего не напоминает? — спросил человек в кресле. — Не наводит ни на какие мысли?

Хантер наклонил голову, и человек в кресле понял, что задел того гораздо сильнее, чем намеревался, и ударил, похоже, не туда.

— Ты говоришь мне о детях? — размеренно произнес Хантер. — Но это из-за тебя у меня нет детей. Из-за тебя я просидел шестнадцать лет в тюрьме за убийство женщины, от которой хотел детей.

— Тем лучше. Ты неудачник, она потаскуха. Зачем миру такие гены?

Хантер снова ударил, на этот раз сильно. Достаточно сильно, чтобы человек в кресле закричал, едва не завизжав, а кресло на бетонной площадке качнулось назад.

— Хочешь еще разок? — спросил Хантер севшим голосом. — Сколько потребуется пинков, прежде чем первая ножка соскользнет с края, как ты думаешь?

От боли у пленника закружилась голова, внезапно даже мелькнула мысль, что идея не так уж плоха, но он все равно поднял голову.

— Ты не скинешь меня, говнюк. Потому что иначе ничего не узнаешь.

Хантер посмотрел на него, тяжело дыша.

— А ты сообразительный, — произнес он в итоге, голос снова звучал ровно. — Ну разумеется, ты должен быть сообразительным, иначе как бы ты добился в жизни такого успеха? Я действительно пока не хочу тебя убивать, ты прав. И из-за этого я оказываюсь в весьма затруднительном положении. Число угроз с моей стороны сильно ограничено, и ты, такой сообразительный, попал прямо в точку. Гм. Хотя подожди-ка, мне тут пришла в голову одна мысль.

Он развернулся и отошел к дальней стене, там наклонился и поднял шлакоблок.

— Все годы, проведенные в тюрьме, я находил утешение в повторениях и ритуалах, — говорит он. — Когда время начинало давить тяжким грузом, помогало то, что события каждый день происходят одним и тем же образом, в одно и то же время. От этого все обращалось в долгий мрачный сон, и я даже мог иногда притвориться, будто все это происходит вовсе не со мной, а просто какая-то жуткая тень все кружит и кружит вокруг собственной оси в бесконечной ночи. Может, и ты почувствуешь то же самое.

Он вернулся обратно и остановился перед креслом. Медленно поднял руку, и блок снова высоко завис над коленом пленника.

— Давай проверим, — мягко произнес он.

И в этот момент человек в кресле решил, что выжидал достаточно долго, и как следует разозлил Хантера, и пора уже заканчивать это представление прямо здесь и прямо, мать его, сейчас.

Он назвал фамилию. Выпалил, повторив три раза, так что слоги наталкивались друг на друга.

Хантер замер.

Он долго смотрел сверху вниз на человека в кресле, рука с бетонным блоком была совершенно неподвижна.

— Правда?

Человек в кресле поспешно кивнул.

— Что ж, похоже на правду, — произнес Хантер, опустив руку, и его взгляд затуманился. — Твою ж мать! Я должен был догадаться и о нем. Что ж, спасибо. Это только начало. Ты правильно поступил. Надеюсь, в ближайшем будущем мы еще продвинемся по этому пути. — Он отнес блок обратно к стене и поставил на место. — Но я все-таки оставлю здесь эту штуковину, на тот случай, если завтрашнее свидание пройдет не так удачно.

Хантер поднял бутылку с водой, вернулся к человеку в кресле и уронил тому на колени.

— Ты вспоминай пока и другие имена, — сказал он. — И может быть, в следующий раз я даже позволю тебе сделать пару глотков.

Затем он шагнул в дыру в полу и исчез, словно хищная птица, упавшая с небес.

Глава 13

К тому времени, когда я вылез из душа, Стеф уже ушла. Я помнил, что у нее какая-то важная встреча, только не помнил с кем. Пока я спускался по лестнице, направляясь к кухне, которая показалась мне просторнее, чем обычно, и какой-то неестественно пустой, до меня дошло, насколько странное чувство я испытываю. Наши жизни сплелись от самых корней. Обычно я знаю обо всех делах Стеф, обо всех ее движениях, поступках и проблемах. Но только не этим утром. Она ушла, чтобы где-то с кем-то встретиться. Ничего особенного, но все-таки очень странно. Жизнь из-за этого воспринималась как-то по-другому.

К тому же жена ушла рано. Было всего пятнадцать минут восьмого. Я поставил воду для кофе и принес ноутбук — теперь уже обреченный на визит к Кевину, как только тот появится и у него выдастся свободная минутка, — и телефон. Я скопировал папку с фотографиями на флеш-накопитель и удалил оригинал из ноутбука. Если Кевин будет чистить мой компьютер, эта папка все равно не сохранится. Затем взял телефон и нашел номер Мелании. Я уже тянул палец к кнопке, когда в дверь постучали.

Раздраженно выругавшись, я пошел открывать.

За дверью стоял мужчина в полицейской форме. У него были коротко стриженные каштановые волосы, ростом он был примерно с меня, однако его отличали подтянутость и мускулистость, какую обретают, упражняясь с гирями и штангой. На самом деле бицепсы у него бугрились так, будто он только что поднимал гири.

— Мистер Билл Мур?

— Да, — сказал я. — А в чем…

— Помощник шерифа Холлам, — представился он, показывая мне удостоверение. Я заморгал, уставившись на него. Тот убрал документ и вместо него вытащил что-то еще. — Это ваше?

Он держал визитку с моим именем и местом работы.

— Да, — подтвердил я. — Но откуда она у вас?

— Можно мне войти? Мне бы хотелось поговорить с вами.

— О чем?

— О человеке по имени Дэвид Уорнер.