Наталья Нечаева - Скинхед Страница 18

— А еще кто? — требовательно спросил Лапин.

— О, да многие! И Германия, и Италия, и Испания, и Греция. Уж про страны Латинской Америки я не говорю! Парагвай, Чили, Аргентина, Гондурас, Бразилия… да вы сами в справочнике каком гляньте, мало ли, вдруг ошибаюсь.

Стыров говорил истинную правду. Одну лишь крохотную детальку упустил: когда и при каких режимах сии законодательные акты были пущены в ход. Впрочем, то, что в Германии инициатором аналогичного закона был Гитлер, в Италии — Муссолини, в Чили — Пиночет и так далее, особого значения для разговора не имело. В конце концов, никто не мешает звездам отечественной журналистики самостоятельно изучать историю! Правда, Лапин, полковник это знал определенно, ни в какие справочники не полезет, поленится.

— То есть мы просто идем проторенной дорогой? — уточнил журналист.

— Скорее всего, — согласился Стыров. — Сами же постоянно власти пинаете, что велосипед изобретают и опыт демократических стран не учитывают.

— Выходит, такой закон нам нужен?

— Дмитрий Евгеньевич, помилуйте, ну не того эксперта вы избрали! Я кто? Бумажная крыса. Мне, дилетанту, кажется, что вполне справедливый закон. Видите же, что творится! Скинхеды эти проклятые просто террор устроили. Волосы же от ужаса шевелятся!

— Да уж. Кстати, не знаете, как там подвигается расследование дела убийцы азербайджанской девочки?

— Откуда? Это вам надо в милицию обратиться.

— Обратишься, как же! — ухмыльнулся Лапин. — Сплошная секретность.

— Неужели даже вам отказывают? — Стыров сделал ударение на «даже вам», подчеркиваю исключительность собеседника и его несомненную профессиональную значимость. — Беда! Отрыжка прошлого. Ну, я-то всегда к вашим услугам. Если что…

— Спасибо, Николай Николаевич, — с чувством поблагодарил журналист. — Прощаюсь, нетленку в номер ваять надо. Цигель-цигель!

— Ай лю-лю! — довольно улыбнулся в коротко пискнувшую трубку полковник.

Зорькин страдал. Болела голова, переполненная какой-то тупой тяжелой взвесью, суматошно колготился желудок, занудно вибрировала печень. Неудивительно. После почти месячного воздержания вчера он изрядно перебрал. Да ладно бы выпил водочки или коньяку, с утра бы встал, навернул тарелку горячего борща, и все! Дернул же черт согласиться на предложение соседа и употребить его домашний продукт! Из чего он там его сбродяжил? Вроде сладкая наливка, как доложил старикан, из собственной дачной черноплодки. Понятно, с добавлением спирта, чтоб с компотом не перепутать. Вопрос: какого спирта? То-то Зорькин сразу учуял непривычный бензиновый вроде, привкус. Учуять-то учуял, да значения не придал, не до того было.

Соседа снизу, сухощавого тщедушного старичка лет семидесяти пяти, Зорькин почти не знал, хоть и жили они в одном подъезде вот уже лет пятнадцать. Общались лишь однажды, по щекотливому делу: у Зорькиных прорвало трубу и они залили нижнюю квартиру. Вопрос тогда решили быстро, сосед согласился на деньги.

Единственное, что Петр Максимович про соседа знал, да и то со слов супруги, что Василий Поликарпович один воспитывает внука Андрея — рослого, вежливого и всегда аккуратного внешне парня.

И вчера этот сосед буквально подкараулил Зорькина в подъезде:

— Петр Максимыч, у меня к вам дело, не откажите.

— Какое дело? — удивился Зорькин. — Опять залили, что ли?

— Да нет, по внуку посоветоваться надо, — несколько смутился старичок. — Вы же в органах работает, а тут такой вопрос…

Вот верь после этого в то, что случайностей не бывает!

Сосед завел его к себе в квартиру, чистенькую, бедную, со старой мебелью и выцветшими серыми половичками.

— Посмотрите, Петр Максимыч, что я у внука нашел… — И выложил перед Зорькиным изрядно зачитанную «Майн кампф». — Думал, отобрал у каких хулиганов случайно, он же у меня парень серьезный, положительный. А потом гляжу — читает. И пометки делает!

— Ну а внук-то что говорит?

— Я не спрашивал. Не знаю как. У меня в доме… Я ж блокадник! Пацаном тут всю родню схоронил, меня по Дороге жизни вывезти хотели, да машину разбомбило, из тридцати человек двое выжили, я да девчонка одна. Вместе выбирались, пока к ополчению не вышли. С тех пор и не разлучались. Женились, когда подросли. Правда, померла она рано, как Андрюшины родители погибли, так от сердца и померла. А мы вот вдвоем. Я ж его и вырастил. А он Гитлера читает! Ты бы поговорил с ним, Максимыч. Как официальное лицо!

— Может, он ради интереса читает? — Зорькин затосковал. Не хватало только, чтоб вот тут, в родном подъезде… — Как я ним поговорю? Откуда про книгу знаю?

— Ко мне в гости зашел да увидал! — пояснил Василий Поликарпович. — Неужели эта зараза свободно по стране ходит? Не запрещена, что ли?

— Запрещена.

— Ну вот! А ты по должности обязан.

— А еще чего подозрительное заметили?

— Вроде нет. Дома-то он редко бывает. То на работе, он же у меня институт закончил, программист, то с друзьями спортом занимается. Не пьет, не курит. Ты уж выясни, Максимыч, чтоб мне помирать не страшно было.

— А где он сам?

— Звонил, скоро придет. С девчонкой своей, Дашей. Хорошая девушка, уважительная.

Вот тогда-то они и выпили по первой рюмке, чтоб не всухую сидеть. Раз уж сосед в гости зашел, то домашней наливочкой не угостить грех.

Андрей с Дашей пришли минут через двадцать, и теоретически подкованный за последние дни Зорькин все сразу понял.

Парень — спортивный, накачанный, с крепкой шеей, в высоких многодырчатых тяжелых ботинках, очень коротко стриженный, хоть и не бритый, с тонкими белыми подтяжками под черной летчицкой курткой. Даша — высокая, худенькая, тоже в тяжелых, но каких-то очень кокетливых полусапожках на шнуровке, узких черных джинсах, со стильной короткой стрижкой — длинные косые пряди на висках и почти лысый затылок.

«Типичные скинхеды, — отметил Зорькин, — просто наглядное пособие по внешнему виду. Девушка-челси и парень-скин».

— Привет, дедуль, — ласково обнял деда за плечи внук. — Здравствуйте! — улыбнулся гостю.

Даша тоже приветливо поздоровалась.

— Вот, внучек, держу ответ перед органами за нахождение в дому запрещенной литературы! — делано бойко заявил Василий Поликарпович, поднимая книгу. — Зашел к нам сосед взглянуть, не протекло ли от них, а у тебя на столе это лежит.

— А что, нельзя? — спокойно взглянул на Зорькина Андрей. — Я не продаю, не распространяю, а читать вроде никто не запрещал.

— Где вы это взяли? — сухо, как у себя в кабинете, поинтересовался Зорькин.

— Купил, — пожал плечами парень. — На Невском, у Казанского.

— Что, прямо так свободно продавалась? — осведомился Петр Максимович, явно показывая, что не верит.

— Почему «продавалась»? И сейчас продается. А вы что, интересуетесь?

— Андрей, вы — скинхед? — в лоб спросил Зорькин, надеясь смутить парня этим неожиданным вопросом.

— Да, — так же спокойно ответил тот. — А что?

— Кто ты, внучек? — не понял дед. — Спорт такой, что ли?

— Скинхеды, Василий Поликарпович, это не спортсмены, — сверля глазами парня, проронил Зорькин. — Это — фашисты.

— Не пугайся, дед, — увидев, как побледнел и нервно засучил пальцами старик, улыбнулся Андрей. — Скинхеды — это не фашисты, это русские патриоты, самая прогрессивная и здоровая часть русской молодежи.

— А это к чему? — Дедок все еще держал в руках книгу. — Гитлера изучаешь?

— Изучаю, — кивнул Андрей. — Твоего любимого Сталина изучил, теперь сравниваю. Очень похоже!

— Да ты что! Да как ты! — Старик аж зашелся от возмущения. — Сталин — он же эту гадину уничтожил!

— Дед, не кипятись, — снова обнял его внук. — Ты ж сам меня призывал в историю вникать, вот я и вникаю. Еще вопросы есть, а то нам идти надо…

— У меня есть, — нахмурился Зорькин. — А кроме Гитлера ты еще что-нибудь читаешь?

— А как же, — насмешливо прищурился Андрей, — Библию. Дед с детства приучил.

— Библия плохому не научит, — закивал сосед.

— И как же, позвольте спросить, сочетается православие и фашизм? — ехидно полюбопытствовал Петр Максимович.

— Как? — Парень взглянул на гостя не то с сожалением, не то с превосходством, как на слабоумного. — Да вся наша идеология на православии построена! Вы-то сами Библию читали? Если читали, должны знать, что человечество началось с трех сыновей Ноя. Так вот, потомки Хама, того самого, это — нынешние негры, кавказцы и азиаты. Не зря Ной Ханаана проклял! То есть расовая война изначально была предопределена. И если бы церковь следовала Библии, а не лизала задницы властям, все бы уже стояло на своих местах, как положено.

— То есть ты православный, — едва вымолвил изумленный Зорькин, — ив церковь ходишь?

— С какой стати? В наших церквях бога нет. Не зря храмы горят.