Подвал. 24 года в сексуальном рабстве - Аллан Холл Страница 18

Годы спустя, когда Элизабет наконец сбросила с себя тяготившее ее бремя, ее тетя Кристина рисует внушающую тревогу картину жизни в крепости Фритцля.

«Рози вышла замуж за тирана, который взрастил культ страха в доме. Он был нетерпим ко всем разногласиям. Послушайте, если уж я сама испугалась его во время семейной вечеринки и боялась сказать что-нибудь, что хоть как-то могло задеть его, то представьте себе, каково было женщине, которая провела с ним столько лет.

Он делал нас всех в той или иной степени соучастниками. Каждый, кто смотрел ему в глаза, был одурачен им».

Даже когда его заключили в тюрьму за изнасилование в 1967 году, Розмари предпочла смотреть на случившееся сквозь пальцы, предпочла думать лучшее о «Зеппе» и на все расспросы отвечала, что власти «допустили ошибку».

Личные отношения, как считает Кристина, после его заключения изменились и приобрели особый оттенок мрачности; несмотря на это, чета Фритцлей все же продолжала сохранять фасад респектабельности и довольства. «Насколько мне известно, в последние несколько лет они перестали заниматься любовью. Думается, виной тому предшествовавшее заключение, а также то, что моя сестра стала более грузной. А ему не нравились полные женщины». И все же Кристина не заметила каких-либо настораживающих признаков в отношении Элизабет. «Просто он был строг с ней, как и с остальными детьми. Не было ничего особого, что привело бы вас к выводу, что между ними существует какая-то интимная близость. Ребенок бы в этом никогда не признался. А Элизабет вообще никому не доверяла».

Когда в пятнадцать лет Элизабет устроилась на курсы стажеров-официантов, она, должно быть, понадеялась, что получила билет на свободу, избавление от надругательств. Она написала подружке, что чувствует себя взрослой; она надеялась, что на скопленные деньги сможет устроить себе продолжительный отпуск в Италии или Франции.

«Она была такой тихой и так мила со всеми, — говорит Франц Хохвалльнер, повар, работавший с Элизабет. — Красивая, очаровательная девушка. И все же за всем этим стояла печаль. Когда после рабочего дня мы болтали о жизни, семьях и надеждах, она молчала. Это была область, в которую она явно не хотела вдаваться».

Однако Элизабет еще не была достаточно взрослой, чтобы жить независимо; по австрийским законам она была обязана во всем подчиняться родителям. Она вынуждена была вернуться.

28 января 1983 года Элизабет сбежала из дома и вместе с другой девушкой с работы отправилась в Вену, где тайком жила в двадцатом квартале города. Имя девушки, которая была с ней, до сих пор не оглашается; она решила сохранять анонимность, потому что надеется соединиться с Элизабет и не хочет быть втянутой в шумиху, которую подняли СМИ вокруг клана Фритцелей.

Впрочем, приятель подружки, сорокатрехлетний менеджер ночного клуба, более словоохотлив: «Она не хочет общаться с представителями СМИ и надеется в конце концов встретиться с Элизабет. До сих пор ей этого не разрешали, но она все еще думает, что это может случиться. СМИ предлагали мне уйму денег, чтобы я уговорил ее дать интервью, но она молчит. Она видит в этом окончательное предательство женщины, которую и так много раз предавали в жизни. Это от нее я услышал, что Элизабет изнасиловал собственный отец. Когда в девяностые я вновь въехал в дом Фритцлей, то рассказал своей девушке, где живу. Она пришла в ужас, когда услышала адрес, и сказала: „Это всерьез? Ты с ума сошел? Ты знаешь, кто этот мерзавец? Он изнасиловал собственную дочь — Сисси“. Так мы тогда звали Элизабет.

Моя подруга рассказала мне о том, как они впервые сбежали с Элизабет. Сисси умоляла ее бежать с ней. Она сказала, что с нее довольно, надоело, что отец крутит-вертит ею, бьет ее, запугивает мать. Думаю, у каждого человека есть предел терпения и Элизабет была близка к нему. Моя подруга решила присоединиться к ней, так как думала, что это меньшее, что она может сделать, видя Сисси в таком отчаянии. У них были смутные понятия о том, как они преуспеют в Вене: устроятся ли на работу, снимут ли квартиру. Конечно, все это было непродуманно, и приключения их закончились в ночлежке.

Фритцль совершенно обезумел, поднял страшный шум, требовал, чтобы полиция позвонила в Интерпол. Он пошел в местную газету, и журналисты сочинили про его дочь целую историю. Фритцль сообщал, что его дочь попала в „плохую компанию“, упоминались наркотики и алкоголь — хотя, насколько мне известно, Сисси никогда не употребляла наркотики, — и что единственное, чего он хочет, чтобы она вернулась под безопасную крышу родительского дома. Он просто помешался на том, чтобы вернуть ее обратно под свой контроль. Он разъезжал повсюду на своей машине и разговаривал со всеми, чтобы только найти ее. Это было какое-то наваждение. Через три недели он наконец привез ее обратно. Девушки допустили ошибку; у них не было средств поддерживать себя, и им приходилось полагаться на доброжелательство людей, которые им попадались. Они жили в двадцатом квартале города — месте, пересеченном железнодорожными путями и застроенном пакгаузами. Мало кому известный район.

Поскольку серьезной наличности у них не было, они не могли внести арендную плату за квартиру. Они вращались в анархистском студенческом кругу, ютились где придется. Спать им тоже приходилось в тяжелых условиях; моя подруга рассказывала об одной ночи, проведенной в метро, при воспоминании о которой ее бросало в дрожь. Она всей душой стремилась вернуться домой; хотя в конце концов принимать решение пришлось не ей.

Однажды их пригласили на вечеринку, и они с готовностью приняли это приглашение, поскольку оно означало шанс провести ночь на кушетке или даже, может быть, в кровати. Так или иначе, в ту ночь они напились, музыку включили слишком громко, и сосед вызвал полицию, которая стала спрашивать у всех удостоверения личности. Копы увидели двух совсем молодых девчонок, отвезли их на вокзал, проверили их удостоверения и позвонили Фритцлю. Венская полиция продержала девушек всю ночь, дала проспаться с похмелья, а на следующий день за ними приехал Фритцль. Он буквально терроризировал мою подружку на обратном пути. Она решила, что никогда больше не увидит Элизабет. Но затем они столкнулись снова — Амштеттен ведь маленький городок, — и дружеская связь возобновилась. Сисси стала умолять