Рейчел Уорд - Числа. Трилогия (сборник) Страница 19

Голова пошла кругом: а что, если ему было предназначено умереть сегодня, но я сумела это изменить? Все последние две недели я терзалась виной за этого старого бомжа. Я же не хотела ему зла, но факт остается фактом: получается, это мы выгнали его на дорогу. Но, кто знает, может, числа – обоюдоострый меч? Может, я не только могу толкать на погибель, может, я могу и спасать? И если я спасла Жука сегодня, может, спасу и пятнадцатого?

Пакеты наши всё лежали на прежнем месте. Жук взял ветку и выудил тот, который упал в реку, мы достали сухие шмотки и, повернувшись друг к другу спинами, переоделись. Я слишком замерзла – зуб на зуб не попадал, – чтобы проверять, подглядывает он там или нет, и слишком торопилась одеться в сухое, чтобы подглядывать самой. Я в спешке не взяла у Вэл никакого нижнего белья – честно говоря, мне страшно было подумать, что она там носит под одеждой, – так что мокрые трусики и лифчик снимать не стала, переодела только джинсы и футболку. Нацепила сверху все, что нашлось сухого, поверх – куртку Вэл, мокрые тряпки мы запихали в один из пакетов и двинули дальше, замерзшие, ошалевшие, трясущиеся.

Отошли от реки, там снова потянулись холмы. Они простирались как волны, до самого горизонта. После приключения в реке на меня навалилась жуткая усталость. Ноги, казалось, налились свинцом, я их с трудом переставляла. Неудивительно, что и Жук тоже стал менее прыгучим.

Нашей целью оставалась рощица на вершине холма. Я уже начала думать, что она что-то вроде миража в пустыне, который исчезает, когда подойдешь к нему ближе, но вот наконец Жук взобрался на очередной холм и крикнул: «Эй, дошли!» – и действительно дошли. Мы спустились вниз, в последний раз вскарабкались по склону и очутились в относительно безопасном древесном укрытии.

Я опустилась на землю у первого дерева и оглянулась на пройденный путь. Какая невероятная даль.

– Гляди-ка, сколько мы прошли! Тут любой устанет.

Я откинулась назад, на что именно, мне было плевать.

– Если нам все это видно, значит и нас видно тоже. Пойдем дальше.

Я вообще не понимала, что творится с Жуком. Будто ему сделали прививку здравого смысла.

Я со стоном поднялась на ноги и потащилась за ним дальше в чащу. Жук собрал все пакеты и нашел удобное место между четырех стволов. Если встать, поля было видно по-прежнему, но, если сидеть, все скрывали кусты и подлесок. Нам удалось спрятаться.

Земля была жесткой и бугристой. Жук снял с плеч одеяло и расстелил. Комья и бугорки все равно чувствовались, но стало помягче.

Жук сел, прислонившись к стволу дерева, а я легла на спину и стала смотреть вверх, на деревья. Странное дело. Я знала, что стволы прямые, а представлялось, что они смыкаются у меня над головой, там, в небе. Листья виделись черными на ярком фоне, сплетались в какой-то сложный узор, в нем невозможно было разобраться. Прямо гипноз какой-то. Стоит задуматься, и в голове все смещается, начинает казаться, что ты где-то высоко и смотришь вниз, на далекие листья. Ветер шуршал в ветках, звук был нездешний, удивительный – то ли ветер, то ли вода, то ли шуршание шин; меня он успокаивал.

– Я вообще не понимаю, как нам это удалось, – сказала я через некоторое время.

– Что?

– Протопать такое расстояние.

Жук фыркнул:

– Да, если надо, человек обалдеть на что способен. Может, мы дойдем пешком до самого Вестона.

– А туда далеко?

– Без понятия. Наверное, прилично.

Я снова застонала, прикрыла глаза и сосредоточилась на шорохе, на одном шорохе…

Когда я проснулась, голова раскалывалась, а вкус во рту был отвратный – сушняк, губы все липкие. Я с трудом сообразила, где я, потом села, огляделась и все равно не могла врубиться, утро сейчас или вечер. На часах было пять минут пятого, похоже, ближе к вечеру, но запросто могло быть и следующее утро, фиг его знает. Жук похрапывал, лежа ко мне спиной, свернувшись, как младенец. Мне был виден его профиль. Во сне он казался совсем маленьким – тихим, совершенно невинным. На минутку я прикинула на себя ощущение, каково это быть мамой. Мне сделалось страшно – нет, это не для меня. Не потяну я такой ответственности, а кроме того, как же я смогу заглянуть в глаза ребенку – своему собственному ребенку – и увидеть там, когда закончится только что начавшаяся жизнь? Некоторые люди не созданы для таких вещей. Я из них. Ну и ладно.

Я потерла глаза, потом лоб, но боль не проходила. Протянула руку, пошарила по пакетам – искала какое-нибудь питье. Кока-кола, конечно, вещь, но я бы не отказалась от чего-нибудь горячего, от хорошей чашки чая или горячего шоколада. От чего-нибудь успокаивающего. Жук, видимо, услышал, как я шуршу пакетами, потянулся и обернулся ко мне:

– Который час?

– Начало пятого.

– Блин, мы весь день проспали. – Он медленно сел. – У меня все болит.

Я передала ему бутылку с кока-колой:

– Мы сегодня ничего не ели и не пили.

Жук присосался к бутылке.

– Угу, уже лучше. Погони не видать?

– Не знаю. Ничего не слышно, это уж точно.

– Сейчас поглядим. Только сперва давай пожуем чего-нибудь.

Мы снова полезли в пакеты и перекусили чипсами, крекерами, печеньем и шоколадом.

Жук ел стоя. Он осмотрел нашу рощицу: дошел до одного конца, потом вернулся в середину еще за печеньем, потом дошел до другого конца.

– Я ничего не вижу, – проговорил он с полным ртом. – По-хорошему, надо бы уйти подальше, но ведь скоро стемнеет. Наверное, стоит здесь переночевать, а завтра двинуть с утра пораньше.

Возражать я не стала. Я бы не отказалась вообще больше никогда никуда не ходить.

Итак, мы приняли решение остаться, и вдруг оказалось, что впереди у нас двенадцать часов, а занять их решительно нечем. Нам почему-то было не присесть, не расслабиться, а о сне даже и речь не шла. Мы немножко побродили среди деревьев, посмотрели, какой там вид с разных сторон. Я долго стояла и смотрела на плывущие облака. Они движутся совсем медленно, но если некоторое время смотреть на облако, а потом ненадолго отвести глаза, оно окажется дальше, чем прежде. Прямо как мы. Мы тоже шли через эти поля и двигались совсем медленно, будто две букашки, ползущих по телу планеты, а потом обернулись и увидели, что преодолели огромное расстояние.

– Я никогда не видела столько неба, – сказала я. – Просто обалдела, пока мы шли по полям, а над головой все небо и небо.

– Как привыкнешь, тебе понравится. Тут столько воздуха – сколько ни вдыхай, все мало. – Жук широко раскинул руки. – Вот и на море так же. Огромный плоский пляж, море и небо. Тебе понравится, Джем. – Он повернулся ко мне лицом. – Найдем какой-нибудь пансион, будем каждое утро есть рыбу с жареной картошкой. А еще гулять по пирсу, писать всякие слова на песке, просто смеяться.

Он попытался влезть по стволу, но довольно быстро ноги у него начали скользить. Попробовал еще – то же самое. Небо постепенно гасло, из него по одному уходили цвета. Становилось все холоднее.

– Скоро стемнеет, – сказала я, передернувшись. – И что мы тогда будем делать?

– Да просто ляжем спать.

– Сейчас только половина пятого.

– Знаю, чел, а ты чего предлагаешь? Посмотреть телик?

Тут на меня навалилось понимание происходящего. Я подумала о холоде, о темноте. Не хотела я оставаться тут на ночь. И в машине-то было хреново, но там, по крайней мере, были четыре металлические стены и крыша.

– Не будем здесь ночевать, Жучила. Пойдем поищем что-нибудь другое.

– Поздновато уже. Ты чего-нибудь видишь? Искать придется не один час, идти-то надо будет в темноте. А у нас даже фонарика нет.

Мир вокруг превращался из цветного в черно-белый. Скоро останется одна чернота. Я понятия не имела, что происходит в сельской местности по ночам. Дикие звери? Охотники с ружьями? И выяснять у меня не было ни малейшего желания. Тут меня понесло:

– А почему это у нас нет фонарика? Почему? Это же вообще тупизм – припереться сюда без фонарика.

– Это я, по-твоему, без мозгов? А ты? На себя посмотри, Джем. Нас тут двое, и ни один не догадался захватить фонарик. Не я во всем виноват!

Мы стояли лицом к лицу и орали друг на друга. Слюна его брызгала мне на щеки, в глаза, но мне даже на это было плевать. Мне хотелось его убить за то, что он притащил меня сюда, довел до такого.

– Как это я должна на себя посмотреть? Тут даже зеркала нет, блин. Вообще, блин, ничего нет!

– Так, послушай: уж что есть, то есть. Завтра я попробую добыть машину, а сегодня мы здесь, и точка.

– А я не хочу здесь быть, до тебя это не доходит, придурок? Не хочу здесь быть. Мы вообще не знаем, что делаем!

– Да блин же! Ты меня сейчас доведешь. – Он стоял почти вплотную и грозил мне длинным пальцем. – Хватит тут младенца разыгрывать. Ты уже взрослая, чел! Что на тебя нашло? В Лондоне ты была нормальной девчонкой. Знаешь, пошел-ка я отсюда, а то сейчас скажу или сделаю что-нибудь не то.