Майкл Маршалл - Мы здесь Страница 19

К тому времени, как я перебрался на другую сторону, фигура пересекла Пятнадцатую улицу и направлялась вверх по следующему кварталу. Я заспешил следом, прикидывая, как мне действовать на ближнюю перспективу. Сейчас, похоже, все шло к тому, что этот тип намеревался пасти Кэтрин вплоть до Восемнадцатой улицы, до самого дома. Уоррен говорила мне, что вроде как видела его у себя на углу, значит, ему известно, где она живет. Вопрос лишь в том, пойдет ли он сегодня дальше, до самой ее двери, или, как обычно, в конце концов приотстанет. Решать приходилось на ходу, а потому не хотелось ошибиться. Что-то внушало мне: на наших глазах зреет кульминация.

Следовать по пятам за женщиной – это одно. Делать то же самое, когда она идет с детьми, – совсем другое дело. Куда более серьезное.

Уже близилась Восемнадцатая улица. Было видно, как Крис из осмотрительности слегка замедлила шаг. Человек в плаще сейчас находился на квартал впереди меня – он шел опустив голову, но пересекать дорогу, судя по всему, не собирался. И я дал Кристине знак оставить Кэтрин и вместо этого перейти на мою сторону. Взмахом ладони я показал, что до перехода дороги ей надо пройти полквартала, чтобы тот тип в плаще оказался между нами.

Она все поняла – молодчина! – и через проезжую часть двинулась по диагонали, трусцой одолевая две полосы транспортного потока.

Я тоже убыстрил шаг, сокращая расстояние с тем субъектом. Крис, когда выбралась на тротуар, оказалась в шестидесяти метрах впереди. Уловив присутствие того, в плаще, она глазами спросила у меня указание.

«Давай», – обозначил я одними губами, указывая на него.

Мы оба перешли с шага на бег – навстречу друг другу и примерно одним темпом, чтобы тот субъект оказался затиснут между нами. Меня только сейчас кольнула мысль, что плана действий на такой расклад у нас, как такового, не было. В самом деле: кто ж знал, что все так обернется?

– Эй! – окликнул я незнакомца, метрах в трех от цели снова переходя на шаг. – А ну-ка стой, поговорить надо!

Фигура замерла, затем медленно обернулась.

Женщина.

Стройная, высокая. Пышноволосая брюнетка с сильными, чуть резкими чертами. Серо-голубые глаза.

На меня она смотрела загнанным животным – натянутая тугой тетивой, готовая стрелой сорваться с места. Кристина на той стороне также приостановилась в трех метрах от незнакомки. Она видела то же, что и я, и тоже не знала, что делать.

Мне ничего не мешало на эту женщину наброситься и повалить на тротуар, но именно это меня и останавливало.

Секунды замешательства оказалось достаточно. Незнакомка с места рванула от нас через улицу с внушительной скоростью.

Я метнулся следом сразу же, как только светофор мигнул зеленым. Кристина сорвалась еще раньше, но увязла в уличном потоке, так что мне приходилось полагаться только на себя. На той стороне авеню я поскользнулся и юзом проехался по тротуару. Когда вскочил, женщина была уже в половине квартала от меня, уносясь в направлении, обратном своему прежнему ходу. Похоже, она собиралась свернуть на Шестнадцатую улицу.

Я ринулся следом. У нее изначально была фора, но я в неплохой форме, и расстояние между нами неуклонно сокращалось. Притормозив на повороте, я выскочил на Шестнадцатую, уверенно высматривая где-нибудь в пределах стометровки ту бегунью, которую рассчитывал непременно настичь.

Метров через двадцать я понял, что потерял ее из виду. Но все равно бежал, оглядываясь по сторонам на подъезды и даже на окна первых этажей. Выглядел я при этом, вероятно, достаточно нелепо.

На полдороге меня охватила растерянность, и я сбавил скорость. Улица была пустынна, если не считать одинокой фигуры, стоящей у лестницы в краснокирпичный особняк (я, помнится, случайно заметил его пару дней назад). Человек этот был неопределенно-среднего возраста, в буром вельветовом костюме, и посматривал на меня с мягко-насмешливым выражением.

Поравнявшись с ним, я различил, что из-под пиджачного ворота у него выступает глухой воротничок священника.

– Все в порядке? – спросил он со спокойным дружелюбием, когда я в нелепой позе остановился рядом.

Еще захлебываясь дыханием после бега, я в оба конца озирал улицу:

– Вы тут никого не видели?

Вместо ответа священник красноречиво поднял бровь.

– Женщину, – конкретизировал я. – Плащ на ней такой, длинный. С минуту до меня должна была здесь пройти. Точнее, пробежать.

– Прошу извинить, – развел мой собеседник руками. – Я сам только сейчас вышел. А что случилось?

– Да ничего, – ответил я. – Все пучком.

А вон и Кристина, полубегом выруливает на улицу. Отвернувшись от священника, я угрюмо пошагал ей навстречу.

– Ну, что? – еле продышала она.

– Ничего, – махнул я рукой. – Исчезла.

– Но это же женщина, да?

– Женщина, женщина.

– А это, видимо, меняет дело?

– Угу.

– Так что теперь?

– Не знаю.

Глава 14

Переступив в четверть пятого порог «Кендрикса», Дэвид понял, как давно он не захаживал в бары, расположенные на периферии, а не в центре Рокбриджа. Бары, что в центре, усердствуют. Салфетки у них с логотипами, персонал услужливо-веселый, стулья с удобными высокими спинками. Выпивку они на первое место не выпячивают, а заботятся о том, чтобы человек мог прийти и скоротать вечерок как вменяемый среди вменяемых, а не выползти оттуда на четырех костях, да еще в обнимку с кем-нибудь, кто потом в силу твоего временного помешательства будет шантажировать тебя дамокловым мечом женитьбы.

А вот на периферии бары другие. Многие из них – вполне приличные заведения, расположившиеся с учетом удобной близости от жилья, транспортной развязки, да и мало ли еще каких резонных соображений. Например, таких, что бар-де стоял здесь спокон веку, а раз стоял, значит, тому была веская причина, и вообще хорош греть, приятель, пора бы выпить – тебе пивка наливать или нет? Клиентура здесь между тем более разношерстная, и мало кто из этих людей (и самих баров) скрывает истинную подоплеку: они здесь, потому что зачем им куда-то еще? Оно и здесь неплохо. А что: выпивка подается исправно, и не мешало бы сейчас пропустить добрую стаканяку пенного – да-да, вот так, наливай по бровку! – да еще и догнаться «прицепом», чтобы накрыло действительно по полной.

Расположенный у Семьдесят четвертого шоссе, как раз возле въезда-выезда в Рокбридж, «Кендрикс» однозначно принадлежал к категории последних. Как заведение он существовал уже сорок лет. Среди здоровенных металлических букв его названия перед литерой «S» когда-то наличествовал апостроф, но его давно сдуло бог весть какими ветрами, на что всем, собственно, было глубоко наплевать, включая самого Райана Кендрика. По общему поверью, ржавый знак пунктуации все еще валялся где-то поблизости – может статься, в топком илистом ручье, что опоясывал сзади автостоянку. Временами кто-нибудь из перебравших гостей в наплыве лихого куража пытался отыскать ту загогулину, но в силу своего состояния быстро терял энтузиазм и убредал восвояси. Кендрик умер в две тысячи восьмом, после короткой борьбы не на жизнь, а, как оказалось, на смерть с раком легких, и после пары лет, на протяжении которых бар переходил из рук в руки чуть ли не ежевечерне, заведение определилось со своим обличьем и стало тем, чем, собственно, было всегда, – затрапезной пивнухой: пошарпанная меблировка, пара пошарпанных бильярдных столов, пошарпанная деревянная стойка, а также горстка весьма пошарпанных завсегдатаев (последние небольшим числом сидели по углам, спиной к двери). Общим фоном играла негромкая музыка. С экрана телевизора над стойкой что-то с жаром, но впустую – звук был отключен – вещал какой-то фанфарон.

Дэвид попытался вспомнить, когда он был здесь в последний раз. Наверное, лет пять или шесть назад, вскоре после того, как они начали встречаться с Доун. Помнится, Кендрик еще был жив, хотя уже мало чем напоминал некогда шумного разухабистого бугая – так, высохшая оболочка. Этот бар уже тогда метил в категорию притонов. Теперь он в ней, судя по всему, окопался окончательно.

У бармена – судя по виду, он только что получил дурные вести о своей собаке – писатель взял пива. Бутылочку он прихватил с собой к столику в самом темном углу и сел там спиной к двери. Вероятность, что он здесь встретит кого-то из знакомых, была невелика – но очень уж несимпатично выглядела сама мысль о возлиянии среди дня. Дэвиду и вовсе не хотелось употреблять алкоголь, но неизвестно, как бы откликнулся бармен на вежливую просьбу о низкокалорийном латте, неважно, с шоколадкой или без.

Осторожно прихлебнув пива, Дэвид исподтишка огляделся. На стене висела афиша какого-то шоу, давно просроченная. Зачем он здесь вообще? После долгой бессонной ночи сложно сказать. Но как бы он ни старался сосредоточиться на работе, мысли упорно возвращались к той мелочовке на ступенях крыльца. По какой-то причине ее вид действовал еще сильнее, еще притягательней, чем спичечный коробок. Она словно о чем-то напоминала, но о чем именно, никак не удавалось взять в толк. Писатель, как мог, пытался вытряхнуть эту мысль из головы. Но она все возвращалась. И при этом кто-то словно сжимал в кулаке его внутренности, с каждым новым разом все сильней.