Дин Кунц - Казино смерти Страница 19

— Разве нет?

— Тебе совершенно незачем задавать этот вопрос.

— Я не знаю вашего голоса.

— А многие мужчины знают его очень даже хорошо.

Если она и не говорила загадками, то легко увиливала от прямых ответов.

— Мы с вами встречались? — спросил я.

— Нет. Но разве ты не грезил обо мне?

— Грезил?

— Ты меня разочаровываешь.

— Опять?

— Все еще.

Я подумал о следах на дне тоннеля. Одна цепочка принадлежала женщине или ребенку.

Многого не понимая, я предпочел молчать. Молчала и она.

Практически все пространство между стропилами пауки заплели паутиной, на которой и висели блестящие и черные, среди бледных остовов мух и бабочек, которых уже сожрали.

— Чего вы хотите? — первым нарушил молчание я.

— Чудес.

— И что вы под этим подразумеваете?

— Потрясающее и невозможное.

— Почему звоните мне?

— А кому еще?

— Я могу поджарить картофель.

— Удиви меня.

— Приготовить хаш?

— Ледяные пальцы, — раздалось в трубке.

— Что?

— Вот что мне нужно.

— Вам нужны ледяные пальцы?

— Пробегающиеся вверх-вниз по моему позвоночнику.

— Найдите массажиста-эскимоса.

— Массажиста?

— С ледяными пальцами.

Лишенные чувства юмора не могут обойтись без этого вопроса, и она спросила:

— Это шутка?

— Не слишком удачная, — признал я.

— Ты думаешь, все так забавно? Такой ты у нас?

— Не все.

— Забавного как раз очень мало, говнюк. Ты сейчас смеешься?

— Нет, сейчас нет.

— А знаешь, что, по-моему, будет забавным?

Я не ответил.

— Ты думаешь, будет забавно, если я ударю молотком по руке этого урода?

Над моей головой восьминогий арфист сдвинулся с места, и от бесшумных арпеджио завибрировали туго натянутые нити паучьего шелка.

— И разбиваемые кости зазвенят, как стекло?

Я ответил не сразу. Подумал перед тем, как открыть рот.

— Извините.

— За что это ты извиняешься?

— Я извиняюсь за то, что обидел вас шуткой про эскимоса.

— Беби, я не обиделась.

— Рад это слышать.

— Я просто разъярилась.

— Извините. Я серьезно.

— Не будь занудой.

— Пожалуйста, не причиняйте ему вреда.

— А почему нет?

— А почему да?

— Чтобы получить то, что мне нужно, — ответила она.

— А что вам нужно?

— Чудес.

— Может, у меня плохо с головой, я точно знаю, что плохо, но я вас не понимаю.

— Чудес, — повторила она.

— Скажите мне, что я должен сделать.

— Что-то удивительное.

— Что я должен сделать, чтобы вы его не трогали?

— Ты меня разочаровываешь.

— Я пытаюсь понять.

— Он гордится своим лицом, не так ли? — спросила она.

— Гордится? Не знаю.

— Это единственная неизломанная его часть.

Во рту у меня пересохло, и не из-за жары и духоты, которые царили в будке.

— У него красивое лицо, — добавила она. — Пока.

И разорвала связь.

Я подумал о том, чтобы набрать «*69» и посмотреть, соединят ли меня с ней, пусть она и заблокировала свой номер и он не высветился на дисплее. Но не сделал этого, придя к выводу, что это решение не из лучших.

Хотя короткие фразы, которыми она разговаривала, не рассеяли пелену ее загадочности, одно стало ясно. Она привыкла рулить и на любой брошенный ей вызов реагировала враждебно.

Поскольку себе она отвела активную роль, то от меня ожидала пассивности. Если бы я отзвонился ей через звездочку-шесть-девять, она разъярилась бы еще больше.

Я сунул телефон в карман.

Паук спускался со своей паутины на шелковой нити, лениво вращаясь в застывшем воздухе, лапки подрагивали.

Глава 19

Я вывернул личинку, распахнул дверь и оставил пауков заниматься привычными им делами.

Такой огромной оказалась система ливневых тоннелей, таким странным показался мне этот телефонный разговор, что я бы даже особо не удивился, если бы, переступив порог, оказался в Нарнии.

Фактически же я поднялся на поверхность за пределами Пико-Мундо, но и не в волшебной стране. Со всех сторон я видел кусты, жесткую траву, выпирающие из земли камни.

Эта будка стояла на бетонной плите, квадрате со стороной порядка десяти футов. По периметру плиту окружал забор из металлической сетки.

Я прошелся вокруг будки, изучая окрестности, пытаясь засечь того, кто бы мог за мной следить. Удобных для наблюдения за будкой мест не обнаружил.

Когда стало ясно, что укрываться в будке от выстрелов не придется, я перелез через забор.

На каменистой почве следы отсутствовали. Полагаясь на интуицию, я направился на юг.

Солнце уже добралось до верхней точки, так что до наступления раннего зимнего вечера оставалось не более пяти часов.

На юге и на западе небо лишь на чуть-чуть отличалось от идеальной синевы, словно немного выцвело от яркого солнечного света, который тысячи лет отражался от поверхности Мохаве.

Зато позади меня, на севере, небосклон затянули мощные, грязно-серые облака. Кое-где ставшие уже иссиня-черными.

Отшагав сотню ярдов, я поднялся на низкий холм. А потом спустился в долину, где почва была мягкой и на ней оставались следы. Все тех же трех похитителей и пленника. Дэнни все сильнее подтаскивал правую ногу. Я понимал, что это свидетельство острой боли и отчаяния.

У большинства больных, страдающих несовершенным остеогенезом (НО), ломкость костей значительно уменьшается после того, как эти люди становятся взрослыми. Дэнни относился к их числу.

У взрослых больных НО риск сломать руку, ногу или какую другую кость лишь чуть выше, чем у здоровых людей. От детства и отрочества им достаются ломаные-переломаные тела, некоторые теряют слух от отосклероза, но в остальном худшие последствия генетических нарушений остаются в прошлом.

Тем не менее, пусть кости у Дэнни уже не были такими хрупкими, ему следовало соблюдать осторожность. Теперь он не мог сломать запястье, слишком резко бросив кубик с цифрами на гранях во время настольной игры, как случилось с ним в шесть лет, но год тому назад, упав, сломал лучевую кость правой руки.

Несколько мгновений я изучал следы, оставленные женщиной, гадая: кто она, что задумала? Почему?

По долине я шел по их следам двести ярдов, прежде чем они исчезли на каменистом склоне.

Когда я начал подниматься по нему, зазвонил спутниковый телефон.

— Одд Томас? — спросила она.

— Кто еще?

— Я видела твою фотографию.

— На фотографии уши у меня всегда больше, чем на самом деле.

— Ты так выглядишь.

— Как выгляжу?

— Как мундунугу.

— Что это за слово?

— Ты знаешь, что оно означает.

— Извините, понятия не имею.

— Лжец. — Злости, однако, в голосе не слышалось.

— Тебе нужен этот маленький урод?

— Мне нужен Дэнни. Живым.

— Ты думаешь, что сможешь найти его?

— Я пытаюсь.

— Раньше ты был таким шустрым, а теперь вдруг стал чертовски медлительным.

— Что вы, по-вашему, знаете обо мне?

— А есть что знать, беби? — воркующим голосом спросила она.

— Не так чтобы много.

— Надеюсь, это неправда, иначе Дэнни не поздоровится.

Внезапно у меня возникло крайне неприятное ощущение, что доктора Джессапа убили… из-за меня.

— Вы же не хотите навлекать на себя еще большие неприятности.

— Никто не сможет причинить мне вред, — заявила она.

— Это правда?

— Я непобедима.

— Хорошо.

— И знаешь почему?

— Почему?

— У меня их тридцать в амулете.

— Тридцать кого? — спросил я.

— Ti bon ange.

Я никогда не слышал такого термина.

— И что это означает?

— Ты знаешь.

— Да нет же.

— Лжец.

Она не разорвала связь, но больше ничего не сказала, вот я и сел на землю, глядя на запад.

— Ты еще здесь? — наконец спросила она.

— А где мне быть?

— Так где ты?

Я ответил вопросом на вопрос:

— Могу я поговорить с Саймоном?

— С Саймоном Симплом или Саймоном Сэзом?

— Саймоном Мейкписом, — уточнил я.

— Ты думаешь, он здесь?

— Да.

— Не угадал.

— Он убил Уилбура Джессапа.

— Да ты на этом свихнулся.

— На чем?

— Не разочаровывай меня.

— Я думал, вы сказали, что уже разочаровал.

— Больше не разочаровывай меня.

— На предмет чего? — спросил я и тут же об этом пожалел.

— Как насчет того…

Я ждал.

— Как насчет того, чтобы найти нас на закате солнца? А не то мы сломаем ему обе ноги.

— Если вы хотите, чтобы я вас нашел, скажите, где вы!

— А зачем? Если ты не найдешь нас к девяти вечера, мы сломаем ему и обе руки.

— Не делайте этого. Он не причинял вам вреда. Он никому не причинял вреда.