Стивен Хантер - Крутые белые парни Страница 19

– Хорошо, – ответила она, но в тоне ее не было ничего хорошего.

– Я действительно соскучился по тебе.

– Я знаю, что ты действительно соскучился.

– Скоро мы с тобой обо всем поговорим.

Он повесил трубку, чувствуя необъяснимую злость. Он только что пообещал ей, что после окончания патрулирования, в первый же день, встретится с ней. Прекрасно. Он будет страшно усталым, и как быть с Тедом, если и его отпустят в тот же день? Это был полный кавардак. Иногда Бад попросту вставал в тупик. Он не понимал, как ему жить дальше.

Посокрушавшись несколько секунд, он вернулся в закусочную и сел рядом с Тедом.

– Ну как она? – спросил Тед.

– Хорошо. Очень хорошо. Ты не звонил Холли?

– Ну, у Холли-то все отлично, я в этом не сомневаюсь, – сказал Тед. – Ладно, чего сидеть, давай двигать, а?

Бад посмотрел на часы: десять пятнадцать. Да, самое время возвращаться на дорогу. Он не любил так надолго выпадать из радиоконтакта. Он и не заметил, что они были вне связи почти десять минут. Бад торопливо проглотил остатки остывшего кофе и встал, чтобы расплатиться. Это было необязательно, но Бад знал, что стоит только поддаться соблазну и перестать платить за еду в закусочных – а это было очень легко сделать, – как люди тут же перестанут тебя уважать. Он дал официантке доллар, не первый раз подосадовав на то, что Тед никогда, даже на словах, не пытался платить за еду.

– Да, Бад, – сказал Тед. – Чуть не забыл. Тут одна девушка хотела тебя о чем-то спросить.

Бад обернулся к официантке, женщине средних лет со значком, на котором было написано ее имя – Рут; она была ему смутно знакома, так как Баду не раз приходилось обедать в этом заведении, но он никогда не пытался познакомиться с ней поближе, как он это иногда делал в других местах.

– Что случилось, Рут? – спросил он.

– Сержант, я хотела сказать вам о старом Билле Степфорде. Каждое утро в девять часов вот уже в течение десяти лет он пьет у нас кофе. А сегодня его нет. Я очень волнуюсь, не случилось ли с ним чего.

– Я посоветовал ей обратиться к шерифу округа Мюррей, – вмешался в разговор Тед.

– Я бывала там, они все только разыгрывают из себя героев, но с тех пор как из Мак-Алестера сбежали заключенные, они из своего управления носа не высунули.

– А вы не пробовали позвонить этому фермеру? – спросил Бад.

– Да, сэр, пробовала. Но линия все время занята. Я звонила четыре раза, и все время было занято.

– Может быть, он с кем-то разговаривает?

– Все может быть. Но я знаю мистера Степфорда. Он не особенно разговорчив.

– А его жена?

– Его жена прекрасная женщина, но и она вряд ли будет полчаса висеть на телефоне.

– Но это похоже на то, что они просто плохо положили трубку, – заметил на это Бад.

– Билл Степфорд ездит к нам десять лет, не пропуская ни одного дня. Однажды он приехал к нам, преодолевая сугробы на своем «лендровере», когда был страшный снегопад. Он очень любит наш кофе.

Бад обдумывал положение.

– Где он живет?

– В десяти километрах отсюда по этой дороге. Потом надо свернуть налево, на дорогу округа номер шесть – семьдесят девять. Проедете полтора километра и увидите почтовый ящик. Может быть, он упал или ему стало плохо и он не может подойти к телефону. Все же это нехорошо, когда люди живут так изолированно друг от друга. Они не должны так жить.

– Ну ладно, – решил Бад, – я сейчас позвоню в диспетчерскую. Если мы им не нужны, то, пожалуй, мы завернем к Степфорду.

Ламар разрешил Ричарду первому принять душ и лечь поспать, ведь Ричард вел машину, когда Ламар с Оделлом спали. Ричард погрузился в благодатное, без сновидений, забытье. Но когда Ламар растолкал его около девяти часов, то выяснилось, что ничего не изменилось: он по-прежнему находится в спальне Степфордов, и он по-прежнему сбежавший из заключения арестант, связавшийся с двумя убийцами.

Ричард натянул на себя рабочие джинсы и голубую рубашку Билла Степфорда и начал заниматься сразу двумя вещами, которые поручил ему Ламар. Он должен был сидеть у окна спальни на втором этаже и держать под наблюдением дорогу, но это было не главное для него занятие. Главное – он должен был рисовать львов.

– Да, Ламар, но что будет с нами дальше? Как я смогу это делать после всего того, что здесь произошло?

– Сможешь. Я хочу, чтобы ты это делал, я хочу, чтобы ты сделал это как можно лучше, чтобы мы могли перейти к следующему шагу.

«К какому еще следующему шагу?»

Он сидел за столом, внося бесконечные поправки в уже много раз исправленный рисунок. Первоначальная картина покрылась густой паутиной линий и черт, превративших рисунок в размытую серую кляксу. Интересно, что Ламар хотел разглядеть в этом хитросплетении линий, с чего следовало начать? Ричард понимал, что произведение невыносимо банально, что все это отражение фантазий первобытных арийских предков из эпохи гиперборейцев[5].

Картина соответствовала той стадии развития интеллекта, на которой застрял Ламар, но с настоящим искусством она не имела ничего общего. Женщина, лев, замок! Порождение необузданной дикой фантазии люмпен-пролетария, вся жизнь которого проходит в угнанных фургонах; фантазия таких людей питается чтением дешевых комиксов и просмотром жестоких, кровавых и скучных фильмов. Эта фантазия была буйной, грубой, лишенной тонкостей и оттенков.

Однако именно она спасла ему жизнь. Это Ричард отчетливо понимал: ему удалось смирить ярость Ламара и направить ее в другое русло, заставить Ламара понять, что в жизни существует не только закон поедания слабого сильным. Кроме того, был сам процесс создания рисунка. В нем, конечно, присутствовало что-то дикое и необузданно свободное, отвечающее сути Ламара, но эта-то суть и не давалась Ричарду как художнику, как ни пытался он ухватить ее, то работая с образами львов, то переходя к орлам и тиграм. Когда он начинал об этом думать, страх и сомнения проходили; такая работа не терпит халтуры, ее нельзя делать спустя рукава. Все дело заключалось в переключении работы сознания с левого полушария мозга на правое. Ламар это понимал, он предоставил Ричарду для работы, можно сказать, отдельный кабинет и дал ему немного времени. Но теперь Ламар настаивал на хорошем результате.

К счастью, у фермера в доме нашлось достаточное количество бумаги и карандаши. Вооружившись карандашом, Ричард в задумчивости сидел у окна, временами выглядывая наружу и стараясь представить себе саванну, по которой бродили разительно похожие друг на друга мужчины и львы, но где женщина тем не менее оставалась женщиной. Единственным законом, который правил в такой саванне, были клыки и мощные лапы, и самым сильным существом в ней являлся Ламар, Ламар Лев, не просто убийца, а проницательный и умный повелитель.

Грифель карандаша свободно летал по поверхности бумажного листа. Ричард глубоко проник в понятие сути льва, такого проникновения в существо явления раньше он не мог достичь; это озарение пришло только теперь. Он находился в красном поясе джунглей, он был сейчас в таком состоянии, когда, вглядываясь в незнакомую форму жизни, задаешь себе вопрос: чем она пахнет?

Он остановился. Гм, а что, неплохо!

Он мечтательно посмотрел в окно и попытался представить себе плоскую равнину, по которой перемещались яркие точки зебр и жирафов, бродили буйволы, носились хитрые антилопы и то тут, то там видны были вездесущие гиены.

Ему уже почти удалось увидеть то, что он хотел увидеть, как вдруг красивая иллюзия рассыпалась в прах. По дороге к ферме приближалась черно-белая патрульная машина полиции штата Оклахома.

Хотя Бад сидел за рулем, настроение у него было препаршивое.

– Тед, тебе правда не мешало бы позвонить Холли.

– Нет. – Это было единственное, что был в состоянии ответить Тед.

– Она будет волноваться, – настаивал Бад.

– Если говорить правду, Бад, – проговорил Тед, – то в последнее время мы почти не разговариваем с Холли. Я махнул на нее рукой. По ее глазам я хорошо вижу, что ничего для нее не значу. Мой бог, я так люблю ее, но вот она здесь, а я не могу достучаться до нее.

Баду стало очень неловко, он занервничал, судорожно сглотнув. У него запершило в горле. Тед был действительно несчастен и остался один на один со своей болью.

– Вот, например, ты и Джен – у вас идеальный брак. Вы одна команда. Она – часть твоей карьеры. Она довольна тем, что у тебя есть и каков ты есть. Она никогда на тебя не давит.

– Тед, ты же знаешь, что внешность бывает обманчива.

– Только не твоя внешность, Бад.

– Слушай, Тед, нам надо будет потолковать.

– Потолковать?

Но в этот момент они подъехали к скотному двору фермы Степфордов. У дома были рубчатые белые деревянные стены, видно, что двор застраивался постепенно, по мере того как дела хозяина шли в гору. Лужайка аккуратно подстрижена, вдоль дорожек росли яркие цветы. Дом стоял в тени огромного дуба.