Виктор Каннинг - Клетка Страница 19

– Совершенно верно.

– «Совершенно». Какое точное слово. – Брантон взял со стола ножик из слоновой кости – такими разрезают книги – и забарабанил им по столешнице. Потом вдруг улыбнулся и продолжил: – Итак, говоря языком Гедди, какую цену за мои услуги вы считаете разумной?

Внезапно уязвленный тоном Брантона, Беллмастер произнес: «По-моему, тысяча фунтов – плата достаточно щедрая».

– В год, конечно, – улыбнулся Брантон и перестал барабанить ножичком.

Беллмастер покачал головой, с трудом сдерживая гнев, который собеседнику все-таки удалось в нем пробудить, и внешне спокойно сказал: «Простите, Брантон, я веду речь о единовременном вознаграждении. И тысячи фунтов более чем достаточно – согласитесь, от вас совсем ничего не потребуется. Все устроит Гедди».

– Да, Гедди на этом собаку съел. Интересно, чего это вам вздумалось взять Сару на содержание? Любопытно. Впрочем, дело ваше. Но тысяча меня никак не устроит. Знаете, – вновь улыбнулся Брантон, – может статься, я из-за вас под суд попаду. Вдруг вы начнете мухлевать с банком…

– Не будьте идиотом!

– Вот именно. Не хочу оказаться им. Боюсь, вам придется раскошелиться.

Беллмастеру вдруг нестерпимо захотелось поскорее отвязаться от Брантона и уйти, поэтому он вкрадчиво предложил: «Хорошо. Зная ваше предложение и по старой дружбе, я заплачу две тысячи».

– Нет между нами никакой старой дружбы, – покачал головой Брантон. – Одна старая вражда. Но вам почему-то очень хочется уладить это дело, поэтому я запрошу всего десять тысяч и пять – немедленно: нужно рассчитаться с лавочником, букмекером и директором банка. – Он развалился в кресле, тоненько засвистел сквозь зубы. В его ясных голубых глазах льдом искрилось счастье. Впервые ему удалось взять Беллмастера в оборот и он наслаждался этим.

… Они поладили на семи тысячах, Беллмастер подписал чек и вручил Брантону, не сходя с места.

Когда Беллмастера увозили в «Роллс-Ройсе» по ухабистой дороге, он потянулся к встроенному в автомобиле бару. Успокоить сейчас могла лишь большая рюмка бренди. Впервые Брантону удалось поездить на нем верхом, вызвать непривычную, смешанную с нетерпением ярость. «Из-за чего? – со злостью спрашивал он себя и отвечал: – Наверное, попусту». Ведь он решил откупиться от Сары и Брантона лишь потому, что когда-то Джин бросила ему в лицо несколько гневных фраз, которые он так и не смог забыть. До сих пор она стояла у него перед глазами, крича: «Ты испохабил мою судьбу, и пока я жива, не смогу отомстить, не погубив себя. Но после смерти я вернусь – вернусь и уничтожу тебя».

Глоток бренди начал успокаивать Беллмастера, аристократ устало тряхнул головой. Вряд ли Джин говорила всерьез. Вероятно, в ней просто взыграла ирландская кровь. Но ради будущего нужно предусмотреть все… Все.

Оставшийся в кабинете Брантон не выпускал чек из рук. От привалившего ему счастья и сознания того, что Беллмастер порастерял с годами самообладание – уж слишком легко позволил он себя облапошить, – полковник подобрел. «Какой червь его гложет? – размышлял он, развалясь в кресле. – А впрочем, не все ли равно?» В дверь тихонько постучали, вошла жена с подносом в руках.

– Я принесла тебе чай, дорогуша.

Не спеша свернув чек и положив его во внутренний карман пиджака, Брантон улыбнулся: «Спасибо, милая».

– Как его светлость?

– Неплохо. Проезжая мимо, решил заглянуть, потолковать о старых добрых временах. Кстати, давно хотел тебе сказать – мне нужно будет съездить в город на несколько деньков. А ты пока, может быть, сестру навестишь?

– С удовольствием. Сто лет не встречалась с Ви.

– Отлично. Поворкуете, как старые кумушки. А я остановлюсь в клубе.

Глядя, как она разливает чай и без умолку болтает, не ожидая ничего в ответ, Брантон думал: «Хорошая, удобная бабенка, умеет все, что надо». Однако в последние месяцы она полковника не ублажала. Ему по-прежнему время от времени хотелось другого. Молодой девочки. Эх, будь у него не семь, а семьдесят тысяч, он бы прогнал «жену», заделался холостяком и… в омут головой!

На платане вновь ворковали два голубя, но не те, что раньше. В петлице у Куинта была веточка зимнего жасмина. Стояло безоблачное, чистое утро. Дышалось легко, на лице Куинта играла улыбка – он хорошо себя чувствовал, что бывало нечасто. Подняв голову от бумаг, он улыбаться перестал. Кэслейк перевел взгляд от окна к начальнику.

– Любите смотреть на птиц, так? – любезно осведомился тот.

– Да, сэр. Мой отец разводил голубей.

– Я и это знаю, что вас не удивляет, верно?

– Верно, сэр.

– В три часа у вас деловое свидание. С мистером Арнолдом Гедди из нотариальной конторы «Гедди, Парсонс и Рэнк» в Челтнеме. Бывали там?

– Нет, сэр.

– Город здорово изменился… Мистер Гедди вам кое-что объяснит. А завтра утром встретитесь с лордом Беллмастером. Он скажет, что ему надобно от вашей поездки в Португалию. На виллу Лобита. Поедете туда послезавтра. Дополнительные указания получите, если потребуется, в нашем лиссабонском отделе. Гостиницу выберете сами. Если пригласят остановиться на вилле, ни в коем случае не соглашайтесь. Когда все закончите, получите три дня выходных. Настоящий отпуск. Без нашей опеки. Понимаете, о чем я?

– Конечно, сэр.

Куинт немного помолчал, не сводя глаз с Кэслейка, потом кивнул так, словно поборол какие-то внутренние сомнения, и сказал: «Знайте – Гедди когда-то, еще во время войны, работал на нас. Оперативник из него никудышный, а вот с бумагами он управлялся отменно. Он об этом говорить, конечно, не станет, а мне хотелось показать вам, как некоторые из нас делают хорошую карьеру. Ну, вот и все. Бегите и начинайте притворяться молодым служащим процветающей нотариальной конторы из провинции».

– Да, сэр.

– И еще: если указания Беллмастера будут отличаться от моих, – а мои он знает, – если он попросит вас скрыть что-нибудь от меня, соглашайтесь. Пусть считает, будто вас можно подкупить.

– Да, сэр.

– Как и нас всех, конечно. И не отвечайте на все мои слова своим неизменным: «Да, сэр».

– Хорошо, сэр.

На другое утро Кэслейк встретился с лордом Беллмастером у него на квартире. Тот сидел за столиком в банном халате: только что принял ванну, побрился и теперь завтракал – пил кофе с тостами. Кэслейк, изменив себе, согласился выпить чашечку. Подчиняясь не прямому указанию Куинта, а законам той роли, что прочил ему Беллмастер, Кэслейк решил позволить себе выказать крошечную искорку радости от якобы возникшего между ним и аристократом взаимопонимания, своекорыстный интерес и тщеславие. На удивление, он вскоре почувствовал, что Беллмастер принимает это как должное, будто Кэслейк только и хотел, что залезть к нему в карман, оказаться под его покровительством.

– Как вам понравился наш старый добрый Гедди?

– Очень приятный человек, сэр.

– И очень способный. Он, конечно, сообщил, что деньги мисс Брантон буду посылать я, а не полковник.

– Да, сэр.

– Но почему, не объяснил, так? – Беллмастер вновь налил себе кофе, добавил сливок.

– Да, сэр.

– Ну, для Клетки это не секрет. Она моя дочь. Ее мать вышла замуж за Брантона по расчету. Полковнику, естественно, заплатили за оскорбленное самолюбие. Давным-давно. А вчера я купил его согласие участвовать в сделке. Он человек никудышный и жадный. Признаюсь, мне пришлось выложить ему несколько тысяч. А знаете, почему я так с вами откровенен?

Кэслейк некоторое время молча рассматривал картину Рассела Флинта, надеясь, что Беллмастер прочтет у него на лице глубокое раздумье… колебание, граничащее с любопытством, если такое сочетание возможно. Ведь он уже знал ответ, поэтому размышлял о том, что груди у одной из женщин у купальни точь-в-точь, как у Маргарет… вспомнил ее, лежащей на песке с лифчиком в руке.

Наконец, с нарочитым усердием подбирая слова, чтобы не нарушить возникшее между ним и Беллмастером взаимопонимание, Кэслейк произнес: "Когда вы работали у нас, мать Сары, по-видимому, была вашей незаменимой – хотя и нештатной – помощницей долгие годы… "

– До самой смерти. – Беллмастер рассмеялся. – Это был настоящий Борджиа в юбке, вот что я вам скажу. Она из тех женщин, которые не забывают и не прощают предательства, мстят обязательно – даже после смерти. Ведь людей с незапятнанным прошлым нет. Теперь вам все должно быть ясно.

– Признаться, не все. – «Хоть я и хорошо играю роль клюнувшей рыбы, – думал Кэслейк, – слишком легко в сеть лезть не стоит».

– По-моему, вы не совсем честны. Ну, да ладно. Во всякой игре есть правила. Истина в том, что мать Сары до сих пор представляет для меня опасность, но не такую, что заботила бы людей Клетки. У них свои интересы, а у меня – свои. Загвоздка в том, что я вращаюсь в двух мирах – и вашего ведомства, и открытой политики. Нужно ли еще объяснять?

– Нет, сэр. Я же читаю колонки политических сплетен в газетах. Но я предан Клетке. И карьеры вне ее не ищу.