Александр Бородыня - Крепы Страница 19

Он сидел на стуле спиной к открытому окну, и поднимающееся солнце согревало его затылок. Он уже ненавидел этот город, но еще больше он ненавидел самого себя.

«Механические куклы, роботы, школьники, взрывающие на уроке физики атомную бомбу; женщина-трубочист, которую видно глазом, но не видно в бинокль; другая кукла, сбежавшая из музея!.. Не в них дело, дело во мне, в моем отношении… Почему я не удивляюсь? Да я просто не могу ничему удивиться, плыву, как целлулоидный пупс, брошенный в лужу, двигаюсь, как заводной танк по коврику в детской комнате!.. Да у меня от всего, что случилось, волосы должны были десять раз поседеть и выпасть, а мне хоть бы что — голова с похмелья болит! Откуда это безразличие, и хочу ли я от него избавиться?.. Наверное, хочу, раз об этом думаю».

В жизни он никогда не кололся героином, даже не знал, как это делают, — только читал и видел в кино. А теперь, как от иглы, зачесалась рука. Алан Маркович поймал себя на том, что хочет вернуться туда, в несуществующую замусоренную квартиру. Он даже представил себе грязный пол, на который ему хочется лечь. Шприц, ампулы, жгут.

«Горничную, что ли, вызвать? — спросил сам себя. — Так ведь и не унесла цветок!»

Телефон не переставал звонить. Отражение солнца на стене меняло свою форму, вытягивалось, но оставалось таким же ярким. Алан Маркович протянул руку и снял трубку. Он поморщился, пошарил вокруг себя в поисках сигарет.

— Доброе утро, — сказала Арина. У нее был чрезвычайно жизнерадостный голос.

— Ну конечно, доброе… — Рука продолжала слепо шарить в поисках сигарет. — Куда вы пропали и что это за дурацкая записка?

— Я не пропала, — сказала Арина. — Я здесь, в гостинице, вчера переехала.

Сигареты так и не удалось найти, в кармане оказались только мелкие деньги, табачные крошки и почему-то семечки.

— Я вот что хочу сказать, — звенел в телефонной трубке голос Арины. — Мне только что звонил этот, ну как же его?.. Нерусское такое сочетание имени и отчества!..

— Геннадий Виссарионович?

— Точно, он. Мы договорились встретиться через двадцать минут у входа в гостиницу. Он обещал подогнать машину.

— Хорошо, — вздохнул Алан Маркович. — Я спущусь.

Положив трубку, он все-таки повернулся к окну. Оторвал пальцами один лепесток, смял его и понюхал. Над игрушечным городом медленно вставало солнце. Растертая в пальцах белая мякоть не источала сильного запаха, аромат цветка был даже приятен, и в нем совершенно утонули острые запахи ресторана. Теперь он вспомнил все, во всех деталях — все, происшедшее накануне, включая встречу со своей бывшей женой в подвале винного института.

II

Он толкнул дверь и замер на пороге. В небольшой комнате ярко горела люстра. На журнальном столике — початая бутылка красного вина, два хрустальных бокала. Возле столика сидела, закинув ногу на ногу, его бывшая жена Марта.

— Ну, что же ты встал — заходи! — сказала она. — Я давно тебя жду.

— Ты меня ждешь? — Алан посмотрел почему-то на ее красивые длинные ноги, на желтые, из тонкой кожи, туфельки, осторожно перевел взгляд на молодые руки, на лицо…

— Хорошо сохранилась? — спросила она. Губы ее были чуть подкрашены, как он любил. Говорила она спокойно, как-то уж слишком спокойно. — Садись, нам нужно поговорить, у меня слишком мало времени.

Туфельки на низком каблуке и широкое светлое платье не понравились Алану. Платье было чуть коротковато для ее возраста, а туфельки выглядели очень дорогими. Левая туфелька постукивала по полу, выдавая волнение. Знакомая жилка на горле, напрягаясь, как бы поддерживала голову.

— Где мы? Что это за место? Попал, понимаешь, в какую-то дурацкую историю, ничего не могу понять!..

Помявшись в дверях, он все-таки вошел и опустился в свободное кресло. Кресло было теплым — таким теплым, будто его в течение нескольких часов согревало чье-то присутствие.

— Ты хочешь знать, где мы? — Алан кивнул, Марта подняла бокал. — Мы находимся в подвале винного института. Ты помнишь, наверное? Когда мы поссорились, я поехала на край света работать по специальности. — Она взглянула на него поверх бокала, из-под ресниц — такой знакомый взгляд. — В данный момент я на работе, отпросилась на час. — Она медленно осушила свой бокал. Воспользовавшись паузой, Алан хотел уже задать вопрос, но она его опередила. — Пожалуйста, — протянула она, — только не спрашивай, как ты сюда попал! Записка глупая, она ничего не значит. Мне просто надоело, что ты все стоишь с той стороны двери… Пожалуйста, не клади ее на стол! Мы же договорились с тобою встретиться в пять, сейчас как раз пять.

Он вытянул часы: действительно, было пять часов. Скомкав конверт, он все-таки положил его на столик, после чего выпил свое вино.

— Когда ты познакомилась с Ариной? — сухо спросил он.

— Как глупо, — простонала она. — Не знакома я с твоей Ариной, видела ее один раз. Но вообще, не в этом дело.

— А в чем дело? — спросил он.

— У нас слишком мало времени. А мне нужно очень многое сказать. Ты вот что, — она подтолкнула по столу свой бокал, — налей мне еще вина.

— Так ты накачаешься и ничего не скажешь! — Алан Маркович послушно взял бутылку и налил.

— Не бойся, не накачаюсь. — Марта выпила и кончиками пальцев промокнула свои красивые губы. Она смотрела на него. — Ты хочешь забрать у меня сына — подожди, не возражай. — Пальцы на губах дрожали. — Ты захочешь, и очень скоро. — Он смотрел на ее пылающие щеки — все-таки она была очень хороша. — Может быть, ты еще откажешься от своего намерения, я хочу с тобой договориться… Ты можешь потребовать от меня любую компенсацию.

— Глупость какая! — Алан отвел глаза, он хорошо представил себе форму этой компенсации. — Как ты себе это представляешь? Ты мать, суд решил в твою пользу…

— Конечно… Суд присудил. Но после смерти матери юридически ребенок переходит к отцу, то есть к тебе.

— Ну так это после смерти матери!.. — сказал он весело и посмотрел на нее сквозь бокал. — В чем проблемы?

— Пойми меня правильно, — с нажимом сказала Марта. — Четыре месяца назад я умерла. — Она опять сделала большой глоток, и губы мокро заискрились. — И пожалуйста, не рассчитывай лечь со мной в постель, не получится. Я сказала, любой вид компенсации, кроме этой.

«Она тоже сумасшедшая, — подумал Алан Маркович. — Конечно, компенсации не будет. Но душевнобольных лишают родительских прав. Может быть, действительно есть шанс забрать мальчика? Со мною ему будет лучше».

— Если ты увезешь сына, — продолжала Марта, — я больше никогда его не увижу. А если нет, — рука ее нервно мяла ворот, — тогда он спокойно умрет здесь, и мы навсегда останемся вместе. Он так и будет мальчиком, он никогда не вырастет. Поверь, это очень приятно — умереть молодым!

Люстра светила довольно ярко. Марта сидела в кресле напротив него. И вдруг она исчезла. Алан даже не успел испугаться, не успел даже перевести взгляд и какое-то время не отрываясь смотрел на мягкую обивку кресла.

Початая бутылка на месте, оба бокала — на столе. Дверь закрыта. А женщины не стало. Алан Маркович налил себе из бутылки остаток вина и залпом проглотил. В это мгновение Марта появилась снова, но немножко другая: то же платье, те же дрожащие пальцы, потирающие щеку, только в завитках ее волос путались серебряные шарики на цепочках — серьги, а на ногах не было туфель. Марта сидела босая.

— Извини, — пробормотала она смущенно. — Контакт со слепыми — очень трудное дело, невозможно сохранить форму. Со звуком еще ничего, он стабилен, а вот чтобы ты меня видел… — Она нервно сдавила в ладони пустой бокал. — Ну скажи, зачем ты велел вынести из номера цветок? Общались бы как люди, нормально. Ты же все равно пережил иллюзию смерти!.. Помнишь таблетку? Это же такая глупость — пережить иллюзию смерти и не прозреть.

— Слушай, ты не исчезай больше! — Он протянул руку и осторожно пощупал ткань ее платья.

— Дай закурить! — Он протянул ей сигарету. — Ты помнишь, я рассказывала тебе свой сон… Когда-то, давно… — Она прикурила от поднесенной спички. — Как я падаю со скалы и умираю?! Ну вспомни, это важно. Пять лет назад мы с тобой разбежались. Я приехала сюда, остановилась в гостинице, и ночью мне снится тот же самый сон, только удара в конце нет. Просыпаюсь и вижу — в моем пустом номере обосновались еще три человека.

Она прервалась. Алан смотрел на жену, смотрел, как легко облачко дыма, отделившись от ее губ, растворяется в воздухе, и против своей воли снова стал думать о компенсации.

— Ну, я слушаю, слушаю, — сказал он, сам не закуривая, а только бесконечно разминая и разминая сигарету.

— Прошлое не исчезает, — продолжала Марта. — Ты должен это понять. — Она резко стряхнула пепел. — Ничто не исчезло… Растение сгнивает и смешивается с почвой, а его запах, изгиб его стебля, куда исчезают они?.. Я, когда проснулась в первый раз в этом городе, в гостинице, все это увидела… Он материален, он существует, этот изгиб цветка… запах… Простым глазом его не видно, он как бы за секундной гранью.