Джеффри Линдсей - Декстер в деле Страница 19

— Ладно, — сказал Мэттьюс. — Не будем… э… — Он уперся ладонями о стол для переговоров. — Самое главное — это… гм, Ирэн?

Каппучио кивнула и перевела взгляд на меня.

— Расскажите нам, что именно произошло вчера — до нападения на детектива Морган.

— Ирэн, вы же знаете, что в суде это не пройдет! — фыркнул Симеон. — Нападение? Да будет вам!

Каппучио наградила его ледяным немигающим взглядом, который показался мне долгим-долгим, хотя на самом деле продолжался всего секунд десять.

— Хорошо, — произнесла она, снова обернувшись ко мне. — Что предшествовало тому моменту, когда клиент мистера Симеона вонзил нож в Дебору Морган? Вы ведь не отрицаете, что он ударил ее ножом? — бросила она адвокату.

— Давайте послушаем, что случилось. — Симеон натянуто улыбнулся.

Каппучио кивнула мне:

— Продолжайте.

— Ну… — начал я. И на этом как-то застопорился.

Я ощущал на себе взгляды всех людей за столом, слышал тиканье часов, но не мог выдавить ничего более внятного. Хорошо, хоть наконец-то стало ясно, что это за Алекс Дончевич (всегда полезно знать имена людей, которые пыряют ножом ваших родственников).

Кем бы он там ни был, в списке, который мы с Деборой проверяли, Алекс Дончевич не значился. В тот дом она постучала, разыскивая человека по имени Брендон Вайсс, — и получила ножевое ранение. Совершенно посторонний человек ударился в панику и схватился за нож всего лишь при виде полицейского значка?

Декстер не требует от жизни непременной логики. В конце концов, живем мы здесь как-то.

Но в этой истории не было вообще никакого смысла, если только не принять за аксиому, что каждый третий житель Майами готов убить незнакомого посетителя. Хотя мысль эта и таила в себе некое заманчивое очарование, она все же не казалась мне слишком правдоподобной. К тому же я понятия не имел, с чего вдруг это требует такого представительного собрания. Мэттьюс, Каппучио, Сальгеро… не каждый день такие люди собираются на чашку кофе.

Итак, ясно: происходит нечто неприятное и любые сказанные мной слова будут на это влиять, но поскольку я не знал, на что «на это», то и не понимал, что именно говорить.

Слишком много навалилось информации, причем абсурдной, с которой не мог по-хорошему справиться даже мой гигантский мозг. Я откашлялся, выгадывая время, но получил лишь несколько секунд, и вот опять все на меня смотрят.

— Ну… — повторил я. — Продолжать? Вы имеете в виду… э-э…

— Вы приехали поговорить с мистером Дончевичем, — подсказала Каппучио.

— Нет, гм… не совсем так.

— Не совсем так! — вскинулся Симеон. — Что значит «не совсем так»?

— Мы приехали поговорить с человеком по имени Брэндон Вайсс.

— И Дончевич открыл дверь, — кивнула Каппучио. — Что он сказал, когда сержант Морган представилась?

— Я не знаю.

Симеон кинул взгляд на Каппучио и нарочито громко прошептал:

— Чинит препятствия!

Она отмахнулась.

— Мистер Морган, — продолжила Каппучио и, заглянув в свои бумаги, добавила: — Декстер. — И изобразила, надо полагать, теплую улыбку. — Вы сейчас не под присягой. Нам просто нужно знать, что предшествовало удару ножом.

— Понимаю. Но я был в машине.

Симеон буквально вытянулся в струнку от внимания.

— В машине! — повторил он. — Не у дверей с сержантом Морган.

— Именно.

— Значит, вы не слышали, что сказала сержант Морган… или чего не сказала. — Он так высоко выгнул бровь, что она буквально съехала ему на сальную лысину.

— Верно.

Каппучио подалась вперед:

— Но в рапорте вы написали, что сержант Морган показала значок?

— Да. Я видел жетон.

— Сидя в машине, — едко заметил Симеон. — Знаете, что я могу из этого в суде устроить?

Мэттьюс покашлял.

— Давайте не… гм… суд… не обязательно нам с этим в суд… — пробормотал он.

— Я был гораздо ближе, когда он и меня попытался ударить, — сказал я, надеясь, что это поможет.

Но Симеон лишь отмахнулся.

— Самозащита! Если она не сумела представиться как положено, доказать, что является представителем закона, у него было полное право на самозащиту!

— Она показывала значок, я уверен, — сказал я.

— Не можете вы быть уверены! — уперся Симеон.

— Я видел! — возразил я, надеюсь, что не слишком дерзко. — К тому же Дебора ни за что бы про это не забыла, так как с детства знает порядок!

Симеон помахал у меня перед носом указательным пальцем.

— И вот еще что очень мне не нравится… Кем именно вы приходитесь сержанту Морган?

— Она моя сестра.

— Ваша сестра! — В его устах это прозвучало как «злобная пособница!».

Адвокат театрально покачал головой и окинул взглядом комнату. Все внимание было приковано к нему, и ему это откровенно нравилось.

— Все лучше и лучше! — воскликнул он, улыбаясь намного убедительнее, чем Каппучио.

Тут впервые подал голос Сальгеро:

— У Деборы Морган чистый послужной список. Она из семьи полицейских.

— Из семьи полицейских — еще не то же самое, что без нареканий, — заявил Симеон. — Зато это то же самое, что круговая порука, и вам это известно. В нашем случае налицо чистая самозащита, превышение полномочий и покрывание родственников. — Он картинно всплеснул руками и продолжил: — Очевидно, мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле, поскольку в полицейском управлении каждый друг другу сват и брат… Ничего, суд разберется.

Теперь заговорил Эд Бизли, жестко и совершенно без истерики. Мне даже захотелось сердечно пожать ему руку.

— Наша коллега в реанимации, потому что ваш клиент ударил ее ножом. Это нам и без суда понятно, Квами.

Симеон белозубо оскалился на Бизли.

— Может, и так, Эд. Однако до тех пор пока вам не удастся отменить «Билль о правах», у моего клиента есть и такая опция. — Он поднялся на ноги. — Во всяком случае, у меня достаточно оснований, чтобы требовать освобождения клиента под залог.

Кивнув на прощание Каппучио, Симеон вышел из комнаты.

Повисла тишина. Затем Мэттьюс прочистил горло.

— И правда достаточно, Ирэн?

Каппучио резко сломала карандаш.

— С подходящим судьей?.. — протянула она. — Пожалуй.

— Политическая ситуация сейчас не способствует… — начал Бизли.

— Симеон способен всех взбаламутить, раздуть скандал. А мы сейчас скандала допустить не можем.

— Ну ладно, народ, — подытожил Мэттьюс. — Полундра, начинается шторм! Лейтенант Штейн, работка прямо для вас. Придумайте мне что-нибудь для прессы, срочно — до полудня!

Штейн кивнул:

— Ясно.

Исраэл Сальгеро тоже поднялся.

— И мне есть чем заняться, капитан. Отделу внутренних расследований надо сейчас же инициировать расследование действий сержанта Морган.

— Да-да, хорошо, — ответил Мэттьюс и посмотрел на меня. — Морган… — Он покачал головой. — Жаль, что вы совсем нам не помогли…

Глава 14

Итак, Алекс Дончевич оказался на свободе задолго до того, как Дебора хотя бы пришла в себя. Фактически Дончевича выпустили спустя час и двадцать четыре минуты с того момента, как моя сестра впервые открыла глаза после ранения.

Про сестру я знаю, так как Чатски сразу же мне позвонил. Он радовался, словно Дебора только что отбуксировала пианино вплавь через Ла-Манш.

— Деке, она поправится! Она открыла глаза и посмотрела прямо на меня!

— Она что-нибудь сказала? — поинтересовался я.

— Нет… Но сжала мою руку! Она выкарабкается!

Я, конечно, усомнился, что единственное рукопожатие является убедительным признаком скорого и полного выздоровления, но все равно порадовался улучшению. Тем более что ей надо окончательно прийти в сознание для встречи с Сальгеро и отделом внутренних расследований.

И когда выпустили Дончевича, я тоже сразу узнал, потому что в промежутке между собранием в переговорной и звонком от Чатски я принял решение.

Я уже говорил, что не испытываю никаких эмоций. И хорошо. Насколько я понял из наблюдений, эмоции все только усложняют. Но за тот долгий и утомительный день я несколько раз отмечал необычное ощущение в глубине живота, вспыхнувшее сразу после того, как Мэттьюс посетовал, что я ему ничем не помог. Чувство расцветало все сильнее, пока наконец не стало похоже на жестокое несварение желудка, хотя наверняка никак не было связано с пончиком с кремом (довольно вкусным, кстати).

Нет, в эпицентре этого нового и неприятного ощущения жила мысль, которая впервые меня зацепила: мысль о том, что жизнь несправедлива.

Декстер не дурак; он знает лучше многих, что «справедливость» — относительно недавняя и глупая концепция. В жизни нет никакой справедливости, не может быть никакой справедливости, не стоит даже и рассчитывать на какую-то справедливость, поэтому-то люди и изобрели эту концепцию, пытаясь выровнять игровое поле и немного усложнить задачу хищникам. И прекрасно! Лично мне сложности даже нравятся.