Нацуо Кирино - Реальный мир Страница 2

– Юдзан, а ты, оказывается, там! – Мой голос, видимо, прозвучал немного разочарованно. Мне почему-то не понравилось, что они сейчас там вместе. Наверное, закралось чувство, что меня отстраняют…

Я очень люблю Тэраути, с Юдзан – все гораздо сложнее. Она по характеру несколько эксцентрична и четко отделяет хорошее от плохого, например, глубоко презирает тех, кто курит, называет их подонками. С точки зрения курящих – это уж слишком. Но если она кого-то полюбит, то будет защищать его до полного безрассудства. Вот такая экстремалка непредсказуемая, эта Юдзан…

– Тэраути предложила вместе делать задания.

Можно подумать, что мы еще в начальной школе!

– Да ты, наверное, это сама предложила.

На мою колючую реплику Юдзан только рассмеялась.

Тембр ее голоса ниже, чем у Тэраути, и в школьной форме она больше походит на мальчишку, неряшливо одетого в женскую одежду. Характер и манера речи тоже напоминают мальчишеские, однако ее настоящее имя – Киёми Кайбара – было очень женственным. Ее прозвище Юдзан произошло, конечно, от Юдзан Кайбара – персонажа популярного комикса Ойсинбо. Несколько лет назад после продолжительной болезни умерла ее мать, и с тех пор она живет с отцом, дедом и бабушкой. В нашей компании только мы с Юдзан единственные дети в семье. После смерти матери Юдзан постепенно становилась все более эксцентричной и своим поведением все больше походила на парня. Однажды Тэраути высказала подозрение, что Юдзан – лесби, но я не могу этого утверждать. Хотя если это было бы и так, то я все равно не узнала бы правду, так как не могла заинтересовать ее в этом плане. Я переложила трубку в другую руку и вновь услышала голос Тэраути.

– Так что мне делать? – спросила я. – Может, не обращать внимания на шум у соседей?

– Даже если там что-то и произошло, так не у тебя же?

Хладнокровие Тэраути придало мне смелости.

– Ты права. Ну, все, пойду в школу. Позвоню позже, – сказала я и отключила мобильник.

Посмотревшись в зеркало, я осталась недовольна своей левой бровью, но на то, чтобы исправить дело, уже не оставалось времени. На мне были джинсы и белая безрукавка. Ничего особенного, зато удобно. Выключив кондиционер, я вышла из дома.

На улице было жарко, и от яркого солнца слепило глаза. Я надела новые сандалии, которые купила на распродаже в обувном магазине, и открыла замок стоявшего у входа велика. Руль и сиденье были настолько разогреты солнцем, что, казалось, можно получить ожог, если к ним прикоснуться.

В этот момент с треском закрылась входная дверь соседнего дома и со скрипом распахнулась железная калитка ворот. Я обернулась, с волнением ожидая, кто же выйдет. Это был Червяк, одетый в джинсы и темно-синюю футболку с белой эмблемой фирмы «Найк», за плечами – знакомый мне черный рюкзак. Хорошо, что не вор! Значит, этот парень все это время был дома. С облегчением я посмотрела в его сторону, и наши глаза встретились. Он выглядел радостным и чем-то возбужденным, как будто шел на свидание. Такое выражение лица совсем не подходило ему, и я быстро опустила глаза. У меня возникло странное ощущение, будто я увидела то, что не предназначалось для моих глаз.

– Ну и жарища, – впервые заговорил со мной Червяк.

Я неопределенно кивнула.

Так вот какой парень, этот Червяк! Он даже способен говорить о погоде с девушкой своего возраста. Мурлыкая песню, он поднял взгляд на ослепляющее глаза солнце. Он выглядел настолько бодрым и здоровым, что прозвище Червяк уже никак не подходило ему.

Я сказала:

– Недавно я удивилась, услышав громкий звук из вашего дома…

Прищурившись и все еще глядя на солнце, Червяк отрицательно покачал головой.

– Ты, наверное, ошиблась, – сказал он и зашагал прочь твердой походкой, как будто отправлялся на дальнюю пешую экскурсию.

Смутившись, я села на велик, бросив свою сумку в переднюю корзину, и, не оглядываясь назад, направилась к станции, обогнав по дороге Червяка.

Школа, в которой я посещала летний семестр, находилась у южного входа крупной железнодорожной станции линии Тюо, четыре остановки от моего дома по частной железнодорожной ветке. Выходя со станции, погруженная в думы о Червяке, нет, скорее размышляя о странных звуках из соседнего дома, я попалась в руки одного из тех, кто занимается опросом прохожих по различным темам. Обычно я вижу их метров за тридцать и обхожу стороной, а тут зазевалась…

Этот парень был прилично одет, в белую рубашку и темные брюки, очки в модной черной оправе.

– Вы студентка?

– Я очень спешу.

– Я не отниму у вас много времени. Вы учитесь в университете?

– Да.

– В четырехгодичном или колледже? В каком университете?

– В четырехгодичном. На педагогическом факультете Токийского университета.

Остановившись, я отвечала с кислым выражением лица. Парень записал в анкете корявым почерком: «Токийский университет». На его лице появилась ехидная усмешка, как будто он подумал, что я хвастаюсь, или поймал меня на лжи.

– Можно спросить, как вас зовут?

– Нинна Хори.

– А какие иероглифы?

– Хори – это ров, а Нинна – название известного храма в Киото.

– Какой же это храм? – начал ошарашенный парень, и я, воспользовавшись его замешательством, сбежала.

Я впервые назвала себя студенткой Токийского университета. Обычно я отвечаю, что работаю на фирме, но сегодня я была в возбужденном состоянии, вот и получилась «студентка Токийского университета». Тэраути учила меня: при заполнении анкет членства в различных клубах или магазине никогда не следует давать свои настоящие имя и адрес. Я вообще-то не привыкла говорить неправду и первое время чувствовала себя не в своей тарелке, но чем чаще я употребляла имя Нинна Хори, тем быстрее оно становилось моим вторым «я». Каждая из нас имела второе имя, которым мы пользовались, в том числе и при аренде бокса в клубах караоке. Тэраути нас постоянно предупреждала, что, называя настоящее имя, мы можем легко оказаться в какой-либо нежелательной компьютерной базе данных.

На этот раз ко мне прицепилась какая-то неприятная женщина.

Я нарочно ускорила шаг, и она, пытаясь заговорить со мной, чуть было не запуталась в собственных ногах. Ее голову покрывала копна коротко подстриженных черных волос, лицо без макияжа, с многочисленными капельками пота, под мышками полинявшей черной блузки виднелись белые круги. Летом, в такую жару, все это было в порядке вещей, но мне было настолько неприятно, что хотелось быстрее от нее отделаться.

– Простите, я учусь предсказывать судьбы. Не могли бы вы уделить мне немного времени?

Видишь ли, она учится предсказывать судьбы!

Таких в последнее время развелось слишком много. Это, наверное, из-за высоких доходов предсказателей. Я состроила недовольную гримасу, которую специально разучивала перед зеркалом для таких случаев:

– Я очень спешу.

– А, тогда извините.

Увидев выражение моего лица, гадалка отвела взгляд и отправилась на поиски новой жертвы.

Девушке в последнее время стало трудно пройти в районе станции без каких-либо происшествий. Когда я сказала об этом маме, она ответила:

– В мое время такого не было. Сейчас нас кругом подстерегают опасности.

И это действительно так.

На улицах современного Токио мы, девушки, становимся легкой добычей для разных торговцев или объектами маркетинговых исследований фирм, которые при разработке новых товаров хотят бесплатно получить информацию о наших вкусах и наклонностях. К этому еще надо добавить всяких извращенцев и эротоманов, жертвами сексуальных домогательств которых часто становятся девушки.

– Эй, девочка, сколько ты стоишь? – можно услышать как от молодых парней, так и от взрослых мужчин.

Я сама до сих пор не попадала в подобные истории, но Тэраути часто нарывалась на подобных типов в электричке по дороге в школу, когда еще училась в начальных классах. Тэраути до ужаса умная девчонка, и к тому же она еще и смазливая, поэтому к ней постоянно пристают и взрослые мужчины, и студенты. Я твердо убеждена в том, что из-за этих сексуальных извращенцев она потеряла всякий интерес к мужской половине, иногда становится мрачной и впадает в депрессию.

Никуда не денешься, мир действительно прогнил и разлагается…

Запыхавшись, с небольшим опозданием я ворвалась в аудиторию, где проходили летние курсы английского языка. Я волновалась, потому что в этой школе опоздавших, как правило, не пускали на занятия.

В аудитории у классной доски стояли два парня и две девушки, внешне похожие на студентов, и с улыбкой смотрели на собравшихся. С одного взгляда я поняла, что это не преподаватели и не ученики нашей школы. Преподаватели должны бы быть постарше, а ученики – моложе и не настолько уверены в себе. К тому же преподаватели и ученики нашей школы не отличаются доброжелательностью и симпатией друг к другу, а эти четверо не переставали улыбаться, демонстрируя свое дружеское расположение к нам.