Максим Шаттам - Душа зла Страница 2

[Оберон] Правда, а я и забыл. Ты сегодня была в универе?

Джульет улыбнулась и мгновение поразмышляла, прежде чем вновь застучала по клавиатуре.

[Иштар] Почему ты спрашиваешь? Ты что, один из моих преподов? Следишь за мной?

Джульет выловила остатки китайской лапши, остывавшей в чашке. Опустила пониже галогенную настольную лампу, отчего комната погрузилась-в мягкий полумрак. В ночи залаяла соседская собака.

[Оберон] Нет, но я тобой интересуюсь. Ты о себе не слишком-то много рассказываешь. А мне бы хотелось узнать тебя получше.

Джульет внимательно перечитала слова собеседника, а потом сформулировала ответ.

[Иштар] Похоже, дорогой Оберон, что с того самого момента, как мы начали обмениваться мыслями, ты подбираешься ко мне. Не так ли?

Она сердито поджала ноги, отчего несколько кусочков лапши упали на палас.

[Оберон] Ровно два месяца. Мы обмениваемся мыслями в Интернете вот уже два месяца, и все, что я о тебе знаю, это то, что ты молодая женщина двадцати трех лет, любишь историю и мифологию, отсюда это прозвище — Иштар — богини любви и войны. А еще, что ты обожаешь китайскую лапшу, причем мне кажется, что как раз сейчас ты ее ешь.

Джульет перестала жевать. Откуда он мог знать, чем она занята, если, конечно, в этот момент не подглядывал за ней? Она медленно сглотнула и поставила пиалу на стол. Но почти сразу ее сердце стало биться в прежнем спокойном ритме. «Ты — идиотка, бедная моя девочка! — подумала она. — Откуда он может знать, что ты сейчас делаешь? Он знает, что ты ешь, потому что ты почти всегда ешь в одно и то же время! Он все время читал про это и запомнил!»

[Оберон] Ну, что?

Пальцы Джульет запорхали по клавиатуре, словно она целыми днями упражнялась, сидя за фортепиано:

[Иштар] В «яблочко»! Видишь, ты уже много знаешь о моих кулинарных пристрастиях… Чего ты можешь еще желать?

[Оберон] Хочу узнать, кто ты на самом деле. Кто прячется под ником Иштар.

[Иштар] Студентка четвертого курса психфака. Этого достаточно?

Ответ таинственного Оберона появился почти сразу.

[Оберон] Хорошее начало. Предлагаю тебе сыграть в небольшую игру. Чем больше ты рассказываешь про себя, тем больше я тебе раскрываюсь в ответ. Что скажешь? Давай погрузимся друг в друга.

Джульет отодвинула почти пустую пиалу. — «Осторожнее, Оберон, по-моему, ты заходишь слишком далеко». И быстро написала ответ:

[Иштар] Очень сомневаюсь, что это возможно. Уже поздно, я пошла. Спокойной ночи. И до скорого, быть может, опять в Сети…

Она встала, с шумом потянулась и уже собралась было выключить компьютер, когда на экране появились слова:

[Оберон] Не отключайся! Не делай этого!

— Сожалею, король эльфов, но я устала.

Она нажала кнопку выключения, и вентилятор, вздохнув в последний раз, замолчал. Вторая машина, закончив установку полной версии программы, требовавшейся для увеличения памяти, тоже была выключена. Девушка прошла мимо шкафа и замерла перед большим зеркалом. Посмотрела на собственное отражение. Высокая и худая. «Может быть, даже слишком, — подумала она, — мне надо больше заниматься спортом, намного больше». Потрогала свои, все еще упругие, несмотря на долгие часы, проведенные в сидении перед компьютером и за книгами, ягодицы. Потом принялась рассматривать лицо. Пухлые губы, нос, который ее мать называла вздернутым, длинные волосы, окрашенные в черный цвет — так она делала уже два года, сначала из эстетических соображений, чтобы подчеркнуть синеву глаз, а потом просто потому, что ей так больше идет: черные волосы указывают на ее независимый характер с определенным оттенком меланхолии. Заметив высокую девушку с иссиня-черными волосами, большинство молодых людей пытались поймать ее взгляд. Сколько раз она чувствовала, какое влияние ее глубокие синие глаза оказывают на мужчин! Наиболее уверенные из них и те впадали в ступор. Видеть, как они стоят с разинутыми ртами, было забавно. Но вскоре это начало ее утомлять. По-настоящему приблизиться отваживались немногие — остальные, конечно, думали, что столь необыкновенное создание наверняка не имеет недостатка в любви, а одиночки, все же преодолевавшие свою неуверенность, потакали собственному нарциссизму — с соблазном это не имело ничего общего. Поэтому, будучи от природы довольно застенчивой, Джульет проводила вечера в одиночестве, усевшись между двумя системными блоками и экранами, а вовсе не отдаваясь романтике, как поступают многие молодые женщины.

По-своему это означало вообще никак не рисковать, — и это устраивало Джульет. Те, с кем мы общаемся в Интернете, обычно скрываются за глуповатыми никами, иногда, правда, способными рассказать о человеке довольно много. Тут можно беседовать с первым встречным, не объясняя ему, кто ты и почему здесь оказался, и как только беседа становится неприятной, достаточно просто отсоединиться и больше уже не читать сообщений, забыть про все. С Обероном, встреченным ею на одном из форумов, Джульет связывало подобие приятельских отношений. Иногда по вечерам они болтали, не зная правды о собеседнике. Интернет представляет собой средство safe communication — безопасной коммуникации. Однако совершенно очевидно, что такому способу общения не хватает теплоты.

Соседская собака залаяла сильнее.

— Заткнись, Рузвельт! — крикнула Джульет в распахнутое окно комнаты.

«Что за странная мысль назвать собаку Рузвельтом! Я вот ни секунды не буду ломать голову, выдумывая имя своей собаке, если когда-нибудь ее заведу! И вообще, я проведу остаток дней, как старая колдунья, одна в своем логове!» — подумала она.

Этот образ вызвал у нее улыбку, девушка отправилась спать.

Свет в ее комнате погас в половине первого ночи.

Спустя несколько дней в окна аудитории стучал дождь. Профессор Томпсон читал лекцию так монотонно, что половина студентов уже спала глубоким летаргическим сном. Окруженная сонными однокурсниками, Джульет Лафайетт рассеянно слушала преподавателя, разглядывая мокрый серый пейзаж за окном. Ее мысли блуждали далеко, по Калифорнии, куда ее родители уехали жить два месяца назад. Тед Лафайетт получил новую должность и перебрался в Сан-Диего, его жена Эллис последовала за мужем в солнечные края, сменив работодателя и желая таким образом избавиться от гнета рутины. Джульет выросла в Портленде, ее немногочисленные друзья тоже жили тут, здесь были сосредоточены все ее интересы, потому-то она и не захотела уехать вместе с родителями. В некотором роде оставалась хранительницей семейного очага. Не всегда легко было жить в одиночестве на громадной вилле, но, в общем, она привыкла, превыше всего любя независимость и порой разрывая отношения с любовниками из-за боязни потерять свободу — правда, их было не так уж и много. Самым сложным для Джульет было не столько справляться с чувством одиночества — хотя по ночам ей порой и становилось страшновато из-за всяких пустяков, — сколько соблюдать режим дня. Вставать в один и тот же час, следить за домом и, главное, правильно питаться. Джульет была неспособна баловать себя бессмысленным количеством милых блюд, обычно она ела немного и все подряд — то, что не требовало длительного приготовления.

— Можно выделить три фазы Стокгольмского синдрома… — Голос профессора Томпсона раздался неожиданно, как голос какого-нибудь призрака.

«Мне бы надо немного сосредоточиться, если я не хочу быть отчисленной в начале года», — подумала Джульет, поморгав, чтобы прогнать навязчивые мысли. В коридоре раздались взрывы смеха, Томпсон сердито бросил быстрый взгляд на дверь, а затем продолжил:

— Первая фаза, взятие заложников, характеризуется развитием у них стресса, как правило, сильного. Затем наступает фаза удерживания, во время которой заложников шантажируют: эту фазу можно назвать периодом дегуманизации, заложники становятся товаром для обмена. Однако именно в этот момент происходит идентификация заложника с агрессором, страх смерти понемногу отступает, и заложник начинает симпатизировать преступнику. И наконец, фаза последствий, характеризующаяся посттравматическим шоком или депрессией.

Джульет была восхищена этой странностью. Как захваченные и удерживаемые против воли люди могли испытывать симпатию к собственным мучителям? Профессор Томпсон рассказал о женщине, влюбившейся в своего похитителя, за которого она в итоге вышла замуж, и Джульет не смогла удержаться от улыбки. «Как в голливудском фильме, — подумала она. — Не хватает только Кевина Костнера в роли злодея, и вот, пожалуйста, готовая кинокартина! Реальность часто превосходит любой художественный вымысел».

Десять минут, оставшиеся до конца лекции, пролетели незаметно.