Тана Френч - Мертвые возвращаются?.. Страница 2

— Любовники? Друзья? Соседи?

— Они пара. Шли по улице ближе другу к другу в отличие от обычных друзей.

— Давно знакомы?

Мне понравилась эта проверка, она давала возможность поработать мозгами.

— Довольно давно. — Фрэнк вопросительно выгнул бровь. Я не сразу нашла объяснение, но тут до меня дошло. — Они не смотрят друг на друга, когда разговаривают. Новые парочки все время поедают друг друга глазами. Тем, кто давно знаком, не нужно каждый раз проверять реакцию собеседника.

— Живут вместе?

— Нет, иначе он тоже машинально полез бы в карман за ключом. Это ее квартира. Хотя у нее есть по меньшей мере одна соседка. Они одновременно посмотрели на окно — проверяют, не задернуты ли занавески.

— Какие у них отношения?

— Хорошие. Он смеется над ее словами. Парни обычно редко смеются над шутками своих подружек, особенно после того как завершился период ухаживания. Он нес два фирменных пакета «Даннс», а она придержала для него дверь, после того как вошла сама. Значит, они проявляют внимание другу к другу.

Фрэнк одобрительно кивнул.

— Неплохо. Успех работы под прикрытием наполовину зависит от интуиции, причем я имею в виду не всякую там психологическую хренотень, а совсем другое: крайне важно подмечать детали и анализировать их даже прежде, чем успеешь это осознать. Остальное решают скорость и смелость. Если нужно что-то сказать или что-то сделать, не тяни резину, действуй максимально быстро и убедительно, потому что стоит помедлить долю секунды, задуматься хотя бы на мгновение, и пиши пропало. Считай, ты покойник. Да, вот еще что. Предупреждаю заранее: тебе придется надолго выпасть из жизни, прервать все контакты. Может быть, на год или два. У тебя семья есть?

— Только дядя и тетя, — ответила я.

— Друг?

— Есть.

— У тебя будет возможность поддерживать с ними связь, — правда, только в одностороннем порядке. Они согласятся на это?

— Никуда не денутся, — сказала я.

Фрэнк по-прежнему стоял, небрежно прислонившись к окну, но я поймала на себе пронзительный взгляд его голубых глаз. Он пристально за мной наблюдал.

— Мы обсуждаем вовсе не колумбийский кокаиновый картель, и дело тебе придется иметь главным образом с мелкой сошкой — во всяком случае, поначалу, — и все же предупреждаю: дело небезопасное. Половина этих типов почти постоянно в отключке, другая — крайне серьезно относится к тому, чем занимается. Из чего следует, что ни те ни другие не станут заморачиваться, если надумают прикончить тебя. Тебе не боязно от моих слов?

— Нет, — ответила я совершенно искренне. — Ничуть.

— Замечательно, — сказал Фрэнк. — Тогда выпьем кофе, и за работу.

Мне потребовалась примерно минута, чтобы понять: я уже в деле. Я ожидала трехчасового собеседования, заполнения целой стопки листов с мудреными тестами и всевозможных анкет с вопросами, касающимися моих родителей, но оказалось, что Фрэнк Мэки работает по-другому. До сих пор не знаю, когда он принял решение взять меня. Я довольно долго ждала подходящего момента, чтобы задать ему этот вопрос. Теперь я больше не уверена в том, действительно ли мне хочется знать, почему Фрэнк остановил свой выбор на мне.

Мы взяли в столовой кофе с каким-то жженым привкусом и пачку шоколадного печенья и до конца дня занимались созданием легенды Александры Мэдисон. Имя я придумала сама. «Так ты его лучше запомнишь», — сказал Фрэнк. Фамилия Мэдисон очень похожа на мою собственную, а в детстве имя Лекси носила моя воображаемая сестра. Фрэнк откуда-то вытащил большой лист бумаги и нарисовал график ее жизни.

— Ты появилась на свет в клинике на Холлс-стрит первого марта тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Отец — Шон Мэдисон, мелкий чиновник дипломатической службы, работает в Канаде. При необходимости это позволит нам быстро тебя вытащить — мол, что-то случилось в семье и тебе в срочном порядке нужно уехать. Такое же объяснение подойдет и для того, почему тебя никто здесь не знает: в детстве ты подолгу жила за границей.

Ирландия — страна маленькая, по сути дела — большая деревня. Здесь все, можно сказать, знают друг друга как облупленных.

— Мы могли бы сделать тебя иностранкой, но не хочется тратить время на отработку акцента. Мать — Каролина Келли Мэдисон. Какая у нее профессия?

— Она медсестра.

— Осторожно. Думай быстрее, следи за возможными последствиями. Медсестрам нужна лицензия на занятия медицинской деятельностью в каждой новой стране. Она перестала работать медсестрой, когда тебе исполнилось семь лет и ваша семья уехала из Ирландии. Понятно? Хочешь иметь братьев или сестер?

— Почему бы нет? Пусть у меня будет брат.

Было в этом что-то опьяняющее. Мне хотелось смеяться, я словно получила какую-то безумную свободу. Передо мной простирались безграничные возможности, родственники, страны — я могла выбрать все, что пожелаю. Я могла вырасти во дворце в Бутане, иметь семнадцать братьев и сестер плюс личного шофера. Я засунула в рот еще одно печенье, чтобы Фрэнк не увидел мою улыбку и не подумал, что я несерьезно отношусь к будущей работе.

— Что твоей душеньке угодно. Он на шесть лет младше тебя и остался в Канаде с родителями. Как его зовут?

— Стивен.

Воображаемый брат. В детстве у меня было богатое воображение.

— Какие у тебя с ним отношения? Как он выглядит? Думай быстрее! — сказал Фрэнк, когда я набрала полную грудь воздуха.

— Он симпатичный засранец. Обожает футбол. Постоянно цапается с родителями, потому что ему пятнадцать, но все еще откровенничает со мной…

Лучи солнца на обшарпанной столешнице. От Фрэнка пахнет чистой кожей и мылом. Он замечательный учитель — я бы даже сказала, непревзойденный. Черная шариковая ручка скользит по листу бумаги, записывая географические названия и события. Лекси Мэдисон появляется на свет из ничего, словно моментальный фотоснимок. Она как будто слетает с листа и повисает в воздухе подобно колечкам дыма — девушка с моим лицом и жизнью из полузабытых снов. Когда у тебя появился первый бойфренд? Где вы жили? Как его звали? Кто кого бросил? Почему?

Фрэнк нашел пепельницу, поставил на стол и, вытащив из кармана пачку сигарет, предложил мне закурить. Когда полоски солнца соскользнули со стола на пол, а небо за окном начало постепенно темнеть, он крутанулся в кресле, взял с полки бутылку виски и плеснул в чашки с кофе.

— Мы заслужили это, — сказал он. — Будем здоровы!

Мы сделали Лекси особо неутомимой, умной и образованной, хорошей и милой и вместе с тем этакой перелетной пташкой, не умеющей подолгу жить на одном месте, немножко наивной, чуточку неосторожной, готовой открыто ответить на любой вопрос, причем ответить сразу, не раздумывая.

— Она наживка, — откровенно признался Фрэнк. — Она обязана стать настоящей наживкой, чтобы на нее клюнули наркодилеры. Нужно, чтобы она была в меру наивной, чтобы эти подонки не увидели в ней угрозы для себя, и в меру респектабельной, чтобы показаться им полезной, а также в меру независимой, чтобы не удивлялись, почему ей захотелось иметь с ними дело.

К тому времени когда мы закончили, было уже совсем темно.

— Славно поработали, — произнес Фрэнк, складывая в несколько раз листок с моей будущей биографией и протягивая его мне. — Через десять дней начинаются подготовительные курсы детективов, я тебя туда запишу. Когда вернешься, мы с тобой снова немного поработаем, а в октябре, когда в Дублинском университете начнутся занятия, сядешь на студенческую скамью.

Он снял кожаную куртку, повешенную на угол полки, выключил свет и закрыл за нами дверь. Я шагала к автобусной остановке. Голова шла кругом. Я словно парила, окрыленная каким-то сказочным чувством, ощущая причастность к тайне, к совершенно новому миру, а в кармане похрустывал листок, на котором была записана вся моя новая жизнь. Как, однако, все быстро и удивительно просто.

В мои намерения не входит вдаваться в подробности и пересказывать всю долгую и запутанную цепочку событий, в результате которых из отдела секретных операций я попала в отдел домашнего насилия, так называемую «бытовуху». Укороченная версия такова: у одного торчка из Дублинского университета снесло крышу, и он ударил меня ножом; ранение при исполнении служебных обязанностей привело меня в убойный отдел, от работы в котором крышу чуть не снесло у меня самой, и я ушла. Минуло много лет, прежде чем я вспомнила о Лекси и ее призрачной жизни.

Я не любительница оглядываться через плечо или по крайней мере стараюсь так не делать. Что было, то было. Притворяться, что это не так, — напрасная трата времени. Однако теперь мне кажется, будто я всегда знала, что история с Лекси Мэдисон непременно будет иметь последствия. Нельзя стать кем-то другим, перевоплотиться в человека из плоти и крови — с его первым поцелуем, чувством юмора, любимым бутербродом, — а потом ждать, как этот человек бесследно исчезнет, обернется строчками на листе бумаги, чашкой кофе с капелькой виски лишь потому, что он тебе больше не нужен. Мне кажется, что я всегда понимала: в один прекрасный день она еще вернется ко мне.