Грег Айлс - Кровная связь Страница 2

«Итак, это уже четвертая жертва», – напоминаю я себе, возвращаясь мыслями к расследованию. Четверо мужчин в возрасте от сорока двух до шестидесяти девяти лет, и все они убиты в течение нескольких последних недель. Если быть совсем уж точной, то на протяжении тридцати дней. Частота совершения убийств совершенно беспрецедентная, и если бы жертвами их стали женщины, то город уже охватила бы паника. Но поскольку убивают лишь мужчин средних лет или вообще пожилых, то Новым Орлеаном овладело какое-то болезненное любопытство. Все жертвы получили огнестрельные ранения в область позвоночника, на теле каждой остались следы человеческих укусов, и всех их добивали контрольным выстрелом в голову. От жертвы к жертве укусы становились все более изуверскими. Но они же, кстати говоря, и дали самые веские улики, способные изобличить будущего подозреваемого, – образцы митохондриальной ДНК из слюны убийцы.

Как раз эти укусы и стали причиной того, что к расследованию привлекли меня. Я судебный одонтолог, эксперт в области человеческих зубов и вреда, который они могут нанести. Я приобрела эти знания после четырех лет нудной учебы в зубоврачебной школе и пяти лет захватывающей практики. Если меня спрашивают, чем я зарабатываю на жизнь, я отвечаю, что я – дантист, что, в общем-то, недалеко от истины. Обычно этого бывает достаточно, чтобы утолить праздное любопытство. Словечко «одонтолог» никому и ни о чем не говорит, но в Америке, уже посмотревшей мыльный сериал «CSI, расследование убийств», прилагательное «судебно-медицинский» вызывает ненужные вопросы, отвечать на которые в продовольственном магазине у меня желания нет. Итак, если большинство моих знакомых знают меня как дантиста, который слишком занят, чтобы принимать новых пациентов, то в некоторых правительственных агентствах, включая ФБР и Комиссию по расследованию военных преступлений при ООН, я считаюсь одним из ведущих судебных одонтологов в мире. Что очень и очень кстати. Известность в разумных пределах еще никому не приносила вреда.

Сегодня вечером оперативной группе требуется моя экспертная оценка следов укусов, а вот Шону Ригану требуется нечто большее. Когда он два года назад обратился ко мне за помощью в расследовании одного убийства, то вскоре узнал, что я обладаю обширными знаниями не только в том, что касается зубов. Помимо всего прочего, я закончила целых два курса медицинского колледжа, заложив, таким образом, необходимую основу для дальнейшего самообразования в области судебно-медицинской экспертизы. Анатомия, гематология, гистология, биохимия – словом, все, что только может потребоваться в ходе расследования. Из отчета о вскрытии я могу извлечь полезной информации в два раза больше любого детектива, да еще и в два раза быстрее. После того как наше сотрудничество с Шоном стало более близким, чем разрешено правилами, он стал неофициально привлекать меня к расследованию запутанных дел. Кстати, «привлекать» в данном случае весьма подходящее выражение: смысл жизни Шона Ригана заключается в том, чтобы ловить убийц, и для этого он не брезгует никакими средствами, пусть даже помощь ему предлагает сам дьявол.

Но Шон не просто одержимый и не слишком щепетильный полицейский. Он еще и мой товарищ по оружию, мой вдохновитель и добрый гений. Он не судит меня. Он принимает меня такой, какая я есть, и дает мне то, в чем я нуждаюсь. Подобно Шону, я прирожденный охотник. Охотница, если соблюдать правила грамматики. Но я охочусь не на животных. Когда-то давно я и в самом деле охотилась на них, но теперь это занятие мне ненавистно. Животные невинны и невиновны, а люди – нет. Так вот, я охотник на людей. Но, в отличие от Шона, у меня нет на это официального разрешения, лицензии. Строго говоря. Судебная одонтология предполагает лишь опосредованное участие в расследовании убийств, и только связь с Шоном позволяет мне находиться в самой гуще кровавых событий. Обеспечив мне доступ – неэтичный и, вероятно, незаконный – к местам преступлений, свидетелям и уликам, он дал мне возможность раскрыть четыре убийства, одно из которых было серийным. Естественно, всякий раз лавры пожинал Шон – плюс сопутствующее повышение, – и я не возражала. Почему? Может быть, потому, что если бы я сказала правду, то все узнали бы о нашем романе, Шона бы уволили, а убийцы вышли бы на свободу. На самом деле все обстоит намного проще. Правда заключается в том, что мне наплевать на похвалы и награды. Я успела почувствовать, как бурлит в крови адреналин и учащается пульс во время охоты на хищников, и пристрастилась к этому столь же крепко, как к спиртному, глотнуть которого мне отчаянно хочется в эту самую минуту.

Вот по этой причине я и позволила нашим отношениям давным-давно миновать ту точку, по достижении которой я обычно начинала манкировать ими. Собственно, это случилось достаточно давно, для того чтобы я успела забыть один из уроков, с таким трудом усвоенных мною: муж не уходит из семьи. Во всяком случае, те мужья, с которыми встречалась я. Вот только на этот раз все вышло немного по-другому. Шон проделал долгий путь, убеждая меня в том, что готов совершить подобный шаг. И я почти поверила ему. Поверила настолько, что позволила себе отчаянно надеяться на это в самую тяжелую ночную пору. Но теперь… ситуация изменилась. Вмешался рок. Или судьба. И если только Шон не сможет по-настоящему удивить меня, нашим отношениям пришел конец.

Без всякого предупреждения на меня накатывает приступ тошноты. Я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь похмелье, абстиненция, но в глубине души сознаю, что это неправда. Это паника. Чистой воды ужас, который охватывает меня при мысли о том, что мне придется бросить Шона и снова остаться одной.

Не думай об этом, – говорит мне дрожащий и неуверенный внутренний голос. – Через пару минут тебе предстоит выход на сцену. Думай о деле…

Я сбрасываю скорость, съезжая с федеральной автострады на авеню Святого Карла, и тут подает голос мой мобильный телефон, наигрывая первые такты песни «Проклятое воскресенье» группы «U2». Мне не нужно смотреть на дисплей, чтобы узнать, кто звонит. Это Шон.

– Ты где? – спрашивает он.

Я все еще в пятнадцати кварталах от старинных особняков в викторианском стиле, выстроившихся по обе стороны Притания-стрит, но мне нужно успокоить Шона.

– Я уже совсем рядом с вами.

– Отлично. Сумеешь донести оборудование сама?

Мой чемоданчик со всеми принадлежностями одонтолога весит тридцать один фунт, а сегодня вечером мне понадобится еще и фотоаппарат на штативе. Может, Шон намекает, чтобы я попросила его встретить меня? Это даст ему возможность поговорить со мной наедине, прежде чем мы предстанем перед остальными. Но разговор наедине – это последнее, что мне нужно сегодня.

– Как-нибудь справлюсь, – отвечаю я. – У тебя какой-то странный голос. Что там у вас происходит?

– Все стоят на ушах. И ты знаешь, почему.

Я и в самом деле знаю. За прошедшие годы в районе Нового Орлеана и Батон-Руж трижды случались серийные убийства, причем в ходе расследования всех трех дел были допущены серьезные ошибки.

– У нас здесь детективы из шестого участка, – продолжает Шон, – но сейчас всем распоряжается оперативная группа. Мы будем руководить проведением расследования из штаба, как и все остальные. Капитан Пиацца уже готова сожрать меня живьем.

Он имеет в виду Кармен Пиаццу, американку итальянского происхождения пятидесяти с чем-то лет, жесткую и крутую даму, поднявшуюся по всем ступенькам служебной лестницы отдела детективов и возглавляющую сейчас департамент уголовного розыска. Если кто-нибудь и сумеет когда-нибудь выгнать Шона за связь со мной, то это будет Пиацца. Она в восторге от послужного списка Шона, в особенности от списка произведенных им арестов, но считает его ковбоем. И она права. Он упрямый, жестокий, безнравственный ирландский ковбой.

– Ей известно что-нибудь конкретное о нас с тобой?

– Нет.

– И никаких сплетен? Вообще ничего?

– Не думаю.

– А как насчет Джо? – спрашиваю я, имея в виду партнера Шона, детектива Джо Гуэрчио. – Может, он разболтал что-нибудь?

Секундное колебание.

– Этого не может быть. Послушай, просто веди себя неприступно и сдержанно, как всегда. Если не считать последнего раза. Как ты себя чувствуешь, кстати? Нервишки не шалят или что-нибудь в этом роде?

Я закрываю глаза.

– Пока ты не спросил, все было в порядке.

– Извини. В общем, поспеши. Жду. Мне пора возвращаться.

На меня вдруг накатывает волна беспричинного страха.

– Ты не можешь меня подождать?

– Наверное, будет лучше, если я не стану этого делать.

Лучше для кого? Для тебя…

– Отлично.

«Думай о деле, – приказываю я себе, высматривая номера домов на Притании, чтобы не проскочить нужный адрес. – От тебя ожидают профессионального поведения. Ты знаешь свое дело».