Екатерина Морозова - Обращенные в камень. Разгадка перевала Дятлова Страница 2

Санька была упрямой, и она упорно осваивала лыжи. Вставала, делала несколько шагов и падала, снова поднималась, шла и падала и опять вставала…

У нее осталась фотография от того времени: маленький гриб-боровичок в фиолетовом костюмчике стоит на лыжах и улыбается в объектив.

Вскоре отец уже учил ее кататься по-настоящему, по-взрослому…

– Запоминай, Сань. Встаешь на лыжню, ставишь лыжи параллельно друг другу, палки выносишь чуть вперед, и, оттолкнувшись ими, немного продвигаешься вперед. Затем старайся скользить, дополнительно отталкиваясь одной ногой. При этом движение направляй не назад, а вниз. И наконец, отталкивайся ногами попеременно…

Она знала о лыжах все или почти все. Знала стили «классика» и «конек», знала, что такое «дуга лыж» и «зернистость снега»…

К двенадцати годам Александра ходила на лыжах наравне со своими родителями, и отец страшно гордился ею. Говорил, что у нее есть «чувство лыж». Всей семьей каждый выходной они уходили в лес на целый день и катались там до вчера. И она ничуточки не уставала, и была готова кататься еще и еще…

Но после гибели родителей она возненавидела лыжи, снег, зиму. И больше никогда не вставала на лыжи.

Родители не вернулись из уральского городка, куда они ездили к родственникам – отец был родом из тех мест. Они сорвались нечаянно в снежную пропасть и погибли.

Санька сидела дома у Лидии Григорьевны и рисовала, когда та вошла в комнату и, вытирая глаза краем фартука, сообщила ей об этом. Того, что было дальше, Александра не помнила. Ни похорон, ни чьих-то объятий и слов утешения, которые были ей не нужны – ведь родителей не вернуть. Таких радостных, веселых, красивых и сильных. Не вернуть их походов в лес, убегающей вдаль лыжни, которая манила за собой, слепящее ярко-белое пространство, предвкушение долгого дня и такого же долгого вечера…

Все осталось где-то там, а вот где – Санька не знала, как подобрать этому слово – может быть, в темной каморке, запечатанной на крепкий замок, который уже никогда не открыть.

Наверное, она сошла бы с ума, если бы ее сразу не забрали к себе старые друзья их семьи – Шамсановы. Какое-то время – около двух месяцев – она жила в их семье, и та забота, то внимание, которыми они ее окружили, помогли сохранить рассудок и выжить. В семье росла дочь Лилька, почти ровесница Александры – младше ее всего на год. Лиля не отходила от нее ни на шаг, стараясь не оставлять Александру наедине с ее горем и состоянием полной апатии. Мать Лильки Карина старалась накормить Александру повкуснее, но у той кусок не лез в горло. Блюда кавказской, татарской, русской и польской кухни были необыкновенно аппетитны и источали соблазнительный аромат. Все эти сациви, лобио, пирожки с капустой и мясом, блины, бигусы проплывали мимо глубоко равнодушной к ним Александры, что печалило Карину и ее мать Эву Станиславовну, седоволосую красавицу из знатного польского рода. Отец Лильки часто был в командировках, и всем домом заправляли мать и бабушка.

Карина, глядя на Александру, часто говорила по-грузински одну фразу. Однажды Александра попросила Лильку перевести. «Не знаю, что будет с этой девочкой дальше, ведь ей совсем не хочется жить» – означали те слова.

И с тех пор, каждый раз, когда она слышала их, у Александры в горле вставал комок.

Жила Александра у Лильки недолго – два месяца, но это время запало в память. Потом у Саньки объявились родственники со стороны отца: бабушка Нина Семеновна переехала в Москву из Армавира, чтобы смотреть за Александрой. Она была уже слаба, часто болела, особой близости между ними не установилось, но Александра была благодарна, что бабушка возилась с ней, готовила и воспитывала как могла. Если бы не она – Александру бы ждал детский дом. Спасибо и на том, что ее туда не сдали.

После школы Александра поступила в институт, особо не задумываясь о будущей профессии. Нина Семеновна к тому времени умерла, и Александра осталась одна.

Склонностей у нее ни к чему не наблюдалось, и было совершенно все равно, где и кем в дальнейшем работать. Самый низкий конкурс был на статистическом отделении одного не самого престижного московского института, и она подала документы туда, чтобы пройти без помех. Учеба ничем выдающимся не запомнилась, друзей она не приобрела, а, наоборот, сторонилась людей, словно они ей были совсем не нужны. Наверное, она была по жизни одиночкой и старалась справляться со всем, в том числе и с собственной жизнью, сама. Единственной подругой осталась Лилька Шамсанова, но виделись они не так уж и часто. У Лильки, выросшей настоящей красавицей, была бурная личная жизнь, в которой подруга чувствовала себя как рыба в воде. И без череды поклонников, воздыхателей и обожателей своей жизни и не представляла.

После института Александра пошла работать, но так как она не умела и не хотела сходиться с людьми, то ей приходилось частенько менять офисы. Она нигде надолго не задерживалась: то начальник оказывался редкостной скотиной, то работа – скучной и нудной, то коллектив – невыносимым, то фирма разваливалась на глазах и сотрудников отпускали в свободное плаванье. Кем она только не побывала: администратором в офисе страховой компании, помощником главного бухгалтера, менеджером по продажам, операционистом в коммерческом банке, инспектором в пенсионном фонде, сотрудником рекламного агентства.

Время было неспокойное – строительство «капитализма с человеческим лицом»: одни стремительно взлетали вверх, воспользовавшись удобным случаем и моментом, другие – тихо тонули без всяких надежд на перемены к лучшему. Потребности у Александры были минимальные, и поэтому на жизнь ей хватало. Иногда, открывая холодильник, она видела там лишь кусок зачерствевшего сыра, остатки колбасы и пару яиц. Но она не расстраивалась. С голоду не помирает – и ладно. Чего еще надо?

И с личной жизнью было – никак.

Александра была выше среднего роста, поджарой, спортивного телосложения, темные гладкие волосы она зачесывала назад и делала хвост или пучок. Серые глаза, красивой формы брови, полноватые губы с безупречно белыми зубами. Тридцать два года. И за всю жизнь – двое мужчин. Кому сказать – никто не поверит. Или поднимут на смех.

Первый кавалер был из студенческой жизни, и Александра уже плохо помнила его лицо. Тонкий юноша, немного заикавшийся в минуты сильного волнения. Он привозил ей от бабушки из подмосковной деревни яблоки – вкусно пахнущую антоновку. Александра встречались с ним одну осень. Ее почему-то потянуло к нему, но уже в первое свидание она поняла, что у них ничего не получится. Просто поняла и все. Они встречались у него на даче или в квартире, когда не было родителей, часто уезжавших в командировки за границу. Вскоре они и вовсе перебрались туда жить, взяв с собой сына. С Александрой они расстались, договорившись обмениваться по электронке письмами, но потом и эта переписка сошла на нет.

Следующий кадр нарисовался уже после окончания института, и эта связь продлилась целых два года. Он был женат, этот холеный тридцатичетырехлетний мужчина. Олег сразу предупредил Александру, что из семьи он не уйдет, так как любит своих детей. При этих словах он взял ее за руку и сказал, что они взрослые люди и могут все устроить так, чтобы никому не причинять боли и неприятностей. Пока он говорил, Александра смотрела на него и думала: «Может быть лучше такой роман, чем никакого…»

Она согласилась, но вскоре поняла, что это была ошибка. Олег не рассеивал ее тоску, а только умножал и увеличивал. С ним она испытала худший вид одиночества – одиночество вдвоем. Но и порвать с ним было страшно, ведь так у нее оставалась хотя бы иллюзия, что есть мужчина. Эти встречи проходили раз в неделю по пятницам перед законным супружеским уикендом. В пятницу жена, ее звали Лариса, уходила к своим родителям, к старенькой матери и парализованному отцу. А ее муж тем временем воровато урывал моменты для своей личной жизни. Он являлся к Александре сразу после работы – в начале восьмого, проходил на кухню и ставил на стол сумку с продуктами. Этот «набор джентльмена» обязательно включал в себя коробку шоколадных конфет, красное полусладкое вино, копченую колбасу, сыр, помидоры черри и фрукты – яркие апельсины, виноград и киви. Александра пыталась объяснить Олегу, что апельсины она не любит, а от киви у нее вяжет рот. Но он не слушал ее и приносил этот «набор» каждый раз. Олег приходил, Александра быстро накрывала на стол, они пили вино и разговаривали ни о чем, он рассказывал о своих делах, а она слушала его вполуха.

Умом Александра понимала, что нужно рвать эти отношения, и чем скорее, тем лучше, но почему-то все тянула и тянула… Но когда она сказала Олегу, что между ними все кончено, он вскинул на нее глаза и спросил: «Разве нам было плохо?». Глядя на этого уже начинающего полнеть мужчину, она чуть не рассмеялась. В его мужском понимании «хорошо» – это встречи раз в неделю, скучный секс и редкие звонки с вопросами: «Что нового?» и «Как дела?». В один прекрасный момент Александра поняла, что от этих дежурных вопросов у нее уже сводит скулы. Раздельные праздники, грошовые подарки и ощущение заевшей пластинки…