Бернар Миньер - Лед Страница 2

Выводя машину с парковки отеля по лужам талого снега, сползшего с кузовов, Диана вдруг поняла, что юность-то осталась позади. Она знала, что через пару недель забудет свою прошлую жизнь, а спустя несколько месяцев переменится и сама. Иначе и быть не может, если учесть, какое место на целый год станет для нее средой обитания.

«Оставайся самой собой», — советовал ей отец.

Выруливая с маленькой площади на уже запруженную транспортом улицу, Диана спрашивала себя, будут ли эти перемены к лучшему. Кто-то сказал, что зачастую, чтобы приспособиться, надо что-то терять, но она надеялась, что это не про нее.

Ее мысли все время возвращались к институту и к тем, кого туда поместили…

Они преследовали Диану с самого утра: «Не надо было сюда ехать. Я не справлюсь. Да, я подготовилась и лучше других подхожу для работы здесь, но совершенно не знаю, с чем столкнусь. Они же будут читать меня как открытую книгу».

Она думала о пациентах института как о людях, а вовсе не как… о монстрах каких-нибудь.

Хотя, по сути, они, наверное, такие и были: кошмарные существа, так же мало походившие на Диану, ее родителей и всех, кого она знала, как тигры на обычных кошек.

Тигры…

Наверное, так на них и надо смотреть. Они непредсказуемы, опасны, способны на любую жестокость. Тигры в высокогорной клетке…

На шоссе, на пункте уплаты дорожной пошлины, она обнаружила, что, отвлекшись на все эти мысли, позабыла, куда дела свой проездной талон. Дежурный внимательно изучал Диану, пока она лихорадочно рылась в бардачке и сумочке. А ведь ее никто не подгонял, на шоссе не было ни души.

На очередной круговой развязке Диана свернула в сторону гор, за которыми лежала Испания, и через несколько километров равнина внезапно оборвалась. Появились первые горные отроги, и дорога пошла среди заросших лесом холмов, в которых пока было мало общего с зубчатыми вершинами, возникшими на горизонте. Погода тоже поменялась, и повалил густой снег.

За крутым поворотом лента шоссе нависла над заснеженной лесистой равниной, перерезанной множеством речек. На вершине одного из холмов Диана различила готический собор, а рядом с ним — небольшое селение. Сквозь мелькание дворников пейзаж походил на старинный офорт.

— Пиренеи — это тебе не Швейцария, — предупреждал ее Шпицнер.

Снежный бордюр по бокам шоссе начал вырастать.

Сквозь снег она различила слабый свет проблескового маячка и подъехала к полицейскому кордону. Снег валил все гуще и гуще. Дорожные полицейские за шлагбаумом помахали ей светящимися жезлами. Диана заметила, что они вооружены. В грязном снегу на обочине под высокими пихтами стояли фургон и два мотоцикла. Она опустила стекло, и на сиденье посыпались снежные хлопья.

— Мадемуазель, ваши документы, пожалуйста.

Она наклонилась, чтобы вытащить документы из бардачка, и сквозь мерный стук дворников и сердитое ворчание выхлопной трубы различила обрывки каких-то хриплых фраз в нагрудных рациях постовых. Лицо Дианы покрыла холодная сырость.

— Вы журналистка?

— Психолог. Я еду в Институт Варнье.

Наклонившись к открытому окну, полицейский, здоровенный белобрысый парень ростом под метр девяносто, принялся ее внимательно разглядывать. Сквозь шум радиосигналов Диана различила грохот горной речки в лесу.

— Что вас занесло в это захолустье? Швейцария — вроде бы не задворки.

— Институт — это психиатрическая клиника, а я психолог. Показать вам свидетельство?

— Нет, все в порядке. — Он отдал документы. — Проезжайте.

Интересно, французские полицейские всех автомобилистов так допрашивают на постах? Или здесь что-то случилось? Дорога несколько раз вильнула между деревьями, повторяя изгиб речки, названной в путеводителе горным потоком. Потом лес кончился и открылась долина километров в пять шириной. По ней шла длинная прямая трасса, по сторонам которой теснились опустевшие кемпинги с печально хлопающими на ветру флагами, станции обслуживания и красивые домики в стиле альпийских хижин. Целые ряды рекламных щитов расхваливали достоинства окрестных лыжных курортов.

Наконец показался Сен-Мартен-де-Комменж. Если верить путеводителю с яркими картинками, он насчитывает двадцать тысяч восемьсот шестьдесят три жителя. Над городом, закрывая вершины гор, нависли серые тучи. Кое-где в разрывах облаков, словно высвеченные прожектором, проглядывали то остроконечный горный пик, то изгиб ущелья. С первого же круга Диана свернула, согласно указателю, к центру города и поехала по узкой улочке направо, огибая гостиницу с зазывной неоновой вывеской «Спорт и природа». На улицах полно пешеходов, на парковках — автомобилей.

«Это не то место, которое порадует молодую даму». Слова Шпицнера всплыли в мозгу Дианы, когда она колесила по улицам, вслушиваясь в доверительное постукивание дворников.

Улица пошла в гору, и внизу показались плотно сдвинутые крыши домов. Снег под колесами превратился в грязную жижу, хлеставшую по днищу автомобиля. «Диана, ты уверена, что тебе хочется туда ехать? Это немногим лучше Шан-Долона». Так называлась швейцарская тюрьма, где она, получив лицензию психолога, проводила судебно-медицинскую экспертизу обвиняемых в сексуальных преступлениях. Там Диана насмотрелась на серийных убийц и педофилов, попадались и случаи «дурного внутрисемейного сексуального обращения с членами семьи». Этим административным эвфемизмом обозначались насильственные кровосмешения. Ее вызывали и на экспертизы по определению, заслуживает ли доверия то или иное заявление о насилии, исходящее от несовершеннолетнего. Тут она с ужасом обнаружила, насколько запутывает такие экспертизы идеологическое или моральное предубеждение эксперта. Зачастую не только запутывает, но и уводит от объективности.

— Об Институте Варнье рассказывают любопытные вещи, — говорил Шпицнер.

— Я беседовала с доктором Варнье по телефону, и он произвел на меня приятное впечатление.

— Да, Варнье очень хорош, — соглашался Шпицнер.

Диана знала, что официальное приглашение исходило не от Варнье, а от его преемника, доктора Ксавье. Варнье полгода назад вышел в отставку, и сюда из Института Пинеля в Монреале перебрался уроженец Квебека, доктор Ксавье. Но ее кандидатуру предложил именно Варнье. Это он высмотрел Диану еще до своей отставки и в ходе многочисленных телефонных переговоров старался всячески наставить ее в плане предстоящих трудностей.

— У нас молодой женщине придется нелегко, доктор Берг. Я говорю не только об институте, а обо всей обстановке. Наша долина… Сен-Мартен — это Пиренеи, это Комменж. Зимы здесь длинные, развлечений мало. Разве что вы увлекаетесь зимними видами спорта.

На что она не без юмора ответила:

— Не забывайте, я ведь швейцарка.

— В этом случае хочу вам дать совет. Не позволяйте делу себя затянуть, оставьте себе свободную от работы территорию. Старайтесь проводить досуг вне стен института. Это место, если там долго находиться, может стать — как бы это сказать? — дезорганизующим фактором.

— Постараюсь об этом помнить.

— И вот еще что. Не я буду иметь удовольствие вас пригласить. Это возьмет на себя мой преемник, доктор Ксавье из Монреаля. Он практикующий врач с прекрасной репутацией, должен сюда приехать на следующей неделе. Человек увлеченный, энтузиаст. Как вам известно, они нас немного опередили, взяв на свой страх и риск агрессивных пациентов. Думаю, вам будет интересно сопоставить его и свою точки зрения.

— Я тоже так считаю.

— Главе подобного заведения давно уже был нужен заместитель. Я один не справлялся.

Диана снова оказалась под деревьями. Дорога, все время поднимаясь, вывела в тесную лесистую долину, словно замаскированную в смертоносной глубине. Диана приоткрыла окно, и в него хлынули запахи листьев, мха, хвои и снега. Шум горной речки почти заглушал шум мотора.

— Уединенное местечко, — произнесла она нарочито громко, чтобы придать себе смелости.

В серой мгле зимнего утра Диана вела машину очень осторожно. Фары освещали стволы пихт и буков. Вдоль шоссе тянулась электролиния. Ветви деревьев обвисли, словно у них уже не было сил себя держать. Временами лес раздвигался, и появлялись какие-то заброшенные строения с замшелыми шиферными крышами: то ли риги, то ли гумна.

Вдали за поворотом она заметила дома. Деревянные и бетонные постройки с большими, до самой земли, окнами теснились возле леса. От шоссе к ним вела дорога. Она пролегала по железному мосту через речку и пересекала заснеженную равнину. Вид у строений был такой заброшенный и неприкаянный, что Диана, сама не понимая почему, содрогнулась.

Там, где начиналась дорога к домам, виднелся плакат: «ЛАГЕРЬ ОТДЫХА „ПИРЕНЕЙСКИЕ СЕРНЫ“».

Никаких признаков института или хотя бы указателя, что он здесь существует, не наблюдалось. По всей видимости, Институт Варнье не был заинтересован в рекламе. Диана начала уже сомневаться, не заблудилась ли она. Развернутая карта масштаба 1:25 000 лежала рядом с ней на пассажирском месте. Проехав с километр и миновав не меньше двенадцати поворотов, она заметила стоянку, обнесенную каменной оградой, сбавила скорость и повернула руль. «Ланчия» запрыгала по лужам, поднимая брызги грязи. Диана прихватила с сиденья карту и вышла из машины. Сырость обволакивала все вокруг мокрым ледяным покровом.