Нацуо Кирино - АУТ Страница 2

По пути к раздевалке три подруги здоровались со знакомыми, кивали тем, кого знали только в лицо, а войдя в комнату, увидели в углу Яои Ямамото. Заметив их, она подняла голову, но не улыбнулась и даже не попыталась подняться с татами.

— Доброе утро, — сказала Масако, и губы Яои едва заметно дрогнули. — У тебя усталый вид.

Яои безразлично кивнула, уныло посмотрела на подошедших, однако так ничего и не ответила. Из них четверых она была самой симпатичной; можно даже сказать, что она была самой симпатичной во всей ночной смене. Почти безукоризненное лицо, широкий лоб, выразительные глаза, слегка вздернутый нос и полные губы. К тому же при небольшом росте Яои обладала идеальной фигурой. На фабрике к ней относились по-разному: одни с нескрываемой завистью и злобой, другие — по-доброму. Масако с самого начала взяла на себя роль защитницы Яои, возможно потому, что они были так не похожи. Первая всячески старалась строить жизнь в соответствии со здравым смыслом, вторая же как будто брела по миру без всякой цели, обремененная к тому же тяжелым эмоциональным багажом. Сама того не сознавая, она цеплялась за всякого рода гадость, которую старательно обходили стороной другие, исполняя роль красотки, захваченной игрой изменчивых чувств.

— Что случилось? — спросила Йоси, опуская на плечо подруги тяжелую руку с загрубевшими красными пальцами. — Ты плохо выглядишь.

Яои вздрогнула, а Йоси повернулась к Масако, которая, кивнув — идите, мол, без меня, — опустилась на татами рядом со своей «подопечной».

— Заболела?

— Нет, все в порядке.

— Опять поругалась с мужем?

— Если бы. Он уже и ругаться со мной не желает, — хмуро сказала Яои, глядя куда-то за спину подруги.

Вспомнив, что до начала смены осталось несколько минут, Масако начала собирать волосы в пучок.

— Так что случилось?

— Потом расскажу.

— А почему не сейчас? — не отставала Масако, поглядывая на настенные часы.

— Нет, не сейчас. Это длинная история.

На мгновение лицо Яои исказила гримаса гнева, тут же сменившаяся усталым безразличием. Отказавшись от дальнейших попыток разговорить приятельницу, Масако поднялась.

— Ладно.

Нужно было еще успеть переодеться, и она поспешила в раздевалку, отделенную тонкой занавеской. Замасленные белые куртки рабочих дневной смены висели вдоль одной стены на грубых пластмассовых вешалках, как при распродаже в универмаге, тогда как другую стену занимала яркая, хотя и не отличавшаяся разнообразием фасонов одежда тех, кто только готовился встать к конвейеру.

— Увидимся внизу, — бросила Йоси, вслед за Кунико выходя из раздевалки.

Согласно установленным на фабрике правилам, работникам следовало отметить время прихода между без четверти двенадцать и полуночью, а затем ждать внизу у входа в цех.

Масако сняла с крючка свою вешалку, на которой висели штаны с эластичным поясом и белая куртка с замком-«молнией». Быстро накинула на плечи куртку и, повернувшись спиной к группе стоящих неподалеку мужчин, стащила джинсы и влезла в рабочие брюки. Раздевалка была общая для всех, мужчин и женщин; Масако, проработав на фабрике почти два года, привыкнуть к такому положению вещей не могла.

Спрятав стянутые в пучок волосы под черной сеточкой, она надела еще и обязательную бумажную шапочку, больше похожую на шапочку для купания, чем на настоящую шляпку. Сверху работницы походили на жуков, из-за чего на фабрике их называли цикадами. Прихватив чистый белый фартук, Масако вышла из раздевалки и обнаружила, что Яои сидит на прежнем месте у стены, как будто ей и делать больше нечего.

— Эй, поднимайся! Пора, — проговорила Масако и, заметив, как медленно, неохотно встает подруга, покачала головой.

Комната отдыха уже почти опустела, задержалась лишь небольшая группа мужчин-бразильцев. Они сидели у стены, неспешно покуривая, вытянув перед собой короткие толстые ноги.

— Доброе утро, — сказал один из них, приветственно поднимая руку с сигаретой.

Масако кивнула и сдержанно улыбнулась. Судя по нашивке на груди, мужчину звали Кацуо Миямори, но на японца он совершенно не походил: темная кожа, впалое лицо, выступающий лоб. В цехе мужчины занимались чаще всего физической работой, требующей больших усилий, например закладывали рис в автоподатчик.

— Доброе утро, — повторил он, обращаясь теперь уже к Яои, которая не обратила на него внимания.

Мужчина, похоже, огорчился. Впрочем, в этом холодном негостеприимном месте людям часто было не до любезностей.

Заглянув ненадолго в туалет, женщины надели маски и повязали фартуки, потом поскребли щетками и продезинфицировали руки, отметили карточки учета, надели белые рабочие тапки и еще раз прошли мимо санитарного инспектора, на сей раз стоявшей у ведущей вниз лестницы. Операция повторилась: Комада провела по спинам валиком с клейкой пленкой и внимательно осмотрела ногти и руки.

— Порезов нет?

Даже малейшая царапина означала недопущение к любой работе, при которой руки прикасались к пище. Остановившись перед инспектором, Масако заметила, что ее подруга едва держится на ногах.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она.

— Да. Кажется, да, — рассеянно ответила Яои.

— Дети не болеют?

— М-м-м, — промычала Яои.

Масако снова посмотрела на нее, но шапочка и маска скрывали лицо, оставляя лишь потухшие, безжизненные глаза. Яои, похоже, вообще ничего не замечала.

Поток холодного воздуха, смешанного с запахами разных продуктов, устремился им навстречу, и у Масако не в первый уже раз возникло ощущение, будто они спускаются в некий громадный холодильник. Холод бетонного пола проникал через тонкие резиновые подошвы тапочек. На фабрике никогда не бывало тепло, даже летом.

Двери в цех еще не открылись, и перед ними выстроилась длинная очередь. Стоявшие впереди Йоси и Кунико помахали подругам. Они четверо всегда работали вместе, стараясь при необходимости помогать друг дружке, потому что продержаться в одиночку было намного труднее.

Дверь открылась, и люди устремились в цех. Здесь они еще раз вымыли руки, уже до локтей, а их длинные, спускающиеся до лодыжек фартуки продезинфицировали. Когда Яои и Масако закончили эти процедуры и прошли дальше, другие рабочие уже заняли свои места у конвейерной ленты.

— Поторопитесь! — предупредила припоздавших подруг Йоси. — Накаяма идет!

Накаяма — бригадир ночной смены. Молодой, чуть больше тридцати, он никогда не скупился на крепкое слово, чем заслужил ненависть всех рабочих.

— Извини, — отозвалась Масако и, прихватив два комплекта одноразовых рукавиц и стерильных полотенец, протянула один Яои. Та посмотрела на них так, словно только теперь вспомнила, куда попала, — Соберись, — сказала ей Масако.

— Спасибо, — пробормотала Яои.

Они заняли свои места в начале линии, и Йоси объяснила, чем им предстоит заниматься сегодня.

— Начнем с «ленча карри». Тысяча двести штук. Я беру рис, вы работаете с коробками, понятно?

Итак, Йоси встанет в самом начале линии, и именно от нее, как от чеки колеса, будет зависеть скорость работы и хода конвейера. У нее это получалось лучше всего, а потому Йоси всегда сама вызывалась выполнять данную операцию. Обязанность Масако заключалась в том, чтобы подавать ей контейнеры. Раскладывая пластиковые коробки, она оглянулась и посмотрела на Яои. Та едва шевелилась, двигаясь настолько медленно и нерасторопно, что вряд ли справилась бы и с самой легкой работой: накладывать карри. Стоявшая на следующей операции Кунико перехватила озабоченный взгляд Масако и пожала плечами, как бы говоря, что если Яои не способна даже на это, то они при всем желании помочь просто не в состоянии.

— Что с ней? — нахмурившись, спросила Йоси. — Заболела?

Масако покачала головой, однако ничего не сказала. Яои выглядела необычно рассеянной. Вот и сейчас она, пройдя вдоль линии, где уже не оставалось свободных мест, встала в конце, где нужно было разравнивать рис. Подавив вспышку раздражения, Масако шагнула к подруге и, наклонившись, прошептала:

— Это тяжелая работа.

— Знаю.

— Поторопитесь, сейчас начинаем! — рявкнул, направляясь к ним, бригадир. — Что у вас, черт возьми, здесь творится?

Выражение лица Накаямы скрывал козырек рабочей кепки, но маленькие глазки за стеклами очков блестели от злости.

— Тебя только не хватало, — прошептала Йоси.

— Придурок, — добавила себе под нос Масако, задетая тоном грозного бригадира, которого ненавидела всей душой.

— Мне сказали разравнивать рис, — робко произнесла какая-то женщина, по виду новенькая. — Что надо делать?

— Становись сюда. Я буду класть рис в коробку, а ты должна его разравнивать и ставить коробку на ленту, — вежливо, как ей казалось, объяснила Йоси. — Смотри на нее, — добавила она, указав на стоящую с другой стороны конвейера Яои, — и делай то же самое.