Грег Лумис - Секрет Пегаса Страница 2

Лувер прищурился и проследил за жестом пожарного, указывавшего на идеально симметричные строения, выложенные из розового кирпича.

— Пожалуй, вы правы.

— Кроме того, ГУВБ вряд ли полезет в дела распространителей дури, пусть даже с тяжкими последствиями, — произнес пожарный. — Так что же вас интересует на самом деле?

— Можно сказать, что интерес личный. У меня есть друг, очень давний знакомый из Штатов. Он попросил меня встретить его сестру и показать ей Париж. Она остановилась у школьной подруги в этом самом доме номер двадцать шесть. Мне позвонил один человек, с которым я познакомил ее, и сказал, что здесь стряслась беда. Вот я и приехал.

— Если она там находилась… — Пожарный потер лоб ладонью, перепачканной в копоти. — Чтобы точно опознать то, что осталось, нашим экспертам понадобится несколько дней. Возможно, придется делать анализ ДНК.

— Не думал я, что все так обернется, когда говорил по телефону. — Человек из разведки вздохнул и ссутулился.

Пожарный кивнул, теперь уже с искренним сочувствием, и предложил:

— Оставьте мне вашу карточку. Я лично прослежу, чтобы вам отправили экземпляр отчета.

— Благодарю вас.

Лувер еще раз взглянул на черный провал, зиявший там, где всего несколько часов назад находился один из самых фешенебельных домов Парижа. Сильно ссутулившись, словно на его плечи внезапно легла вся тяжесть мира, он прошел мимо желтых пожарных машин, в которых шумно чавкали насосы, отчего они походили на громадных дышащих животных. Еще несколько шагов по узкой улочке — и вот у тротуара стоит поджидающий его «Пежо».

Париж. Через три дня

Водителю пришлось перегнуться через спинку сиденья и встряхнуть уснувшего пассажира за плечо. Американцы, которых таксист отвозил из аэропорта Шарль де Голль, в большинстве своем имели усталый вид после трансатлантического перелета, но этот небритый мужчина в помятом костюме и несвежей сорочке казался совершенно измотанным. Когда же он проснулся, стало ясно, что это впечатление не случайное. Глаза с воспаленными от скорби и бессонницы веками словно глядели куда-то вдаль, за тысячи миль, лишь через несколько секунд пассажир сосредоточился и принялся отсчитывать евро.

Таксист, засовывавший деньги в карман, проводил взглядом человека, вышедшего из машины, до входной двери ничем не примечательного дома на площади Оперы.

Войдя в подъезд, американец миновал старомодный лифт и поднялся по истертым ступеням на второй этаж, а там свернул направо и остановился перед обшарпанной застекленной дверью без какой-либо таблички. Впрочем, он знал, что в дверь вставлено пуленепробиваемое стекло наивысшего качества. Мужчина медленно поднял голову и посмотрел на потолок, где, как он догадывался, должна была находиться скрытая в тени телекамера. Дверь бесшумно открылась, и он вошел в тесную комнатенку с еще одной дверью, на сей раз железной.

— Oui? [6]— прозвучал из невидимого динамика женский голос.

— Лэнгфорд Рейлли к Патрику Луверу, — сказал мужчина по-английски. — Он ожидает меня.

Вторая дверь отворилась так же бесшумно, как и первая, и Лэнг Рейлли оказался в одном из многочисленных отделений французской разведки. Перед дверью стоял, встречая его, мужчина в темном костюме итальянского покроя. Сорочка поражала белизной, а в туфлях отражался свет висевших на потолке ламп. Когда-то Лэнг и Дон, его покойная жена, шутили, что Патрик Лувер, наверное, меняет костюмы по несколько раз на дню, иначе он не мог бы всегда выглядеть столь элегантно.

Лувер с секунду разглядывал Лэнга из-под тяжелых, словно набрякших, век. Тот всегда находил, что глаза у него точь-в-точь как у бассета. Потом француз воскликнул: «Лэнгфорд!» — и обнял гостя.

— Сколько же прошло? Лет десять? Нет, пятнадцать. — По-английски он говорил почти без акцента. — Нельзя друзьям столько времени не видеться. — Патрик отступил на полшага, не снимая рук с плеч Лэнга. — Почему ты не позвонил? Мы прислали бы машину.

— Спасибо. Я решил, что на такси будет быстрее, — ответил Лэнг и кивнул.

Француз опустил руки и произнес:

— Не могу даже выразить, насколько я сочувствую…

— Патрик, я благодарен тебе, но думаю, что лучше будет сразу перейти к делу.

Большинству соотечественников Лувера такая фраза показалась бы крайне бестактной, но он нисколько не обиделся. К тому же всем известно, что американцы славятся прямотой.

— Конечно! — Он отвернулся и сказал кому-то невидимому: — Полетт, будьте любезны, кофе. Лэнг, пожалуйста, сюда.

Рейлли последовал за ним в коридор. С тех пор как он в последний раз побывал здесь, прошло без малого двадцать лет, но в помещении почти ничего не изменилось, разве что ковровая дорожка лежала другая — впрочем, такого же дешевого и казенного вида, как и прежняя.

К счастью, за минувшие годы не изменились и его отношения с Патриком Лувером. Несмотря на бесчисленные разногласия между уважаемыми правительствами их стран, пик которых пришелся на период войны в Ираке, американец и француз остались добрыми друзьями. Когда сестра Лэнга решила приехать в Париж в гости к своей школьной подруге, Патрик с радостью вызвался позаботиться о ней. Джанет взяла с собой Джеффа, своего приемного сына. Француз уговорил ее ежедневно приводить мальчика к нему домой, где он мог играть с его детьми, пока Джанет с подругой гуляли по магазинам улицы Фобур-Сент-Оноре. Именно Патрик сделал тот телефонный звонок, который вторично сокрушил мир Лэнга.

Сотрудник ГУВБ проводил Рейлли в кабинет, который тот помнил, и сел за стол, совершенно пустой, не считая тонкой папки. Почти сразу же появилась немолодая женщина с подносом и поставила на стол кофейные чашки. Лэнг совершенно не хотел ни есть, ни пить, чувствовал себя так, будто совсем недавно умял столько всякой пищи, что хватило бы нагрузить океанский танкер, но сил отказываться у него не было.

— Так, значит, ты стал адвокатом? — спросил Патрик. Было ясно, что он не намерен вести серьезный разговор, пока они с другом не останутся наедине. — Обуваешь финансовых гигантов на миллионы долларов, да?

— Нет, — покачал головой Лэнг, — вообще-то, я защищаю преступников в белых воротничках, когда они попадаются.

— В белых воротничках? Преступников? — поджав губы, переспросил француз. Вид у него был такой недовольный, будто его заставили произнести словосочетание «австралийское вино». — Защищаешь, говоришь, преступников? В белых воротничках?

— Да. Преступления в сфере бизнеса. Никакого насилия: растраты, мошенничества и тому подобное.

— Тех, у кого хватает денег на твой гонорар?

— Конечно.

Женщина вышла из комнаты, закрыла за собой дверь, и Патрик сразу же подвинул гостю папку, лежавшую на идеально отполированном столе.

— Так и неизвестно, кто и зачем? — спросил Лэнг, не прикасаясь к ней.

— Ничего не известно, — с досадой мотнул головой Патрик. — Нашли явные следы алюминия, оксида железа и азотистого воспламенителя.

— Термит? Ведь его используют только военные — против танков. Иисусе, неужели какой-нибудь псих смастерил там в подвале зажигательную бомбу?

— Зато понятно, почему пожар был настолько сильным.

Патрик старательно увиливал от того, что больше всего интересовало Лэнга. Это значило, что новости должны быть плохими.

Лэнг с трудом сглотнул слюну.

— Жильцы… Что вы?.. — начал он.

— Трое, как я и сказал тебе по телефону. Все подтвердилось. Твоя сестра, ее приемный сын и хозяйка, Летти Баркмэн.

Лэнг знал, что все будет именно так, но в иррациональной части его сознания все же сохранялся проблеск надежды на то, что все как-то обойдется, что Джанет и Джефф во время пожара были где-то совсем в другом месте. Получилось так, будто он услышал смертный приговор в конце судебного процесса, вердикт которого был предрешен с самого начала. Случившееся было совершенно невозможно, во всяком случае, если в мире еще не все перевернулось вверх дном. Сейчас он видел перед собой не Патрика, сидевшего за столом, а Джанет, глаза которой сверкали от восхищения тем миром, который она ни за что не желала принимать всерьез. Еще Джеффа, мальчика, которого его сестра после развода отыскала в одной из вечно охваченных лихорадкой стран, лежащих к югу от Мексики, темнокожего, темноглазого, с профилем, точь-в-точь похожим на вырезанные в камне портреты майя. Джеффа в повернутой козырьком назад бейсболке, мешковатых шортах и высоких кроссовках. Десятилетнего Джеффа, чудесного товарища Лэнга, который относился к нему, пожалуй, как к родному сыну.

По щекам Лэнга текли слезы. Он не вытирал их.

— Кому могло понадобиться?..

Патрик извлек откуда-то носовой платок и ответил:

— Не знаю. Баркмэн была богатой американкой, разведена, давно жила в Париже и, насколько нам известно, не имела никаких контактов с политическими экстремистами. Все ее знакомые уверяют, что она вообще не интересовалась политикой. Твоя сестра была врачом…