Брижит Обер - Песнь песков Страница 2

Роман опустился в складное кресло, Омар разматывал свой тюрбан, постепенно открывая орлиный профиль и черную курчавую бороду, которую он тут же принялся расчесывать. Выпив одну за другой несколько чашек зеленого чая, Роман поднялся, подошел к Яну Холмсу и опустился рядом с ним на корточки.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал он ему на французском языке, который, наряду с английским, был в ходу у членов экспедиции.

— Ммм…

Ученому явно не хотелось отрываться от книги.

— Ян!

— I'm busy! Я занят, — небрежно бросил тот, отвернувшись.

У молодого человека, со свойственным ему переменчивым нравом, самая искренняя сердечность могла внезапно смениться сердитым молчанием, что порой приводило его спутников в раздражение.

— Правда, боюсь, ты не слишком разбираешься в эламитских пиктограммах, — небрежно бросил Роман, выпрямляясь. — Ну, что поделаешь.

— Что?! Да я лучший специалист, чтоб ты знал! — воскликнул молодой англичанин, подняв наконец голову и забавно хмуря брови.

— Докажи, Шерлок! — поддел его Роман, бросая свои зарисовки на костлявые колени рыжего.

— Точно, похож, — усмехнулась Татьяна. — Не хватает только скрипки и шприца!

Ян пожал плечами. В студенческие годы он пережил увлечение кокаином и поэтому шуток, намекающих на токсикоманию знаменитого однофамильца, очень не любил.

Уткнувшись в карту, Татьяна усмехнулась, заметив, как тот покраснел. Длинный, тощий, раздражительный шотландец ей нравился; нравилось его нескладное тело, плоский живот, растрепанные рыжие волосы, усы молодого человека, который старательно пытается изобразить бывалого исследователя, его светлые глаза. Взрывной, вспыльчивый темперамент. И теплая душевность юности… Майор Волова предпочитала соблазнять сама, ухаживания мужчин, которые встречались на ее пути, она, как правило, отвергала. Что касается шотландца, он был совершенно равнодушен к ее прелестям. Все время сидел, уткнувшись в свои книги.

Он тщательно разложил листочки и вгляделся, покусывая ус.

— Что это еще за бредятина?! — пробормотал он со свойственной ему грубостью.

Очень мило. Cute, как он выражался.

— Мы это нашли на блоках обтесанных камней, такие странные белые камни, в небольшой пещере, в трехстах метрах к северо-западу, — пояснил Роман.

— Известняк, конечно, — бросил Маттео, не поднимая головы.

Ян нервно барабанил пальцами по лежащим перед ним листочкам.

— Это не эламитский язык. И не имеет ничего общего с известной до сих пор клинописью… Может, до-клинописная форма? — предположил он, внезапно оживившись. — Брось-ка мне лупу.

Роман стащил лупу прямо из-под носа Маттео, по-прежнему погруженного в свои камешки. Ян еще раз, уже внимательнее, изучил наброски Романа, затем задумчиво произнес:

— Может, производное от древнеаккадского [3] языка?

Роман отошел, прихватив пригоршню фиников, ему тут же досталось разливательной ложкой от Уула.

— Финики на десерт, не трогать! — провозгласил крепыш, его длинные татарские усы лоснились от топленого свиного сала.

Роман познакомился с Уулом в Монголии, когда сопровождал группу канадцев, которые желали приобщиться к шаманизму и провести месяц в какой-нибудь юрте. Уул, единственный в округе способный кое-как изъясняться по-английски, научил Романа взбираться на маленьких нервных лошадок, которые помогают монголам водить по степям стада.

Роман дружески похлопал повара по плечу, и, как всегда, у него возникло ощущение, что он дотронулся до мрамора. Уул был не слишком высок, метр семьдесят, не больше, но сложен как прирожденный воин.

Омар лежал, погрузившись в чтение старого номера «National Geographic», и с наслаждением разглядывал морскую фауну Карибских островов. Море он видел только по телевизору, и, как истинному сыну пустыни, сама мысль о том, что можно растянуться на песке специально ради того, чтобы поджариваться на солнце, казалась ему крайне нелепой. Он перевернул страницу, и взгляд его привлекла реклама белого рома, он в очередной раз перенесся в свою любимую мечту: гладко выбритый, в шортах и футболке, как мужчина на фотографии, он потягивает спиртное, расположившись на террасе роскошного отеля, глядя на полуобнаженных красоток, качающихся на волнах. Он даже попытался представить себя в плавках, но сразу ощутил неловкость при одной мысли, что можно в таком виде показаться женщинам: до сих пор только товарищи по армии видели его полуодетым. Алкоголь? Никто в его семье никогда его не пробовал, кроме одного из дядьев, который какое-то время жил в Турции. Знакомый университетский профессор обещал взять его на берег Каспийского моря, когда в следующий раз они будут проводить выходные в Рамсаре. Но и речи не было о том, чтобы пить алкоголь, разглядывая девушек. Мужчины и женщины купались отдельно, женщины, разумеется, никогда не расставались с хиджабами, исламскими платками. Он вздохнул и перешел к следующей странице, где красивая блондинка с большой грудью резвилась в волнах рядом с дельфином.

Ткань занавески затрепетала, и вошла настоящая, реальная молодая женщина, голова которой была укутана черным платком, жилет цвета хаки с многочисленными карманами пропылился насквозь.

— Вот мерзкая погодка! Что сегодня на ужин? — бросила она с порога.

— Тебе тоже добро пожаловать, Лейла, — улыбаясь, отозвался Уул.

— Ладно, ладно, простите меня, я умираю от голода и жажды. И ненавижу песок.

— Что за проблемы? Просто в следующий раз нужно будет выбрать Антарктиду, прелестное дитя, — отозвался Сальвани, не поднимая головы.

Молодая женщина показала ему язык и сняла хиджаб, который надевала всегда, когда выходила куда-нибудь одна. Черные жесткие волосы обрамляли очень смуглое лицо с темными миндалевидными глазами: внешность, типичная для ее родного Узбекистана. Глядя, как она стакан за стаканом пьет чай, Роман в очередной раз спросил себя, почему очаровательная Лейла не вызывает в нем совершенно никакого желания. Слишком резкая и слишком похожа на мальчишку для такого старомодного типа, как я, подумал он. Лейла скорее напоминала танк в действии, чем трогательную растерянную барышню. Невольно он вспомнил вибрирующую энергией Антонию. Антония… Что с ней теперь? Приговорена к двадцати годам без права помилования… Сейчас она, должно быть, уже вышла на свободу. Дама зрелого возраста. Неужели до сих пор стреляет из автомата в лесу? Он не сохранил с ней никаких связей, впрочем, как и с другими членами организации. Во всем, что касается этого безумного времени, полный провал в памяти.

— В самом деле, забавно! — произнес Ян, опуская листки.

Роман пожал плечами:

— В чем дело?

— Несомненно, это образчик неподражаемого французского юмора! — подбавил жару молодой человек. — Привет, Лейла. Мы ужинать сегодня будем?

— Ждите, не готово! — зарычал Уул.

— Вот так всегда: варится невероятно долго и на вкус отвратительно, — проворчал Ян.

Роман положил ему руку на плечо:

— Да объясни же, в чем дело?

— Ты решил меня поиметь со своими надписями, да? Э-э… как это у вас говорят… А, лажа.

— Пещеру с камнями нашел Омар.

— Ну конечно. И шотландских воинов тоже?

— Что, приехала какая-то шотландская группа? — спросила Лейла, пытаясь стащить горсть фиников, но тоже вынуждена была отступить перед угрозой получить дымящейся поварешкой.

— Не знаю, — недоуменно ответил Роман. — Спроси у нашего маленького гения.

— Этот недоразвитый подросток попытался меня провести! — объяснил тот Лейле, которая водила влажной салфеткой по лицу.

— Ничего подобного! — возмутился Роман. — Омар, скажи ему!

— Да Омар тебе душу продал, — заметила Лейла. — Нельзя верить ни одному его слову.

Роман пожал квадратными плечами: результат многих лет занятий с гирями.

— Невероятно! Оказывается, этот мальчик не умеет даже читать!

— Это я-то мальчик? — переспросил Ян, надувая тощую грудь.

Он походил на воинственного петуха-переростка, тогда как Роман, уступавший ему в росте добрых сантиметров двадцать, напоминал недовольного быка.

— Нельзя ли потише? — вздохнула Татьяна, делавшая на карте какие-то пометки.

Омар устремил на Холмса свои гагатовые глаза:

— Камни очень старые. Старые, как Кевир. Кевир. Соляная пустыня.

— Ага, и на них огамические надписи, — усмехнулся Холмс.

— Огамические? — переспросил Омар, хмуря брови. Блестящий студент математического факультета, он подрабатывал гидом, чтобы платить за учебу, из-за ломаного английского его нередко принимали за дурачка.

— О-га-ми-чес-ки-е, — по слогам повторил Холмс, — письменность кельтов Великобритании. Каждая группа насечек соответствует определенной букве. Чтобы написать одну фразу, потребуется целая каменоломня! Этим и объясняется краткость надписей, которые до сих пор удавалось расшифровывать.