Татьяна Нильсен - Египетская сила Страница 2

В её жизни были мужчины, не много, но достойные – заместитель начальника эксплуатационного отдела из Жилищно-коммунального хозяйства, или главный инженер по быту с местной обувной фабрики, или председатель профкома с дальнего разреза. Все они были людьми не свободными, и в чём состояло их достоинство Клавдия и сама себе ответить не могла. С одним тайком встречалась больше двух лет и всё ждала, когда же он осмелиться на развод, пока сама не указала ему на дверь. С другим канителилась в африканских страстях больше года, до тех пор, пока он, темпераментный, в пылу ревности не поставил ей красивый, лиловый бланш под глаз. А про третьего скупердяя, даже и вспоминать не хотела. Клавдия не являлась глянцевой красавицей, но, как говорят сейчас, была харизматичной, то есть с перчинкой. Рост имела выше среднего, в школе, даже играла в баскетбольной команде, тело стройное, с красивыми руками, длинными ногами и тонкими щиколотками, только после родов увеличилась на пару размеров грудь, но это только прибавила шарма. Коллеги её уважали за добросовестное отношение к работе, друзья ценили за доброту и щедрость, родители и сын обожали просто так, только за то, что она есть на свете. А прямолинейность и прагматичность, как раз не очень нравилась мужчинам и начальству, особенно если это начальство женщина – не очень красивая, не очень умная, да и всё в ней было не очень кроме кричащей одежды и кондукторского макияжа с пурпурным лаком на ногтях и помадой на губах цвета фуксии. Клава не питала к директору благоговейных и подобострастных чувств, только за то, что та являлась её начальницей. Ей вообще было на неё плевать, лишь бы не трогала её и дала спокойно делать дело. Клава никогда не пыталась переделать мир, понимала всю тщетность таких попыток. Иногда, в минуты обиды, представляла, что уберут эту толстую, наглую канарейку и поставят другую, или другого тупого дятла, например. Всё равно на этом посту никогда не будет умного, интеллигентного профессионала, по той причине, что мэр города ставит на руководящие посты тупых исполнителей, которыми легче управлять и манипулировать. Вот и сейчас она стояла в кабинете, который пропитался тяжёлым запахом недорогой, цветочной туалетной воды и рассматривала стены. Клавдия без надобности не заходила в это помещение и вообще старалась обходить стороной, но если появлялась, то каждый раз находила новые причины для удивления.

«Какие же чувства двигают этой женщиной, когда она развешивает всё это на стенах? – думала Спиридонова. – Всё это от избытка патриотизма, или из религиозного фанатизма? Неужели её не волнует, какое мнение о ней сложится? Ведь приходят люди разного образования, разных верований и разного достатка».

За спиной хозяйки висели портреты президента, главы правительства и губернатора области. А по сторонам прибиты иконы разного размера с изображением святых и библейских сцен. Директор не отдавала предпочтение одному святому, вероятно, на всякий случай, молилась всем подряд. Если молилась, конечно. Клавдия считала, что религиозность это чувство очень личное, даже интимное и выпячивать его таким образом, верх фарисейства. Просительница осадила внутреннее возмущение и протянула листок с заявлением. Они обе чётко знали правила этой игры – она просит отпуск, директор упирается для проформы, но потом подписывает заявление и свободная женщина Клава парит на крыльях собирать чемодан. Яркая женщина-босс не могла не отпустить её, потому как уговор дороже денег, не зря же Клава всё лето вкалывала, как проклятая, то рядилась в меховые куклы при жаре в тридцать градусов и проводила детские праздники, то дежурила вечерами на батутах на площади возле Дворца культуры, отрывая билеты, то белила кабинеты.

Половину своего месячного отпуска она отгуляла ещё в апреле, когда ей предложили горящую, совершенно недорогую путёвку в Египет. За границей до этого времени она не была ни разу и открывать свой большой мир она решила с пирамид, тем более, что цена вопроса за четырнадцать дней комфортного отдыха на Красном море была ей по карману. Отечественный туристический сервис с дороговизной и грубостью обслуживающего персонала был ей известен, да и за те деньги, что она потратила на отдых за границей, можно было только купить билеты на самолёт, чтобы попасть на отечественное побережье. И вот сейчас Клавдия снова решила вернуться на этот скалистый берег, на это море с удивительного цвета рыбами, в отель всё включено, только на этот раз, она решила показать всё это Василию. Но причина была не только в её сыне, не только в прекрасном море и отеле, она хотела снова встретиться с египтянином, мысль о котором мурашками покрывала кожу на спине. Он был не из тех, кто таскал мартышек или верблюдов по пляжу в поисках желающих сделать фото на память и не официант, не обслуга с какого-нибудь отеля. Это был прекрасно образованный, с хорошими манерами молодой мужчина. Говорил он на русском и английском языках, потому что получал образование в России и в Европе. А выглядел, так вообще сногсшибательно – отлично сложен, имел чёрные глаза, смоляные волосы, ослепительно белые зубы и от него исходил какой-то тайный аромат сандалового дерева.

Познакомились они случайно в аптеке. Клавдию с первых дней мучила диарея. В мыслях она поносила своего тур оператора, который предупредил, что пить воду из крана категорически запрещено, но не сказал, что и чистить зубы, и мыть фрукты этой водой тоже опасно. Первые два дня она мало куда отлучалась с территории отеля всякий раз ныряя в номер, чтобы провести время, сидя в туалете и уже начала горевать, что может лишиться экскурсий на пирамиды, катания на верблюдах и прогулки на теплоходе по Нилу, которые Клава запланировала для себя, а вдобавок, уже и оплатила. После этих изнурительных мучений она отправилась в город, купить таблетки. В чистенькой, прохладной аптеке пахло кофе, лекарствами и каким-то эфирным маслом. Несколько посетителей, тихо переговариваясь, рассматривали что-то на полках. Клава повертела головой и поняла, что помощи ждать неоткуда, придётся скрести по сусекам памяти и вспоминать английские слова, чтобы объяснить суть проблемы. Пожилой, высокий мужчина с внимательным видом смотрел на неё из-за прилавка сквозь толстые стёкла очков, всем своим видом показывая заинтересованность, желание помочь и услужить. Она справедливо рассудила, что диарея будет звучать на любом языке одинаково, и с трудом подбирая слова, обратилась к нему, чётко проговаривая буквы и заглядывая в глаза, пытаясь уловить хоть тень осмысления:

– Help me please…I need help…I have diarrhea…

Старый араб тупо уставился на неё, ничего не отвечал и только хлопал глазами. Клавдия поняла, что он совершенно ничего не понимает.

«Но по-египетски я не заговорю ни при каком раскладе… По-египетски или по-арабски? – сомневалась Клава, кусая губы и отходя от прилавка, – наверное так и буду в обнимку с унитазом весь отпуск».

– Вы имеете проблему? – спросил мужской голос на ломаном русском за её спиной.

Клава обернулась и с интересом взглянула на не очень высокого, широкоплечего, интеллигентного вида араба, и, со смущённой улыбкой объяснила свою специфическую проблему. Мужчина кивнул и что – то быстро заговорил, обращаясь к аптекарю на тарабарском языке, до которого наконец дошло, что от него хотят. Он достал упаковку таблеток и, наклонив голову, услужливо протянул Клавдии. Она облегчённо вздохнула, рассчиталась и вышла в пекло улицы вместе со своим переводчиком.

– Спасибо, вы меня выручили.

Клавдия напялила солнечные очки, она была несколько смущена своим, мягко говоря деликатным заболеванием. Потом, понимая, что за тёмными стёклами, он не сможет проследить её взгляд, бесцеремонно рассматривала переводчика несколько секунд. А из его головы молниеносно выветрилось, то зачем он пришёл в аптеку. Мужчина бестолково топтался, не зная, как продолжить знакомство. Пауза затянулась и парень, спохватившись, махнув рукой вдоль длинной, торговой улицы предложил:

– Мы можем зайти в бар по близости, выпить кофе и воды, чтоб вы съели лекарство.

Они перешли дорогу, и попали в полумрак и прохладу небольшого, уютного бара.

Так они познакомились, долго болтали, с интересом рассматривая друг друга и вскоре перешли на ты. Он был очарован этой русской женщиной. По его мнению она не была распущенной, но вела себя легко и свободно, она не была красива, но была очаровательна и женственна, она не была умной, в его понимании, но могла говорить на любые темы и не стеснялась сознаться, если она чего-то не знала. Высокая, русые волосы по плечам, морщинки в уголках зелёных глаз и… потрясающая улыбка.

Клавдия хотела просто отдохнуть, насладиться морем, солнцем и даже не допускала мысли о каких-то отношениях, тем более с арабом, но сейчас, у моря и песка расслабилась, ей было легко с этим человеком, который смешно путал русские слова и окончания. Он был красив, на семь лет моложе её, но седина на висках прибавляла ему возраст. Его звали Халил. Родился в пригороде Каира в не очень богатой, не очень большой семье – четверо детей – он был последним, четвёртым и не женатым, в отличии от своих старших братьев. В представлении Клавдии, которая была единственным ребёнком, семья из шести человек казалась громадной. Это же сколько надо еды, комнат, учебников, одежды! Хорошо, что климат тёплый, если бы жили в Сибири, то с таким составом, можно на валенках разориться. Так же не понимала, что значит «не очень богатой», сейчас трудно было разобраться в своей стране о степени достатка в семье, но иметь дом в пригороде столицы, дать хорошее образование четверым детям, трое из которых имели своё жильё и бизнес, это она считала семьёй достаточно состоятельной. Клава вспомнила своих родителей, которые работали всю жизнь не разгибая спины – отец учителем в школе, мать нормировщице в ЖЭК-е. Они всегда держали своё хозяйство и большой огород с картошкой, помидорами, огурцами, со множеством всякой зелени. Они не выезжали дальше местного санатория, если случалась такая удача получить бесплатную путёвку от предприятия. Поправляли здоровье зимой и порознь, потому что надо было поливать грядки и два раза в день кормить поросёнка Борьку, да десяток кур. Сейчас оба были на пенсии, но ничего не желали менять в своём укладе. Они были счастливы если утром отец приносил не три, а пять яиц из под наседки, если у Борьки был отменный аппетит и радовались, что к осени получат хороший урожай капусты, картошки и свеклы. Так и жили в квартире на третьем этаже, а с ранней весны, до глубокой осени колготились на участке с маленьким домиком. Помимо этого на огороде имелась милая беседка, большой парник, загончик для животины и, засаженные овощами, ровные грядки. И с каждым годом всё яснее приходило понимание, что честно стать богатым и состоятельным невозможно, да и быть порядочным совсем не модно. Но как уверенно и спокойно Клавдия чувствовала себя, когда в жаркий, летний день собирала с грядок крупную клубнику в большое, жёлтое, эмалированное ведро. Мама на уличной печи варила щавелевый суп, отец сколачивал новый парник, радио «Маяк» рассказывало новости, чумазый Васька грыз огурцы. В такие минуты она понимала, что даже если никогда в жизни она не съест мидии, не увидит Эйфелевую башню, не искупается в Средиземном море, она уже благополучна и состоятельна, она уже получила эти блага – живых родителей, здорового сына, еду и кров над головой.