Катерина Кириченко - Отстегните ремни Страница 2

После ланча Макс сразу же улетел по неотложным делам в Россию, но вскоре переговоры о покупке дома возобновились. Отпуская сотрудников по домам, я засиживалась допоздна в офисе, часами болтая с Москвой. Сначала наши разговоры носили невинный характер и крутились все больше вокруг недвижимости, но потом как-то незаметно мы перешли и на более личные темы, и уже через месяц я поймала себя на том, что если Макс не звонил один вечер, то я начинала грустить. Когда же вечернего общения стало не хватать, Макс добавил к нему и дневные эсэмэски с ничего не значащими фразочками типа «Как поживаешь?» или «Привет из Москвы!», написанные наспех в залах ожидания аэропортов или в перерывах между постоянными переговорами и разъездами, из которых состоял его бизнес, и, читая эти короткие послания, я замечала, как стало замирать мое сердце. В мае Макс предложил мне приехать к нему в Москву. Посомневавшись пару дней, я метнулась по магазинам, освежила гардероб, провела полдня у парикмахера и, огорошив родителей сообщением о своем внезапном приезде, страшно нервничая, села в самолет.

Нервничала я в основном из-за того, что совершенно не знала, как себя с ним вести. Макс притягивал меня своей почти магической уверенностью в себе, бархатистым низким голосом, множеством нежных словечек и каким-то непонятно откуда моментально родившимся покровительственным ко мне отношением, из-за которого я чувствовала себя рядом с ним почти маленькой девочкой. С Максом я вспомнила совершенно забытое с голландскими моими ухажерами слово мужественность. Пугала же меня больше всего — обратная сторона той же медали, а именно эта столь большая его в себе уверенность, корни которой я усматривала в огромном бизнесе, которым ворочал в России мой новый знакомый. Очень смущало и другое: судя по всему, Макс был слишком уж богат, а следовательно, относился к типу людей, сформировавшихся в России уже после моего отъезда. Я о них совершенно ничего не знала. Новомодные словечки, быстро проникшие на Запад, вроде «новый русский», «нувориш» и «олигарх» всегда вызывали у меня только снисходительную улыбку, к эксцентричному и часто откровенно бескультурному поведению своих состоятельных русских клиентов я относилась в глубине души с презрением, а после просмотра «Бригады» стала подозревать, что у всех этих состояний и вовсе растут бандитские ноги.

Начав с сети аптек, со временем Макс приобрел и собственную фармацевтическую фабрику, а сейчас увлеченно и с полной самоотдачей занимался строительством больниц по всей России. Знакомых, имеющих свои собственные аптеки и больницы, у меня никогда не было, и что надо сделать в жизни и каким вообще быть, чтобы к тридцати пяти годам (а выглядевший сильно старше своего возраста Макс на поверку оказался почти моим ровесником) добиться такого, я никак не могла себе представить. Может, он просто очень умный? Судя по тому, что писали о русских миллионерах в нашей западной прессе, ум здесь не являлся обязательным условием. Им просто повезло: страна лопнула, треснула по швам, распалась на куски, и куски разобрали по рукам. Но ведь в России живут миллионы человек… Или даже миллиарды? Нет, это китайцев миллиарды, а русских — миллионы… Я не знала точно. Но выходило по-любому: если русских много, а миллионеров куда меньше, значит, эти миллионеры все-таки не обычные русские, а очень умные? Все куски ведь именно им достались! Скоро я это узнаю. А пока мне требовалось успокоиться. И двигаться к выходу. Выход, кстати, уже открыли, и мы поползли к нему по узкому проходу между сиденьями.

Народ уже подрасслабился и толкаться перестал. Я же — все больше напрягалась. Мне захотелось немедленно доплатить наличными стюардессе и остаться в самолете. Вспомнилось, как я четырнадцать лет назад впервые приехала в Амстердам. Ехала я тогда, для экономии моих студенческих средств, на автобусе, сорок восемь часов без остановки, на сломанном каком-то, дешевом автобусе, через Польшу и Германию, и чем дальше ехала, тем больше мне хотелось повернуть… А когда доехала, и водитель объявил, что вот, конечная станция, Амстердам, выходим, я села на корточки под сиденье и спряталась, чтобы меня не заметили и отвезли обратно в Москву. Мне было жутко страшно: куда я приехала, к кому? Я же почти не знала этого парня, с которым познакомилась в свою предыдущую туристическую поездку в Амстердам, и видела я его всего две недели… Как я могу к нему сейчас выйти? А если я его просто не узнаю? В Москве — работа, квартира, вся жизнь… А здесь что? Сейчас же, в салоне самолета, чувство было почти такое же, — спрятаться и полететь назад, туда, где квартира, работа, вся жизнь, — в Амстердам. Может, я авантюристка? Почему я вечно еду не туда, где квартира и работа, а, наоборот, оттуда? Или это какой-то внутренний протест? Такая специальная программа саморазрушения?

Выйдя из самолета, мы потянулись каким-то пластмассовым коридором, по лестнице, на паспортный контроль. За стеклом была Москва. Ну, может, не сама Москва, город-герой, а теперь еще и один из самых дорогих мегаполисов мира, а всего-то аэропорт, но ясно — не западный. Асфальт треснувший, люди двигаются как-то не отлаженно, тележки с багажом — обшарпанные, и главное — цвет! Все было слегка в серой гамме. И небо, и одежда на людях, и даже воздух. Молчу уже о самом аэропорте — прямо декорация из фильма ужасов: все облезлое, советское, и кругом сплошные очереди. И куда вообще Лужков смотрит? «Шереметьево-2» — лицо страны, а тут кругом такое откровенное убожество и грязь. Приезжают иностранцы, еще в гламурной Москве не были, судят по первому впечатлению, а оно просто омерзительное. Хотя уж не равняю ли я себя с иностранцами? И это в городе, в котором родилась и выросла? Решив, что во всем виноваты мои нервы, я запретила себе делать преждевременные выводы.

На паспортном контроле порядка тоже не оказалось. Самая короткая очередь — к стойке с надписью «дипломаты». Вся очередь при этом состояла из каких-то теток с авоськами. Слегка посомневавшись, я примостилась за ними и робко спросила у впереди стоящей девицы, явно не дипломатического вида:

— Простите, пожалуйста. А не дипломатам тоже сюда можно?

Девица удивилась вопросу, она, кажется, вообще не видела, в какой очереди стоит. Потом поняла меня через полминуты:

— Да, ясный пень, можно. Ну, я так думаю, что можно.

«Ясный пень»… Этимология некоторых выражений порой не поддается никакой логике. Вспомнила, как однажды на вечеринке в Амстердаме пыталась перевести голландцам фразу-анекдот: «Воды по колено, а рыбы до хуя».

Достоялась наконец. Мама милая, минут двадцать простояла на паспортный контроль, как в бомбейском аэропорту. Виза у меня была в порядке, не буду даже вспоминать очередь у российского посольства в Гааге, где я стояла с другими голландцами три дня подряд с девяти до двенадцати прямо на улице под дождем и быстро научилась по новой, потому что новое, как говорят, — хорошо забытое старое, писать номерочки шариковой ручкой на тыльной стороне ладони! У нас там и перекличка была, на голландском языке. Какой-то больше всех доведенный беспорядком до бешенства Ханс вызвался быть добровольцем-организатором:

— Nummer eenendertig!

— Ja!

— Nummer tweeendertig!

— Hier!

Как на войне прямо, господи! Устроит же российское правительство даже за границей свой мини-совок! Стыдно просто за страну, в конце концов! Особняк себе купить в центре Гааги — денег у них хватило, а поставить в холле цивилизованные кресла для ожидания и как-то оптимизировать запись в консульство, чтобы народ по три дня там не толпился, — это уже непосильная задача. Понятно, что про народ в России традиционно никто не думает, но думали бы хоть о своем международном имидже, что ли… Хотя после того, как Путин в лучших хрущевских традициях стучит кулачком (хорошо, не ботинком!) на международных мероприятиях, что, мол, уважать себя заставим, на черта еще нужны эти креслица в Гааге? И так, по-моему, всем очень ясно, как Россия себя в последнее время позиционирует на международной политической арене.

Вещи приехали на удивление быстро. Ничего не украли, мелькнула мысль. Проверила замок на чемодане. Все в порядке. Откуда такой страх, будто что-то должны были украсть? Опять новое — хорошо забытое старое? Определенно, у меня просто нервы не в порядке. Зашла в туалет, расположенный в зале багажа. Заглянула в кабинку, поозиралась в поисках туалетной бумаги. Ни бумаги, ни мыла в пустом контейнере над раковиной, ни бумажных или иных полотенец не обнаружилось. Решив, что до дома уже недолго, я еще раз строго-настрого запретила себе делать какие бы то ни было преждевременные выводы и, посмотрев в пыльное зеркало, подбодрила себя улыбкой. Улыбка вышла кривоватая. Ничего, завтра будет другой день, я высплюсь и нервы восстановятся, подумала я и вышла обратно в зал багажа.

Чемодан за мое отсутствие никто не украл, и на том спасибо!