Валерий Ковалев - Танго «Агарта» Страница 2

Здесь были китайские шелка, персидские ковры и пряности из Индии, обувь, и одежда из Европы, всевозможные изделия местных кузнецов, гончаров и ювелиров, а также множество других товаров, от которых рябило в глазах. Из многочисленных харчевен, чайхан и китайских ресторанчиков доносились вызывающие аппетит запахи жареного мяса, лука, плова и рыбы, на высоко натянутых в разных местах канатах, невозмутимо расхаживали с шестами в руках канатоходцы, внизу, под визгливые звуки флейт, что-то гнусаво пели и юлами вертелись пляшущие дервиши, а чтецы Корана возносили к небу молитвы.

– Новый Вавилон, – обращаясь к спутникам, сказал Краузе.

– И практически нет европейцев, заметил Геер. – Одни азиаты.

Внезапно внимание экскурсантов привлек многоголосый рев, донесшийся с дальнего конца базара, и они пожелали узнать, в чем дело.

– Там показывают свое искусство борцы и все желающие, ответил гид. – Интересное зрелище.

– В таком случае, посмотрим, – оживился большой любитель спорта Бегер, и, расталкивая толпу, все направились в ту сторону.

Вскоре перед ними открылся высокий, на растяжках, купол цирка «шапито», у входа которого расхаживал зазывала и временами что-то орал в жестяной рупор.

– Вход два юаня, – перевел Шеффер, и, заплатив, группа вошла внутрь.

Там, в душном полумраке, сопели и толпились многочисленные зрители, а в центре на ярко освещенном, с натянутыми канатами помосте, сплелись в могучих объятиях два пыхтящих борца.

– Хе! – внезапно выдохнул один, и его противник с грохотом полетел спиной на доски.

– А-а-а!! – восторженно завопили зрители, и вверху закачались лампы.

Затем, когда они спустились вниз, из-за отгораживающей небольшую часть цирка ширмы появилась вторая пара, и в зале возникла тишина.

В отличие от первых, рослых и атлетического сложения, эти оказались невысоки и худощавы, а их движения напоминали кошачьи.

– Не впечатляют, – ухмыльнулся Геер, – очень уж хилые.

Далее прогудел гонг, и все завертелось в бешеном круговороте. То была не борьба, а скорее бой. Двигаясь стремительно и неуловимо, словно тени, противники наносили друг другу стремительные удары, высоко взлетали в воздух и делали головокружительные кульбиты. Затем все кончилось. Один неподвижно лежал на помосте, а второй, последний раз взлетев над ним, красиво приземлился и стал кланяться бурно выражающей эмоции публике.

– Что это было? Мы никогда такого не видели, – наклонился к Чжасчи пораженный Шеффер.

– Странствующие монахи, – был ответ. – Из Шаолиня.

Между тем, поверженный встал, и, прихрамывая, удалился, а победитель воздел вверх руки и что-то задорно прокричал зрителям.

– Приглашает желающих вступить с ним в единоборство, – перевел Шеффер.

Однако среди сотен присутствующих таковых не нашлось, а когда пауза затянулась, из-за ширмы снова вышел победивший борец.

Взобравшись на помост, он стукнул себя кулаком в грудь, а затем, играя мускулами, наклонился, широко расставил руки и по – медвежьи двинулся на противника.

– Гора и мышь, – констатировал Краузе. – Сейчас этот детина его раздавит.

Но случилось обратное. Примерно с минуту оба кружили друг вокруг друга, затем борец подобно тарану ринулся вперед, а монах спиралевидно взвился в воздух и с криком «ха!» саданул того на развороте в лоб пяткой.

Беспорядочно маша руками, здоровяк полетел в другую сторону, и, перевалив через канаты, с грохотом обрушился вниз.

А боец, как не бывало, снова проделал несколько головокружительных «па» и гордо застыл с поднятыми руками.

Публика неистовствовала.

– Не могу я на это смотреть, Эрнст! – с разгоревшимися глазами проорал на ухо Шефферу Бегер, после чего стащил с плеч куртку, и, сунув ее Гееру, стал проталкиваться сквозь толпу.

Эмоции Бегера были понятны. Он был прирожденным бойцом, чемпионом Германии по боксу и жаждал померяться силами с этим непонятным акробатом.

Через минуту «ученый» был на помосте, и, засучив рукава сорочки, принял боксерскую стойку.

– Ком! – махнул он азиату здоровенным кулаком, и противники прыгнули навстречу друг другу.

Примерно с минуту Бегеру удавалось отражать град посыпавшихся на него молниеносных ударов и даже отвечать на них, а потом в глазах ослепительно вспыхнуло, и он куда-то провалился.

Когда забравшиеся на помост коллеги бережно спустили «чемпиона» вниз, он только мотал башкой и мычал что-то нечленораздельное.

– Чжасчи, – вы знаете этого парня? – поинтересовался Шеффер, когда получив очередную порцию оваций, победитель скрылся за ширмой.

– Знаю, – ответил тот. – Его зовут Цзи Цинь. – Это один из последних мастеров «ушу», в прошлом знаменитого в Поднебесной буддийского монастыря Шаолинь.

– «Ушу», – это то, что мы видели? – просипел наконец-то пришедший в себя Бегер.

– Да, это великое боевое искусство. Оно зародилось в древности, в провинции Хэнань.

Тогда тринадцать буддийских монахов помогли императору Ли Шаминь удержаться на престоле, за что Шаолинь получил высочайшее соизволение содержать монашеское войско и вскоре прославился, как центр боевых искусств.

Однако спустя десять лет, военачальник Ши Юсань поджег и разрушил Шаолинь, изгнав оттуда монахов. Часть из них ушла в другие, а Цзи Цинь с сыном и еще несколько, стали ездить по стране, участвуя в таких вот представлениях и собирать средства на его восстановление.

– Весьма интересно, – переглянулись Шеффер с Бегером. – Вы можете познакомить нас с этим мастером?

– Нет ничего проще, – чуть поклонился Чжасчи. Они живут там же где и вы, в караван-сарае.

Вечером, при его посредничестве, в комнате «ученых» состоялась встреча с необычным мастером.

При ближайшем рассмотрении он оказался несколько старше, чем выглядел в цирке, бедно одетым, но полным достоинства и внутренней силы.

Шеффер от лица своих товарищей выразил восхищение мастерством Цзи Циня, Шеффер почтительно пожал ему руку, и оба изъявили желание помочь странствующим монахам.

– Каким образом? – невозмутимо поинтересовался тот.

– Мы готовы вам пожертвовать пять тысяч юаней.

– А что взамен?

– Вы научите нас, – положил Шеффер руку на плечо Бегера, – вашему искусству.

Несколько минут монах думал, – потом кивнул бритой головой, – согласен.

После этого было оговорено, где и как будет обучаться Бегер, Цзи Циню вручили задаток и оба тибетца удалились.

На следующий день, ближе к обеду, члены экспедиции были приняты регентом Далай-ламы XIV в его резиденции – дворце Потала.

Высоко вознесшийся над долиной, построенный в седьмом веке дворцовый комплекс, по праву считался одним из чудес света, являлся местом обитания всех Далай-Лам и символом Тибета. В его бесчисленных залах и хранилищах, в свитках и манускриптах хранилось вечное учение Будды, а также множество сокровищ, ценных предметов и реликвий.

Регент Джампел Еше оказался преклонного возраста благообразным старцем, никогда не покидавшим своей заоблачной страны и дал гостям милостивое согласие на ее изучение.

Те, в свою очередь, вручили ему портрет великого фюрера, переведенный на китайский «Майн кампф», в золоченом переплете и слоновой кости, украшенные инкрустацией, шахматы для юного Далай – Ламы.

– Здесь «Печать сердца» – с почтением глядя на оттиснутую на обложке свастику, – сказал регент.

– Мы обязательно прочтем этот труд, идите, и да сопутствует вам удача.

Глава 2. Загадка горы Кайлас

Второй месяц сотрудники «Аненербе» активно занимались поиском сакральных знаний, столь необходимых Германии.

Получив доступ в дворцовую библиотеку, знаток восточных письменностей Геер, сутками корпел над древнекитайскими глиняными табличками, свитками и манускриптами, фотограф и кинооператор Краузе снимал их и ритуалы лам в монастырях на пленку, а Бегер с остальными, в поте лица осваивал методику «ушу».

Спустя неделю, обобщив и проанализировав все заслуживающее внимания, под неусыпным оком Чжасчи – тобгяла, они отправились в экспедицию.

Ее многокилометровый путь, пролегал по западному нагорью Тибета, имел целью священную гору Кайлас, а также расположенные у подножья, озера Манасаровар и Ракшас-тал.

Для последователей древней тибетской религии Бон, гора Кайлас являлась сердцем древней страны Шангшунг, где зародилась эта религия. Кайлас, который в Боне назывался Юнгдрунг Гу Тзе (Девятиэтажная Гора Свастики), – был его душой, центром жизненной силы и главного принципа «Девяти Путей Бона».

Как следовало их древних писаний, здесь основатель религии небожитель Тонпа Шенраб спустился с небес на землю. Традиция Бона, изложенная в них, гласила:

«У подножия горы Юнгдрунг берут свое начало четыре реки, текущие по четырем направлениям. Гора окружена храмами, городами и парками. К югу находится дворец Барпо Согье, где родился Тонпа Шенраб, к западу и северу расположены дворцы, в которых жили его жены и дети. На востоке стоит храм под названием Шампо Лхатзе.