Владимир Исаев - Арбалет. Мистические повести Страница 2

Я с неприязнью отметил их душевную идиллию, и мне вдруг нестерпимо захотелось почувствовать в руках тяжесть моего арбалета.

– Смотрите… он очнулся! – воскликнула медсестра, заметив мой горящий ненавистью взгляд.

– Господи! Смотрит-то как страшно!

– А то, – ухмыльнулся милиционер. – Он же, сволочь, человек сорок народу положил из арбалета… и пятерых наших.

«Не ври!» – хотелось сказать мне. – «Всего-то одного, а надо было всех».

Но язык отказывался подчиняться. Казалось, он распух и заполнил собой все пространство во рту.

– Ужас! – девушка театрально округлила красивые глазки. – А ведь мальчик ещё совсем.

«Сама не далеко ушла! Старше всего года на два… практикантка, мля».

Уж кого-кого, а студенточек из нашего мединститута я за версту вижу… проблядь ещё та. Хотя и эти безотказные девочки почему-то мной всегда брезговали.

Мне на мгновенье стало так грустно и тоскливо, что по щекам поневоле потекли слезы. Но через секунду накатила новая волна ярости и слезы мгновенно высохли. Я попробовал пошевелить рукой.

– Мал, да удал, – хохотнул сержант. – А вообще он везунчик: две пули в грудь – одна возле сердца… и живой… паскуда.

– Не обзывай его, – неожиданно вступилась практикантка. – Мне его жаль… немножко.

«Ого!» – с ненавистью подумал я. – «Заработала бонус шлюшка. За это ты умрёшь последней и не сразу».

– Жаль? – искренне удивился милиционер. – А тридцать человек погибших таких же, как он пацанов тебе не жаль? А нашего сотрудника, у которого осталось трое детей, тебе тоже не жаль?

– Жаль, – тяжело вздохнула медсестра. – Мне всех жаль. Уж такая я уродилась жалостливая. Наверное, поэтому и на медицинский факультет пошла учиться.

«Как же!» – бессильно бесился я. – «Просто в нашем городишке, девкам идти больше некуда. Одна дорога: либо в медицинский институт, либо в ПТУ. Впрочем, один хрен – что там их пердолят во все щели, что там… Левая рука работает нормально – теперь нога».

– А вообще он действительно везунчик, – продолжила меж тем девушка. – Его раны удивительно быстро регенерируются. Доктора говорят – феномен. Даже вызвали какого-то профессора из Москвы. Вчера рентген показал, что все внутренние разрывы уже восстановились, а прошло всего на всего три дня.

– Да-а-а… действительно чудеса, – почесал затылок сержант. – Слушай Ленка, может, организуешь чайку? Мне-то с этим гавриком неотлучно находиться надо.

– Ага, сейчас, – разулыбалась девушка и выпорхнула в коридор.

Сержант встал, потянулся и подошёл к окну, повернувшись спиной ко мне.

«Пора!» – мелькнуло в голове и, вырвав из вены капельницу, я как на пружинах прыгнул к нему. Игла аккуратно вошла в глаз и, достигнув мозга, остановилась. Милиционер умер мгновенно, не успев понять почему.

Я стащил с него форму и положил бездыханное тело, на кровать, укрыв простыней с головой.

«Так… теперь одеться. Черт! Немного великовата… Ну да ничего… сойдёт… теперь сесть на табурет».

В коридоре послышались лёгкие шаги медсестрички.

– А вот и чай с вареньем, – весело защебетала она, прикрывая за собой дверь.

– Ой… мама…

Горло её захватила петля удавки все из той же капельницы.

Я изо всех сил потянул концы. Девушка захрипела и медленно осела на пол. Я слегка ослабил хватку. Она все ещё была жива.

Меня вновь охватило немыслимое упоение от своей власти над жизнью и смертью. Я почувствовал небывалое возбуждение. Задрав полы халатика, грубо вошёл в неё, усилив давление удавки.

Девушка на мгновенье пришла в себя, уставившись на меня огромными обезумевшими глазами, из которых медленно уходила жизнь. И это был – невероятный кайф. С последним стуком её сердца я кончил, едва сам, не лишившись чувств от яркого оргазма.

Это был мой первый половой акт с уже любимой, но уже такой мёртвой девочкой. Её красивое лицо застывшей маской смотрело в белый потолок больничной палаты. Глаза подёрнулись стеклянной поволокой и с удивлением рассматривали одиноко висящую лампу дневного света, словно в ней увидели нечто необычное. Она была прекрасна! Гораздо лучше, чем живая…

Я встал, одёрнул китель и вышел в коридор.

Вор

Жорик был мелким воришкой. Промышлял обычно автомобильными магнитолами у раззяв-водителей забывших закрыть дверцу автомобиля; да дамскими сумочками кои ловко выдёргивал из слабых рук зазевавшихся женщин. Не брезговал Жорик и выхватывать мобильники у школьников, что вечно тыкают пальцем по кнопкам социальных сетей, не замечая больше ничего вокруг.

Сам он был худ, вёрток и как-то чертовски неприметен. Никто из потерпевших так и не смог его конкретно описать. Воспоминания о его внешности были какие-то расплывчатые, смазанные, без каких-либо особых деталей… словно грабило людей приведение, а не человек из плоти и крови.

Жорику везло. Сотни краж и ни одного задержания… даже по подозрению. Вот и сегодня: выхватив сумочку у какой-то пожилой дамочки, он виртуозно скрылся по заранее обдуманному маршруту.

Теперь стоя возле мусорного бака Жорик потрошил добычу которая перекочевала в его карманы в виде десяти тысячи рублей, навороченного мобильного телефона и дорогой почти не пользованной косметички.

Жорик был доволен. Куш был не то чтобы очень жирный, но и не обычная мелочовка. Забросив сумочку в мусорный контейнер, он, весело насвистывая, направился по адресу проживания, а именно в подвальное помещение многоэтажки, где оборудовал себе уютный уголок в отопительных трубах.

Дойдя до подвальчика, Жорик озадачено остановился. Замка, который он самолично украл на рынке и повесил на дверь, почему-то на месте не оказалось. Значит, у него были гости. Ни работники ЖЭКа, ни участковый, ни за что не оставили бы столь «ценный объект» открытым. Значит: либо кто-то из них все ещё внутри либо в подвал забрался кто-то ещё. Учитывая, что времени было час ночи – второе было вероятнее всего.

Жорик хищно осклабился и, вытащив нож-выкидушку, тихонько открыл двери. В подвале было тихо. Неяркий свет редких лампочек тускло освещал проход между трубами. Слегка пригибаясь, он стал красться вдоль коридорчика к своей каморке. Вот и маленькая неприметная дверца в огороженном красным кирпичом углу подвала. Она была распахнута настежь, и внутри было темно.

Вдруг над головой у него раздался металлический лязг, и сверху закапала вода. Жорик медленно поднял взгляд к верху: там пробив ржавую трубу насквозь, торчала, мелко подрагивая опереньем, самая настоящая арбалетная стрела.

Жорик не был трусом. Жизнь в детдоме и на улице научила его крепко стоять за себя. Но теперь его сердце похолодело, и он ещё крепче зажал в кулаке финку.

– Брось нож, – раздался из темноты спокойный и какой-то безжизненный голос. – Вторая будет в лоб.

Что-то в этом голосе заставило Жорика сразу поверить, что так оно и будет через секунду другую.

Пальцы сами разжались и острая сталь, не раз выручавшая его в трудную минуту, звякнула о бетонный пол.

– Заходи сюда и закрой дверь, – приказали из темноты.

Жорик послушно прикрыл за собой створку, оказавшись в полном мраке. Загорелся яркий свет лампы, на мгновенье ослепивший его.

Проморгавшись, Жорик с изумлением уставился на тощую угловатую фигуру молодого парня лет двадцати с внушительным заряженным арбалетом в руках. Жорик открыл было рот, чтобы разразится цветастым трёхэтажным матом, но тут же его захлопнул, встретившись с тусклым ледяным взглядом молодого человека.

Это был взгляд приготовившейся к атаке змеи: холодный и смертоносный.

– Сядь, – мотнув жалом арбалета в сторону компьютерного стула-вертушки (который Жорик раздобыл все на том же рынке) сказал незнакомец. Жорик молча повиновался.

– Кто ты? – спросил незваный гость, не сводя арбалета с его живота.

Жорику стало очень неуютно.

– Я… Жорик, – просипел он изменившимся голосом, не найдя ничего лучшего для ответа.

– Это я вижу, – криво усмехнулся парень. – Кто ты по жизни? Чем занимаешься?

– Я… вор… я, – откашлявшись, наконец, смог произнести он, не сводя взгляда с наконечника стрелы.

– Во-о-ор… – задумчиво протянул парень. – Ты здесь живёшь?

Он окинул взглядом каморку, которую Жорик с большой любовью и старанием обставил уворованными вещами.

– Д-да… – заикаясь, произнёс Жорик, нутром почуяв близкую развязку.

– Что ж, – блекло улыбнулся юноша с пустыми холодными глазами. – Теперь здесь буду жить я.

Он нажал на спуск. Стрела летела на удивление медленно. Жорику казалось, что она временами даже зависала на месте. Ему вспомнилось детство. Перед глазами всплыло красивое улыбающееся лицо мамы погибшей в автокатастрофе, когда ему было пять лет.

Она весело смеялась и манила его куда-то рукой.

– Я иду к тебе мама, – прошептал Жорик и спрыгнул с кресла, неожиданно взлетев вверх.