Мариша Пессл - Ночное кино Страница 20

Хоппер проснулся и теперь зевал. Потер глаза, без удивления посмотрел, как за окном течет сельский пейзаж.

Я отдал Норе свой телефон.

– Погугли «Морган Деволль» и «Нью-Йорк». Расскажешь, что найдешь.

Прошло несколько минут – связь мерцала.

– Толком ничего, – сказала Нора. – Только генеалогический сайт какой-то. Морган Деволль жил в Швеции в тысяча восемьсот тридцать шестом году. У него был сын Генрик.

– И все?

– Имя встречается на сайте «Грешные гольфики».

Мимо пронесся указатель. «Биг-Индиан, 5».

– Это мы где? – поинтересовался Хоппер, опуская стекло.

Развернувшись, Нора с жаром поведала, что успело произойти за последние четыре часа.

– И нас уже хотели арестовать, – рассказывала она, – но Скотт был прямо рок-звезда. Вытаскивает такой буклетик, на обложке написано: «Самый великий человек, который когда-либо жил. Об Иисусе Христе для молодежи». – Она захихикала. – Шикарно.

Нора пустилась объяснять, что приключилось с медсестрой, и тут справа я заприметил «Квик-Март», дал по тормозам и свернул.

– Иди, – велел я Норе, подкатив к бензоколонке и отрубив двигатель. – Спроси, нельзя ли одолжить телефонный справочник. И купи что-нибудь перекусить. – Я вручил ей двадцатку и занялся заправкой.

С заднего сиденья, потягиваясь, выполз Хоппер.

– Что выяснили про Сандру? – прохрипел он.

– Мало чего. Она была пациенткой «серебряный код» – это самый критический уровень медобслуживания.

– Но вы не узнали, что с ней было?

– Нет.

Он, кажется, хотел спросить что-то еще, но развернулся и зашагал по стоянке, на ходу вытаскивая сигареты.

Пятый час. Солнце ослабило хватку, распустило тени, подогрело и разбавило свет.

Через дорогу посреди замусоренной и заросшей лужайки стоял белый деревенский дом. На провисшем телефонном проводе сидели две черные птички – не вороны, слишком мелкие и толстые. Динькнула дверь «Квик-Марта», я обернулся и увидел старика в зеленой фланелевой рубахе и тяжелых сапогах – он направлялся к пикапу: в кузове бурая дворняжка. Старик уселся за руль, и они выехали, нацелились вправо и, рявкнув глушителем, развернулись в опасной близости от Хоппера.

Тот будто не заметил. В меланхолическом трансе взирал на дорогу, не видя несущихся мимо машин.

Может, в том и дело – он воображает, как шагнет под колеса. Он словно стоял на берегу, готовясь броситься в реку. Не драматизируй, сказал я себе. Наверное, после явления медсестры еще не рассеялась паранойя. Перед глазами так и стояло это веснушчатое лицо – взгляд тревожный, губы обветрены, окно запотевает от дыхания, стирая девушке рот.

Хоппер затянулся, откинул волосы с глаз, посмотрел в небо, прищурился на толстых птичек. Птички на проводе размножились. Их стало семь – семь крошечных черных нот на совершенно пустом нотном листе, где линейки и целые такты проседали, висло тянулись от столба к столбу и завивались вдаль по дороге.

Снова динькнуло, и появилась Нора с грудой кофейных стаканов, желейных конфет, кукурузных чипсов и телефонным справочником. Его она расправила на капоте.

– Я купила Хопперу кофе, – прошептала она, беспокойно в него вглядевшись и предъявив мне великанский стакан. – По-моему, ему нужен кофеин.

– По-моему, ему нужны обнимашки.

Она отставила стакан, полистала справочник.

– Вот он, – изумленно прошептала Нора.

Я подошел и заглянул.

– Следующий съезд, – сказала Нора, щурясь на телефон.

До усадьбы Ливингстон мы полтора часа тряслись по грунтовкам. Темнело, небо вылиняло до гематомной синевы. На Бентон-Холлоу-роуд не было ни уличных указателей, ни номеров домов, ни фонарей, ни даже разметки – лишь тусклые фары моей машины не столько отталкивали надвигающийся мрак, сколько нервно в нем шарили. Слева возвышалась стена сплошных кустов, колючих и непроходимых; справа простиралась черная земля – взъерошенные поля, выцветшие домики, – и только одна крылечная лампочка точкой светилась в ночи.

– Вот, – взволнованно шепнула Нора, указывая на провал в живой изгороди.

На железном почтовом ящике – ни номера, ни имени.

Я свернул.

Узкая гравийная дорожка шла вверх через густые заросли – места едва хватало человеку, не говоря о машине. Дорожка забирала все круче, я жал на газ, и машина неудержимо вибрировала, словно космический челнок при попытке преодолеть звуковой барьер. Длинные тонкие ветви хлестали ветровое стекло.

Спустя где-то минуту мы вскарабкались на гребень холма.

И я тотчас вдарил по тормозам.

Вдалеке, за неопрятным газоном, забившись между высоких деревьев, стоял деревянный домишко, до того обветшалый, что мы онемели.

Белая краска потрескалась и облупилась. В черепичной крыше зияла черная рана, окна чердачного этажа выбиты и обгорели до черноты. Во дворе рухнуло дерево, и возле него в палой листве валялись детские вещи – коляска, трехколесный велосипед, а в темном углу лопнувшим волдырем раззявился старый пластиковый бассейн.

Застывший в тенистом мраке дом был до того зловещ, что я машинально выключил двигатель и фары. Одинокая лампочка на веранде освещала завалившиеся набок качели и старый кондиционер. Где-то в задней комнате горела другая лампочка – прямоугольное окошко светилось плотно задернутыми мятно-зелеными шторами.

Этот человек, Морган Деволль, – он ведь совершенно лишен контекста. Мы послушались совета абсолютно незнакомой женщины, которая, если вспомнить, как она бросилась нам под колеса, не то чтобы блещет здравым умом.

Сбоку у сарая стояли пикап и старый серый «бьюик» – из кузова свесился кусок полиэтилена.

– И что? – нервно спросила Нора, куснув ноготь.

– Еще раз обсудим план, – ответил я.

– «План»? – хохотнул Хоппер, склонившись между нами. – План у нас простой. Разговариваем с Морганом Деволлем, выясняем, что он знает. Пошли.

Я и рта не успел раскрыть, как он выбрался из машины, грохнул дверцей и зашагал по двору. Серое шерстяное пальто захлопало на ветру; Хоппер шагал, пригнув голову, и походил на сумрачного персонажа из комиксов, готового обрушить на обитателей дома жестокую месть.

– Из мира мертвых он явно вернулся, – пробормотал я. – Что ты ему в кофе подсыпала?

Нора возилась с дверной ручкой и не ответила – мельтешила она, точно младшая сестра, которая боится, что все уйдут вперед, а ее не подождут. Наконец она выбралась из машины и побежала за Хоппером.

Я не спешил. Пусть на разведку идут они – скромные рядовые, которые ищут мины до приезда генерала.

Слышались только их шаги – тихий хруст хвороста на палой листве и траве. Может, виновата чешуя облупленной краски, но дом смахивал на живую рептилию, что притаилась в засаде за деревьями, наблюдая за нами одиноким глазом горящего окна.

Где-то вдалеке гавкнула собака.

Хоппер уже добрался до крыльца, так что я тоже вышел из машины. Он обогнул кондиционер, открыл дверную сетку и постучал.

Никто не ответил.

Он постучал снова, подождал; ветер взметнул листву на газоне.

Ответа по-прежнему не было. Хоппер отпустил сетку – она стукнула о косяк – и спрыгнул в клумбу, где щетинились мертвые стебли и клубком свернулся садовый шланг. Прикрывшись обеими руками, Хоппер заглянул в окно.

– Кто-то дома есть, – прошептал он. – В кухне телик работает.

– Что они смотрят? – тихо спросил я.

Миновав гигантское упавшее дерево, а затем Нору, я наклонился – в траве что-то лежало ничком. Оказалось, старый плюшевый медведь.

– А что? – обернулся Хоппер.

– Поймем, что за люди. Если хардкорное японское аниме, дела плохи. А если спецвыпуск Барбары Уолтерс[28]…

– По-моему, повтор «Цена верна»[29].

– Час от часу не легче.

Хоппер на цыпочках вернулся на крыльцо и на сей раз заметил заскорузлый дверной звонок. Дважды нажал.

Внезапно торопливо защелкали замки, скрежетнула цепочка, дверь ахнула, и за сеткой появилась немолодая блондинка – мешковатые серые треники, заляпанная синяя футболка, исполосованные перекисью волосы затянуты в хвост.

– Добрый вечер, мэм, – сказал Хоппер. – Простите, что оторвали от ужина. Мы ищем Моргана Деволля.

Она подозрительно оглядела его, выгнула шею и посмотрела на меня.

– Зачем вам Морган?

– Просто поболтать, – безмятежно пожал плечами Хоппер. – Всего на пару минут. Мы из «Брайарвуда».

– Моргана нет дома, – огрызнулась женщина.

– А не знаете, когда вернется?

Она сощурилась:

– Ну-ка брысь с нашего участка, не то полицию вызову.

Она уже собралась грохнуть дверью, но тут за спиной у нее возник мужчина.

– Что случилось?

Говорил он тихо и любезно – неожиданный контраст с этой женщиной, очевидно его женой. Он был существенно ниже ее и на вид моложе, чуть за тридцать; плотный, в линялой голубой фланели, аккуратно заправленной в джинсы, рукава засучены. Темные волосы ежиком, широкое красное лицо – не уродливое, не красивое, обыкновенное. Как у миллионов прочих.