Карин Жибель - Укус тени Страница 20

Она кладет на полку щетку для волос и затем еще раз смотрит на свое отражение в зеркале.

— Ты очень красивая.

Ты — тоже.

Лидия, радостно улыбаясь, несколько секунд любуется своим лицом.

— Ты идешь со мной? Наш враг ничего не ел аж с субботы… Он, наверное, умирает от голода! А я, между прочим, побегала вчера по магазинам. — Она лукаво улыбается и добавляет: — И у меня для него есть небольшой сюрприз!

На часах — ровно десять утра. Вчера она не соизволила явиться на «судебное заседание» и подсудимому опять пришлось томиться в одиночестве.

Войдя в подвал, Лидия видит, что ее пленник свернулся клубочком на одеяле, как собачонка на коврике. Она улыбается ему фальшивой улыбкой.

— Я принесла тебе обильный завтрак! — сообщает она. — Вкусный кофе, свежий хлеб, масло и джем…

— Мерзавка!

— О-о, я вижу, что ты еще не потерял дара речи, Бен! Это хорошо… Ну что, ты подумал?

— Я хочу есть.

— Знаю, но меня это не волнует. Ты подумал над тем, о чем я говорила тебе в прошлый раз? Обещаю: если ты сознаешься, я дам тебе что-нибудь поесть…

— Иди в задницу!

— Какой ты сегодня грубый! Куда подевалась твоя вежливость, Бен?

— Я бросил ее в унитаз и спустил воду!

— Понятно. Но ты мог хотя бы побриться… Заставь себя сделать это ради своего судьи!

Бенуа поднимается на ноги, и Лидия тут же отходит на три шага назад.

— Ну и свирепая же у тебя рожа, дорогой Бенуа… Хочешь на себя посмотреть?

Лидия начинает что-то искать в одной из лежащих на стеллажах картонных коробок.

— Куда же я его положила? — ворчит она.

— Что ты там ищешь? — громко спрашивает Бенуа. — Свои мозги?

— A-а… Вот он!

Она приближается к решетке, держа в руках старенький фотоаппарат «Поляроид».

— Улыбнитесь, господин майор… Фотография для потомков!

Вспышка ослепляет Бенуа, и он, зажмурившись, с недовольной гримасой отворачивается.

— Снято! Пара минут — и ты увидишь, на кого ты стал похож после недельного пребывания за этой решеткой… Надеюсь, ты сможешь оценить, как сильно изменился! Еще несколько дней — и ты превратишься в жалкое подобие человека…

Она машет в воздухе снимком, чтобы тот побыстрее высох, а Бенуа тем временем снова садится на одеяло. Лидия с удовольствием констатирует, что ее пленник, по-видимому, скоро превратится из двуногого в четвероногое существо.

— На вот, смотри…

Она бросает фотографию между прутьями решетки, но Бенуа не обращает на снимок ни малейшего внимания.

— Ты не хочешь взглянуть на свою рожу, Бен?

— Иди в задницу!

— А может, перестанем обмениваться любезностями и поговорим серьезно? Ты готов к серьезному разговору со мной? Как это у вас, полицейских, называется — «сесть за стол»? Дурацкое выражение! Оно кажется еще более дурацким после того, как несколько дней поголодаешь, да?

Бенуа делает вид, что очень внимательно разглядывает подвальное окошко. Лидия чувствует, как в нем нарастает гнев, и ей кажется, что он излучает этот гнев подобно электромагнитным волнам.

— Может, мне нужно направить тебе яркий свет прямо в лицо?

— Что тебе больше всего нужно — это обратиться к психиатру, причем как можно быстрее!

— Дело в том, что я и так уже посещаю психиатра, — бесстрастно отвечает Лидия и добавляет: — Еженедельно…

— Значит, это не психиатр, а шарлатан! Обратись к какому-нибудь другому психиатру!

— Еженедельно… Вот уже почти пятнадцать лет…

Ее голос меняется, в нем появляются злобные нотки. Ситуация, похоже, становится опасной.

Бенуа не ошибся: повернув голову, он с удивлением видит, что Лидия идет в сторону лестницы.

— Что с тобой случилось, дорогая моя Лидия? Тебе стало страшно? Ты уже покидаешь меня?

— Я еще вернусь, дорогой мой Бенуа! У меня для тебя сюрприз! Штуковина, которая придется сейчас как нельзя кстати… С ее помощью я очень быстро заставлю тебя во всем признаться… Вот увидишь!

Бенуа начинает ходить взад-вперед по своей «клетке».

«Мне не следовало перегибать палку», — с досадой думает он.

Да, не следовало. Еще как не следовало.

Вскоре снова раздается стук каблуков. Бенуа видит, как по лестнице проворно спускаются стройные ножки. В следующий момент он замечает, что Лидия держит в правой руке какой-то предмет. Его натренированный взгляд — взгляд полицейского — тут же определяет, что это такое, и он поспешно отходит подальше, к самой стене.

— Не делай этого! — вопит он.

Лидия направляет принесенный ею предмет в его сторону и…

Бенуа пытается защитить лицо руками, но от такой защиты, конечно же, очень мало толку. На его голову обрушиваются нейтрализующий газ и электрический разряд. Он, вскрикнув, падает на пол.

— Я научу тебя быть вежливым, Бен…

Бенуа стонет, скорчившись от боли. Он закрывает ладонями лицо и слышит, как поворачивается ключ в замке и как каблуки топают по направлению к нему, но уже ничего не видит. Он не может даже пошевелиться.

— Неплохой агрегат, правда? Шандарахает так, что запоминается надолго… Это — последний писк в области средств самообороны! Мне пришлось выложить за эту штуковину пятьсот евро, но я об этом ничуть не жалею! Мне кажется, что она даже лучше пистолета. Может, попробуем еще разок, майор?

Пленник вновь получает разряд — на этот раз в живот — и, трясясь всем телом, вопит во всю глотку. Лидия хватает Бенуа за запястья и тащит его с удивительной для такой хрупкой женщины силой к решетке. Затем она пристегивает пленника к металлическим прутьям. Бенуа — все еще лежащий на полу, ослепленный, в наручниках — то и дело издает хриплые душераздирающие звуки.

Лидия садится возле него на одеяло. Она смотрит, как он мучается, — смотрит молча и с улыбкой.

Из закрытых глаз Бенуа, находящегося под воздействием нейтрализующего газа, непрерывным потоком текут слезы. Его дыхание напоминает дыхание астматика в период кризиса.

Лидия, чтобы чем-то заполнить время, закуривает сигарету, а затем начинает гладить ладошкой руку Бенуа — ту, что ближе к ней.

Бенуа смутно слышит, как она тихонько насвистывает.

Через четверть часа он приходит в себя и с большим трудом открывает глаза. Из них все еще текут слезы.

— Тебе уже лучше, Бен? Это было ужасно, не правда ли?

Бенуа шмыгает носом, пытается поднести руку к лицу и только тут замечает, что он вновь пристегнут наручниками к решетке. Он сгоряча, приложив максимум усилий, дергает руками, но добивается лишь того, что его тело пододвигается почти вплотную к решетке.

— Замечательно… Теперь я уверена, что ты будешь более покладистым! Итак, расскажи мне сначала, какие надругательства ты совершил над Орелией…

Бенуа трется пылающей щекой о плечо, искоса поглядывая на свою мучительницу покрасневшими, все еще слезящимися глазами.

— Никакие, — бормочет он. — Я ее вообще никогда не видел…

Лидия берет свою «штуковину» и снова поворачивается к Бенуа.

— Может, хочешь еще, подонок?

— Нет! Я клянусь тебе, что…

Третий разряд. Очень сильный. Прямо в грудь.

К воплям пленника добавляются крики Лидии: она на чем свет стоит ругает Бенуа, требует, чтобы он во всем признался, угрожает. Однако ей так ничего и не удается добиться.

Четвертый разряд.

В затуманившемся рассудке Бенуа мелькает только одна более или менее четкая мысль: «Если я соглашусь с тем, что это я убил Орелию, мне конец».

После пятого разряда — более сильного, чем все предыдущие, — он полностью теряет сознание.

Она терзала его довольно долго — едва ли не до полудня.

Долго, но безрезультатно.

Он оказался гораздо более упрямым и выносливым, чем она предполагала.

Бенуа сейчас лежит на полу без сознания.

Но убивать его нельзя — нельзя до тех пор, пока он не расскажет, где находится Орелия.

Лидия испробовала на нем все имеющиеся у нее средства воздействия: нейтрализующий газ, электрические разряды в туловище и голову, удары руками и ногами. Он ведь не может защищаться, и ей очень легко причинять ему боль.

Но он так ни в чем и не признался.

Как он смог все это выдержать? Просто невероятно…

Она неотрывно смотрит на него. Ей приятно видеть, что этот гнусный убийца мучается.

На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра он наверняка обо всем расскажет.

Лидия запирает решетчатую дверь, выключает свет и уходит из подвала.

Бенуа просыпается. Несколько минут он лежит совершенно неподвижно. Вокруг — темнота. У него так болят глаза и кожа, как будто их обожгли пламенем. Все его тело покрыто гематомами.

Он вдруг замечает, что на его руках уже нет наручников и что он по пояс голый.

Видимо, как раз из-за холода он сейчас и очнулся, выйдя из спасительного для него забытья.