Джеффри Дивер - Собиратель костей Страница 20

И он опустил голову на мягкую подушку.

Глава седьмая

Микроавтобус мчался по направлению к грязным закопченным районам Уолл-стрит в деловой части Нью-Йорка.

Пальцы Амелии Сакс нервно постукивали по рулю, когда она пыталась представить себе то злосчастное место, где томилась бедная Ти-Джей Колфакс. Амелии казалось, что найти женщину просто невозможно. Приближающийся финансовый центр города сейчас показался ей невероятно огромным, полным крошечных переулков и тупиков, весь усеянный люками, дверями и бесконечными черными окнами.

В любом из этих мест можно спрятать заложника.

Перед мысленным взором Сакс все еще стояла рука, торчащая из холмика возле железнодорожного полотна. И блеск кольца с бриллиантом, надетого на окровавленную кость пальца. Амелии были знакомы такие кольца: подобные украшения покупают сами себе богатые одинокие девушки. Будь у нее побольше денег, она приобрела бы себе нечто похожее.

Сейчас она мчалась на юг, лавируя в потоке машин и уклоняясь от столкновения с многочисленными велосипедистами.

Даже в такой солнечный сияющий жаркий день эта часть города казалась холодной и мрачной. Мрачные здания отбрасывали глубокую тень, а их серые стены покрывали темные подтеки, напоминавшие свернувшуюся кровь.

Сакс сбросила скорость до сорока миль, вписалась в поворот и, несколько раз подпрыгнув на выщербленном асфальте, машина снова помчалась вперед.

«Великолепный двигатель», — подумала Амелия и решила попробовать, как он покажет себя на скорости семьдесят миль в час.

Еще будучи подростком, Эми Сакс, пользуясь тем, что отец, уставая на дежурстве, ложился спать, зажимала в ладони ключ от его «Камаро» и невинным тоном осведомлялась у матери, не надо ли что-нибудь купить в магазине. Не успевала та ответить отрицательно или порекомендовать дочери сесть на поезд, как девочка исчезала и через секунду уже неслась в отцовской машине по проселочным дорогам.

Возвращалась она часа через три и, конечно же, без продуктов. Эми потихоньку пробиралась в дом, где ее встречала рассерженная мать, читавшая ей пространные нравоучения. Суть их сводилась к тому, что ранняя беременность — штука нежелательная, что материнство в таком возрасте преждевременно состарит Эми, и тогда с мечтами о карьере фотомодели можно будет распроститься навсегда. Однако в конце концов мать выяснила, что ее дочка не спит с кем попало, а вместо этого летает на машине по окрестностям со скоростью сто миль в час. Она рассердилась еще больше, и теперь характер ее нотаций претерпел незначительные изменения: мать предупреждала Эми, что та неминуемо попадет в аварию и изуродует лицо, что также поставит крест на возможности стать той же фотомоделью.

Когда Эми подросла и получила водительские права, дела пошли еще хуже.

Теперь ей очень нравилось мчаться в узких промежутках между огромными грузовиками, уповая лишь на то, что ни их водители, ни пассажиры не откроют дверей.

Когда ты в движении, тебя трудно поймать…

Лон Селитто сосредоточенно мял короткими толстыми пальцами свое лицо и, совершенно не обращая внимания на скорость, с которой двигался их микроавтобус, беседовал со своим напарником о ходе расследования. Со стороны он напоминал главного бухгалтера, согласующего с подчиненным нюансы какого-нибудь финансового отчета. Что касается Бэнкса, то тот перестал бросать вожделенные взгляды на глаза и губы Амелии, а лишь ежеминутно смотрел на показания спидометра.

Они лихо свернули под Бруклинский мост. Сакс сейчас думала о содержавшейся в плену женщине. Постукивая своими неухоженными пальцами по рулю, она представляла себе роскошный маникюр Ти-Джей. И снова перед ее глазами встала торчащая из земли белая ветвь руки с кольцом на окровавленной кости.

— По-моему, он просто чокнутый, — неожиданно выпалила Сакс, лишь бы избавиться от навязчивого видения.

— Кто? — удивился Селитто.

— Райм.

— Что до меня, — добавил Бэнкс, — он мне кажется похожим на Говарда Хьюза, только помоложе.

— Да, он действительно сегодня выглядел неважно, — согласился Селитто, — а раньше ведь был красавец-мужчина. Хотя это и неудивительно, учитывая то, через что ему пришлось пройти. Кстати, Сакс, где вы научились так водить машину?

— На службе, — буркнула Амелия. — Причем никто меня не просил, а только приказывал. Как вот вы сегодня. А что, он действительно когда-то был выдающимся криминалистом?

— Райм? Он был более чем выдающимся. Если самый талантливый криминалист в год мог разобраться с парой сотен трупов, то Линкольн без труда справлялся с четырьмястами. Даже тогда, когда уже стоял во главе следственного управления. Взять хотя бы Перетти. Он неплохой парень, но занимается от силы одним делом в две недели, да и то при условии, что оно попадет на страницы всех центральных газет. Только я вам ничего не говорил, офицер.

— Конечно, нет.

— А Райм вникал буквально во все. Если у него не было текущих дел, он просто ходил по городу.

— Зачем?

— Просто ходил. Присматривался, кое-что покупал, кое-что подбирал. В общем, собирал разные вещи.

— Какие вещи?

— То, что чаще всего оказывается вещественными доказательствами. Образцы почвы, продукты питания, журналы, колпаки с автомобильных колес, обувь, лекарства, растения… Вы называете любой предмет, и он находит его в своем каталоге или вносит туда. Поэтому, когда в ходе расследования появляются вещественные доказательства, Райм лучше всех знает, где был преступник и чем занимался.

— А в роду у него были полицейские?

— Нет. Отец — ученый, работал в национальной лаборатории, что-то изобретал, насколько я помню.

— Значит, Райм тоже хотел пойти по его стопам и стать ученым?

— Да, у него две ученые степени: в области химии и истории. Я, правда, сам не знаю, почему он посвятил себя именно этим предметам. Родители его умерли давно, лет пятнадцать назад. Братьев и сестер нет. Родился и вырос он в Иллинойсе, поэтому его и назвали Линкольном.

Амелии захотелось спросить, женат ли он или, может быть, когда-то раньше состоял в браке, но она сдержалась и вместо этого неуверенно начала:

— Скажите, а он всегда такой…

— Смелее, офицер.

— С говнецом вместо характера?

Бэнкс рассмеялся.

— Моя мама про таких говорила «завернутый», — улыбнулся Селитто. — Пожалуй, это словечко лучше всего характеризует Райма. Он действительно свернут на своем любимом деле. Как-то раз, я помню, его придурковатый помощник обработал люминолом, — а это реактив для анализа крови — отпечаток пальца. Ну, немного перепутал с нингидрином. Короче говоря, отпечаток был потерян. Так Райм его уволил в ту же секунду. В другой раз полицейскому захотелось отлить на месте преступления, и он, после того, как сделал свое дело, додумался спустить воду в унитазе. Вы бы видели, как разбушевался Райм! Он велел несчастному копу разобрать унитаз и вернуть все то, что находилось в нем в тот момент, когда они прибыли на место преступления. — Селитто улыбнулся. — Но тот полицейский тоже оказался с гонором. «Ничего делать не буду, — говорит, — я, между прочим, лейтенант». На что Райм ему преспокойно отвечает: «Неужели? А у меня для вас новости. С этой минуты вы не лейтенант полиции, а сантехник низшего разряда». Я могу рассказывать такие истории бесконечно… Послушайте, офицер, вы, как мне кажется, уже разогнались до восьмидесяти миль!

Они пронеслись мимо здания полицейского управления, и Амелия с грустью подумала: «А ведь я сейчас должна была сидеть здесь, слушать лекции, знакомиться с новыми товарищами, наслаждаться прохладным воздухом кондиционеров».

В этот момент ей удалось обойти таксиста, намеревавшегося просочиться на красный свет.

Господи, ну и жарища! Душно, просто пекло какое-то! Самое мерзкое время суток. И настроение под стать погоде, так и бросает то вверх, то вниз, как грязные потоки воды в Гарлемских фонтанах. Пару лет назад Амелия с приятелем справляли Рождество «по сокращенному графику». У них был всего один свободный час, с одиннадцати вечера до полуночи. Погода стояла прохладная — всего четыре градуса. Они с Ником расположились в Рокфеллер-Центре на свежем воздухе возле катка, пили горячий кофе и бренди. Еще тогда они дружно пришли к мнению, что лучше провести в таком режиме целую неделю, чем пережить один-единственный августовский день в городе.

Наконец показалась и Перл-стрит. Амелия еще издалека заметила командный пост Хауманна. Оставив на асфальте черные восьмифутовые полосы тормозного пути, она втиснула машину между его автомобилем и полицейским автобусом.

— Черт возьми, а вы прекрасно водите, — похвалил ее Селитто, вылезая из микроавтобуса. Сакс испытала чувство удовлетворения от того, что вспотевшие от напряжения руки Бэнкса оставили на двери мокрые отпечатки.