Стивен Кинг - Долорес Клэйборн Страница 20

«Да, — сказала я, — но я не знаю, как с ним расквитаться за это».

Клик-клик-клик. Перед ней стояла чашка чая, и она прервалась, чтобы сделать глоток. Потом наступили времена, когда она пыталась пить чай правым ухом, но в 62-м она была еще острой, как бритва моего отца. Когда она смотрела на меня, ее глаза, казалось, видели насквозь.

«И что в этом хуже всего, Долорес? — спросила она наконец, отставляя чашку и опять принимаясь за вязанье. — Не для Селены или для мальчиков, а для тебя?»

«Этот сукин сын смеется надо мной, — сказала я. — Вот что больше всего меня бесит. Он знал, что я пойду в банк и что я найду там, и смеялся надо мной».

«Может, тебе это кажется», — сказала она.

«Какое мне дело? Я чувствую так».

«Да, — согласилась она, — чувство важнее всего. Я согласна. Продолжай, Долорес».

Что значит «продолжай»? Я рассказала ей все. Но нет, не все — что-то еще вылезало, как чертик из коробочки.

«Он не смеялся бы так, — сказала я, — если бы знал, что пару раз я чуть не остановила его часы».

Она спокойно смотрела на меня. Тени продолжали плясать по ее лицу и мешали видеть глаза, и я опять подумала о тех трех сестрах.

«Я боюсь, — сказала я, — не его, а себя. Если я поскорее не увезу отсюда детей, случится что-то плохое. Я это знаю. Внутри меня сидит такая штука и давит на меня».

«Это глаз? — спросила она спокойно, и меня как холодом сковало. Как будто она пробила дырку в моем черепе и заглянула прямо в мои мысли. — Что-то вроде глаза?»

«Откуда вы знаете?» — прошептала я, вся дрожа.

«Знаю, — она начала вязать новый ряд. — Я все про это знаю, Долорес».

«Ну вот… я могу забыть про деньги и про все… и делать это».

«Чушь, — сказала она, и ее спицы мелькали, клик-клик-клик. — Мужья умирают каждый день, Долорес. Может, один из них умер прямо сейчас, пока мы тут с тобой говорим. Умирают и оставляют свои деньги женам, — она довязала ряд и посмотрела на меня, но я по-прежнему не видела ее глаз из-за теней, которые вились по ее лицу, как змеи. — Я-то это знаю. Посмотри, что со мной произошло».

Я молчала. Мой язык прилип к нёбу, как пережаренная котлета к сковороде.

«Несчастный случай, — произнесла она наставительно, — иногда лучший друг женщины».

«Что это значит?» — смогла я кое-как прошептать.

«Да что угодно, — сказала она и улыбнулась. Нет, Энди, ухмыльнулась, и от этой ухмылки у меня мороз прошел по коже. — Просто помни, что твое — это твое, а его — тоже твое. Если он попадет в катастрофу, его деньги станут твоими. На этот счет в нашей великой стране есть закон».

Тени пропали, и я наконец смогла заглянуть ей в глаза. То, что я увидела, заставило меня отвернуться. Снаружи Вера была холодна, как кусок льда, но внутри у нее было горячее, чем в центре лесного пожара. Чересчур горячо, чтобы долго на это смотреть.

«Закон — хорошая штука, Долорес, — сказала она. — И то, что скотина в человеческом обличье может попасть в катастрофу, — тоже не так уж плохо».

«Вы говорите…» — начала я, уже чуть громче.

«Я ничего не говорю, — перебила она. В те времена, когда Вера решала закончить разговор, она захлопывала его, как книжку. Она положила вязанье в корзину и встала. — Хотя вот что я скажу: ты никогда не застелешь постель, пока будешь сидеть на ней. Я сейчас спущусь и приготовлю чай. Когда закончишь, спускайся и попробуешь яблочного пирога, который я привезла с материка. Если тебе повезет, добавлю еще ванильного крема».

«Хорошо», — сказала я. В голове у меня все кружилось, но кусок пирога показался мне как раз тем, что мне нужно. Впервые за последние недели я чувствовала настоящий голод.

Вера дошла до двери, потом повернулась ко мне.

«Мне не жаль тебя, Долорес, — сказала она. — Ты не сказала мне, что беременна, когда устраивалась на работу, а ведь ты была. Я вычислила это. Сколько было к тому времени, три месяца?»

«Шесть недель, — поправила я шепотом. — Селена родилась чуть раньше».

«И что в таких случаях делают разумные девушки на Высоком острове? Конечно, скрывают все. Этому тебя мать научила? Плохо, что она не научила тебя вот чему: хныканье не спасет твою дочь от этого вонючего старого козла и не вернет твоих денег. Но мужчины, особенно пьющие, часто попадают в катастрофы. Они падают с лестницы, засыпают в ванне или влетают в дерево на своем «БМВ», когда спешат домой из Арлингтон-Хайтс от любовницы».

С этими словами она вышла и закрыла дверь. Я застилала постель и думала о том, что она сказала… о том, что не так плохо, когда скотина попадает в катастрофу. Я начинала видеть то решение, которое было прямо передо мной, и разглядела бы его сразу же, если бы мои мысли не метались в панике, как воробьи на чердаке.

Но когда мы попили чай и я проводила ее наверх, кое-что в моей голове прояснилось. Я хотела расквитаться с Джо, хотела отобрать деньги моих детей. Если бы он попал в какую-нибудь катастрофу, это было бы то, что надо. Деньги, которые я не могу получить, пока он жив, вернулись бы ко мне. Он оказался хитрее, чем я думала, но одного он не учел — что он может когда-нибудь умереть.

И все перейдет ко мне как к его жене.

Когда я вечером покинула Пайнвуд, дождь уже кончился, и я шла медленно. Где-то на полпути я вспомнила про старый колодец за деревянным сараем.

Когда пришла, дома никого не было — мальчишки где-то играли, а Селена помогала миссис Девере в прачечной — знаете, она той осенью перестирала все белье в гостинице. Где Джо, я не знала и не хотела знать. Грузовика его не было, и, учитывая грохот, с каким он ездил, я узнала бы о его возвращении.

Я постояла минуту, глядя на записку, оставленную Селеной. Странно, от каких мелочей зависит то, что мы делаем. Даже сейчас я не уверена, хотела ли я тогда убить Джо. Да, я пошла смотреть этот колодец, но это была скорее игра, как у детей. Если бы не эта записка Селены, я могла бы не сделать этого и… кто знает, что тогда было бы. Но Селена этого не узнала и не узнает.

Записка была такая: «Мама, я пошла к миссис Девере с Синди Бебкок помочь со стиркой — у них сейчас много постояльцев, а ты знаешь про ее артрит. Она очень меня просила. Вернусь к ужину. Целую».

Я знала, что за это она получит всего долларов шесть или семь, но знала и то, что она была бы рада работать и бесплатно, лишь бы уйти из дома, и с радостью устроиться в гостиницу горничной, если будет такая возможность. Деньги есть деньги, даже на нашем острове, и, конечно, миссис Девере возьмет ее на работу — Селена никогда не ленилась и не боялась запачкать руки.

Иными словами, она была такой же, как я в ее возрасте, а поглядите на меня сейчас — ведьма с согнутой спиной, вечно глотающая анальгин от болей в спине. В пятнадцать лет Селена еще не знала этого, как и я в свое время, но я не хотела, чтобы она шла по моему пути. Я читала ее записку снова и снова и думала, что не допущу этого, даже если мне придется умереть. Но я надеялась, что с нас хватит и смерти Джо.

Я положила записку на стол и надела резиновые сапоги. Потом пошла к белому камню, где мы с Селеной сидели после моего разговора с Джо. Дождь прекратился, но с кустов смородины все еще стекала вода, и в ветвях повисли дождевые капли. Они были похожи на бриллианты Веры Донован, только поменьше.

Эти заросли тянулись на пол-акра, и я была рада, что на мне сапоги и ветровка, — из-за сырости и из-за убийственных колючек. В конце 40-х там росли цветы и кое-какие овощи, но спустя шесть лет после того, как мы переехали в этот дом — его оставил Джо его покойный дядя Фредди, — колодец высох, и все это погибло. Джо пригласил Питера Дойона, и тот вырыл новый колодец с западной стороны дома.

Колючки цеплялись за мою куртку, но я шла вперед, разыскивая глазами дощатую крышку старого колодца. Я порезала руки в трех или четырех местах, и пришлось опустить рукава.

Наконец я нашла эту чертову штуку, едва не свалившись в нее. Я наступила на что-то, полускрытое травой, раздался треск, и я отпрянула прежде, чем доска провалилась вниз. Если бы я упала вперед, крышка бы не выдержала.

Я опустилась на корточки, заслоняясь рукой от проклятых колючек, и стала рассматривать колодец. Крышка была футов четырех в поперечнике; доски уже все побелели и прогнили.

На ощупь они были, как лакричный корень. Доска, на которую я наступила, сломалась и почти раскололась. Тогда я весила сто двадцать, а Джо фунтов на пятьдесят больше.

В кармане у меня был платок. Я повязала им верхушку ближайшего к колодцу куста, чтобы потом отыскать его. После этого я пошла к дому. Той ночью я спала как убитая и не видела страшных снов впервые с того дня, когда узнала от Селены, что с ней сделал ее отец.