Робин Кук - Грань риска Страница 20

— Я в солярии, девочка, — донесся издалека голос Джойс. Поднявшись по главной лестнице на второй этаж, Ким прошла по длинному центральному коридору и оказалась в комнате, где ее мать проводила большую часть времени. Это действительно был солярий — с тремя стеклянными стенами. С юга дом окаймляла лужайка, на восток открывался захватывающий вид бескрайнего океана.

— Ты даже не сняла форму, — заметила Джойс. В ее тоне проскользнули нотки осуждения, которые могла почувствовать только дочь.

— Я прямо с работы, — начала оправдываться Ким. — Выехала пораньше, чтобы не попасть в пробку.

— Надеюсь, ты не натащила из своего госпиталя микробов, — закапризничала Джойс. — Не хватало только мне еще раз заболеть.

— Я не имею дела с инфекционными больными, — возразила Ким. — Думаю, в нашем отделении существенно меньше бактерий, чем здесь.

— Ну, не скажи, — недовольно проговорила Джойс. Эти две женщины редко сходились во мнениях. Лицом и волосами Ким удалась в отца. У матери было широкое лицо с глубоко посаженными глазами, нос орлиный, с горбинкой. Волосы, когда-то черные, теперь изрядно поседели. Мать никогда не пользовалась косметикой. Кожа бледная, как мрамор, хотя на дворе разгар лета.

— Я вижу, ты еще в халате, — заметила Ким. Она сидела на диване напротив матери, устроившейся в кресле-качалке.

— Мне совершенно незачем переодеваться, — ответила Джойс. — К тому же я неважно себя чувствую.

— Это надо понимать так, что папы опять нет дома. — Ким хорошо знала состояние семейных взаимоотношений.

— Твой отец вчера вечером уехал ненадолго по делам в Лондон.

— Очень жаль.

— Это не имеет никакого значения. Когда он здесь, он точно так же игнорирует мое присутствие, — посетовала Джойс. — Ты хотела его видеть?

— Да, надеялась, — ответила Ким.

— Он приедет в четверг. Если захочет, — с горечью добавила Джойс.

Ким уловила в тоне матери нотки жалости к себе.

— Он уехал с Грейс Тейтерс? — спросила Ким. Грейс была личной помощницей отца, одной из многих в длинной череде личных помощниц.

— Конечно, Грейс поехала с ним, — не скрывая злости, процедила сквозь зубы Джойс. — Джон ведь без нее не способен завязать шнурки на ботинках.

— Если это так тебя раздражает, то зачем ты это терпишь, мама? — спросила Ким.

— По сути дела, у меня нет выбора, — ответила Джойс.

Ким прикусила язык. У нее сразу испортилось настроение. С одной стороны, она очень жалела мать из-за того, что ей приходилось переживать, с другой — испытывала раздражение и злилась на нее за то, что она с упоением играла роль жертвы. У отца постоянно случались романы на стороне, которые он более или менее тщательно скрывал. Сколько Ким помнила, он всегда был таким.

Меняя тему разговора, Ким спросила мать об Элизабет Стюарт.

От неожиданности Джойс вздрогнула, с носа упали и повисли на цепочке очки, которые до этого едва держались на его кончике.

— Что за странный вопрос! — воскликнула Джойс. — Зачем тебе что-то о ней знать?

— Я случайно нашла ее портрет в винном погребе дедушки, — ответила Ким. — Меня он просто поразил, тем более что у нас с ней одинаковый цвет глаз. Потом до меня дошло, что я очень мало, почти ничего о ней не знаю. Ее действительно повесили за колдовство?

— Я бы не хотела говорить об этом, — отрезала Джойс.

— Но, мама, почему?

— Это запретная тема.

— Тебе бы следовало напомнить об этом твоему племяннику Стентону, — огрызнулась Ким. — Он поднял эту тему на ужине совсем недавно.

— Я и в самом деле напомню ему об этом, с его стороны это непростительно, он должен уметь держать язык за зубами.

— Но почему это запретная тема? Ведь прошло столько лет.

— Здесь нечем гордиться, — ответила Джойс. — Это было очень прискорбное событие.

— Вчера я прочитала кое-что о салемских процессах над ведьмами, — продолжала Ким. — Существует масса литературы. Но нигде не упоминается имя Элизабет Стюарт. Я начинаю сомневаться, была ли она причастна к этому делу.

— Насколько я понимаю, была, — сказала Джойс. — Но давай оставим тему. Скажи только, как тебе удалось найти портрет?

— В замке, — ответила Ким. — В субботу я была в имении. Мне пришло в голову переехать в старый дом и жить там.

— Господи, да зачем тебе это нужно? Этот дом так мал!

— Из него можно сделать конфетку. И уж, во всяком случае, он больше, чем квартирка, в которой я живу сейчас. К тому же я хочу уехать из Бостона.

— Будет изрядно трудно привести дом в жилое состояние.

— Вот как раз об этом я и собиралась поговорить с папой. Ну и, конечно, его нет. Я хочу сказать, что его никогда не бывает, когда он мне нужен.

— Он совершенно ничего не смыслит в этих делах, — заверила Джойс. — Тебе надо поговорить с Джорджем Харрисом и Марком Стивенсом. Это подрядчик и архитектор, которые занимались реконструкцией нашего дома. Они предложат проект, лучше которого тебе вряд ли удастся найти. Работают они вместе, и очень удачно то, что их контора находится в Салеме. Кроме того, есть еще один человек, с которым тебе надо поговорить, — это твой брат Брайан.

— Не подлежит никакому сомнению, — согласилась Ким.

— Позвони брату отсюда, — сказала Джойс. — Пока ты будешь звонить, я поищу телефон архитекторов.

Джойс встала с кресла и вышла из комнаты. Мать не переставала удивлять Ким. То она кажется расслабленной, едва ли не парализованной, то буквально в следующий момент взрывается бешеной энергией и готова помочь каждому в его делах. Интуитивно Ким понимала, в чем дело: матери просто нечего делать. В отличие от своих знакомых она никогда не занималась общественной деятельностью.

Сделав заказ, Ким посмотрела на часы и попыталась сосчитать, который теперь час в Лондоне. В принципе ее это не очень волновало: брат страдал бессонницей, работал по ночам, а днем урывками, как ночное животное, периодически дремал.

Брайан ответил на первый же звонок. Они обменялись приветствиями, и Ким сразу же изложила ему суть своей идеи. Брайану она очень понравилась, и он всячески стал убеждать Ким последовать ее замыслу. По его мнению, будет лучше, если кто-нибудь из них станет постоянно жить в имении. Единственный вопрос, который задал Брайан, касался замка и некоторых деталей обстановки.

— Я не собираюсь трогать замок, — успокоила его Ким. — Замком мы займемся, когда ты вернешься.

— Вот и отлично, — сказал Брайан на прощание.

— Где отец? — успела спросить Ким.

— Живет в отеле «Ритц».

— Вместе с Грейс?

— Можно и не спрашивать, — ответил Брайан. — Они вернутся домой в четверг.

Когда Ким прощалась, в комнате вновь появилась Джойс и, не говоря ни слова, вручила Ким клочок бумаги с нацарапанным на нем телефоном. Как только Ким положила трубку, мать велела ей набрать номер.

Ким послушно набрала.

— Кого я должна спросить?

— Марка Стивенса, — ответила Джойс. — Он ждет твоего звонка. Я связалась с ним по другому телефону, пока ты разговаривала с Брайаном.

Ким почувствовала легкое раздражение от такого бурного вмешательства в ее личные дела, но промолчала. Она понимала, что Джойс искренне стремится ей помочь. Ким до сих пор помнила, как, учась в средней школе, она с трудом сумела уговорить мать не писать за нее сочинений.

Разговор с Марком Стивенсом был коротким. Узнав от Джойс, что Ким находится сейчас неподалеку, он предложил встретиться прямо в имении через полчаса. Он хотел увидеть постройку, чтобы давать рекомендации с полным знанием дела. Ким согласилась на его предложение.

— Если уж ты решила переделать дом, то, по крайней мере, будешь в надежных руках, — с довольным видом проговорила Джойс, когда Ким повесила трубку.

Ким встала.

— Пожалуй, я поеду.

Несмотря на отчаянные попытки подавить в себе раздражение, она не могла скрыть недовольства поведением матери. Вмешательство в ее дела и невозможность ничего сохранить в тайне вызывали у нее неприятное чувство. Она с мстительным упреком напомнила матери о том, что та попросила Стентона познакомить ее с кем-нибудь после разрыва с Киннардом.

— Я просто хотела, чтобы ты развеялась, — парировала Джойс.

— В этом нет никакой нужды, мама, — настаивала Ким.

— Но мне очень этого хочется, — упрямо возразила Джойс. Они шли по большому холлу.

— Когда будешь разговаривать с отцом о старом доме, — сказала Джойс, — я не советую тебе поднимать вопрос об Элизабет. Это лишь вызовет его раздражение.

— А почему, собственно, это должно вызвать его раздражение? — с вызовом спросила Ким.

— Не порти себе настроение, — посоветовала Джойс. — Я просто хочу сохранить мир в семье.

— Но это же смешно, — продолжала Ким. — Я тебя не понимаю.

— Я знаю только, что Элизабет родом из бедной семьи фермера, откуда-то из-под Эндовера. Она даже официально не принадлежала к церкви.