Бен Элтон - До последнего звонка Страница 20

— Мы были близкими друзьями, лучшими друзьями, но… ты ведь не была моей девушкой?

— Нет, наверное, не была. Я просто думала, что к тому все шло, вот и все.

— Правда? Вот это да. Извини… Это было бы… Ну, это было бы здорово, но…

— Но принцесса Кристина Копперфильд поманила тебя своим пальчиком, и я осталась стоять с двумя стаканами пунша, как полная дура.

Они выходили из ресторана, и на мгновение голос Хелен стал жестче. На улице Ньюсон вдруг понял, что извиняется за то, что он сделал двадцать лет назад и на что даже не обратил тогда внимания.

— Послушай, Хелен, я не подумал об этом. Ну, мы ведь были друзьями…

Вдруг Хелен расхохоталась.

— Черт возьми, Эд, это неважно! Мы были детьми. Какая разница? Я злилась просто потому, что специально накрасилась ради тебя, и ты знаешь, что это было строго против правил ярой феминистки тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.

Они рассмеялись.

— Все равно, Хелен, жаль, что ты тогда ничего не сказала. Я просто никогда не думал, что я могу быть интересен девушке…

— И что бы изменилось? Маленькая глупышка Хелен пытается оторвать тебя от школьной звезды? Да ладно, Эд, ты тогда был как кобель, унюхавший течную сучку. Я же наблюдала за тобой. И к тому же в те дни девочки о таких вещах не говорили, даже убежденные феминистки вроде меня. Spice Girls появились позже, помнишь?

— Нет, честно, я не подозревал, что интересую тебя с этой стороны. Я никогда так не думал. Мне и в голову не приходит, что я могу быть интересен. Я ведь страшненький рыжий придурок-коротышка.

— Ты не страшненький, Эд.

— Значит, просто рыжий придурок-коротышка?

Они оба засмеялись. Это был один из тех моментов, после которых все идет, как должно было. Они поцеловались на тротуаре на Дин-стрит, и Ньюсон спросил:

— Не хочешь ко мне зайти кофе выпить?

— Я не могу. У меня няня, и уже поздно. Но у меня дома есть кофе. Пойдем?

Ньюсон поймал такси, и они поехали с Хелен в ее квартиру в Уиллздене. В такси они опять поцеловались. Подходя к дому через неухоженный общий двор большого темного дома, Ньюсон понял, что Хелен жила в пяти минутах ходьбы от дома Бишопов. Он проезжал мимо ее дома и не знал этого.

Пока Хелен искала ключи, Ньюсон заметил невероятное количество звонков на входной двери. Наверное, потребовался настоящий инженерный гений, чтобы втиснуть такое количество квартир в дом, изначально рассчитанный на одну семью.

Они прошли мимо велосипедов, сваленных в некогда просторном коридоре, и поднялись наверх к Хелен. Потекли мучительные минуты, пока они сидели в крошечной гостиной и ждали, когда за няней приедет такси. Они обменивались ничего не значащими репликами, в коляске тихо спал ребенок няни.

Ньюсон попытался не растерять возбуждения. Он знал, что сегодня окажется в постели со старой школьной подругой, но желание постепенно угасало. Он совершенно точно не был снобом, но жизнь Хелен была настолько жалкой, что он поневоле загрустил, а грусть вовсе не возбуждает. Он попытался воссоздать в своей памяти ее груди. Он понятия не имел, в каком они теперь состоянии, потому что она так и не сняла пиджак, но он вспомнил ее соски и попытался представить, во что они превратились, когда ушел подростковый жирок. Наконец няня уехала.

Прежде чем Ньюсон успел открыть рот, Хелен приложила палец к губам и исчезла в комнате, которая впоследствии оказалась ее спальней. Она вернулась через минуту, неся маленького спящего мальчика, которого положила на диван и укутала в одеяло.

— Это Карл, — тихо сказала она. — Его отец — самоанец.

Ньюсон снова почувствовал, как ускользает желание. Крошечная квартирка, крошечный мальчик… Это было слишком по-домашнему.

— Послушай, Хелен, мне неприятно выгонять Карла…

— Эд. У меня мало денег. У меня только одна спальня. И что с того? Это означает, что я не имею права на личную жизнь?

— Нет, конечно, нет. Я просто подумал…

— С ним все в порядке. Он спит.

Хелен взяла Эда за руку и отвела в спальню. Он тут же увидел, что в ней была одна-единственная кровать. Ему придется заняться любовью в кровати, еще хранившей тепло Карла.

Она закрыла дверь и вдруг поцеловала его в полной темноте, впиваясь в его губы с яростным и не совсем трезвым желанием. И он ответил на ее поцелуй. Наконец ее пиджак был снят, и ее маленькое, худенькое тело плотно и сильно прижалось к нему. Силы Ньюсона вернулись к нему, и ему удалось продолжить начатое. Они упали на кровать и во второй раз, спустя двадцать лет, ее груди оказались у него в руке. Они стали меньше, но соски остались такими же, большими и мясистыми, и в разгар страсти, а также благодаря необычности момента они казались восхитительными. Исследуя ее тело руками, Ньюсон с восторгом заметил, что пупок и половые губы Хелен были украшены пирсингом. Он никогда такого не встречал.

— Мило, — сказал он, пытаясь нарушить напряженную тишину.

— Мне нравятся новые дырочки, — сказала Хелен. — Я хочу в сосках сделать, но они у меня слишком толстые, и это тяжело. Но когда-нибудь обязательно сделаю. Прямо насквозь.

— Брр, — пробормотал Ньюсон.

— Да! — радостно ответила Хелен.

Когда настал критический момент, Ньюсон прошептал, что в бумажнике у него есть презерватив.

— Кажется, срок его годности еще не истек, — сказал он. — Хотя уже вот-вот.

— Давай, если хочешь. Мне все равно, — ответила Хелен.

Такая реакция Ньюсону не понравилась. Если и было что-то, чего он не любил, то это когда девушка не заботилась об интимной гигиене. Но он был слишком возбужден. Ее худое тело было так приятно, и вообще он был готов. Вот только наденет презерватив, и все будет хорошо. Он попытался нашарить в темноте пиджак.

— Можно на секунду свет включить?

— Нет, — ответила Хелен. — Мне нравится в темноте.

Наконец Ньюсон нашел то, что искал, и начал возиться с пакетиком. Конечно, к этому моменту его эрекция начала угасать, но, к счастью, Хелен это заметила и предприняла шаги по спасению ситуации. Когда ее голова склонилась к нему, Эд подумал, что если она всегда заставляет мужчин надевать презерватив в полной темноте, то эта проблема ей явно хорошо знакома. Наконец он был готов, и они занялись любовью.

Ньюсон не спал с женщиной уже много месяцев и попытался продлить удовольствие, насколько смог. Гибкое, голодное, двигающееся под ним тело женщины было очень приятно. И все же после он не смог избавиться от легкого ощущения неловкости. Он не мог полностью отрешиться от всего, как ни пытался.

Позже они лежали рядом, облокотившись на подушки, рука Хелен лежала на груди Ньюсона.

Вдруг дверь в спальню приоткрылась. Это был Карл, он сказал, что хочет пить.

Вряд ли такая ситуация может кого-нибудь привести в восторг, но Ньюсон не думал о Карле. Свет скользнул в маленькую комнату через щель в двери, и, моргнув от неожиданности, он опустил глаза на тонкую белую руку Хелен. Она тут же прикрыла ее простыней, но он успел увидеть, что она исчиркана порезами, их были сотни. Знак почета увлеченного мазохиста.

Хелен поняла, что он все видел.

— Карл, закрой дверь, пожалуйста, — сказала она. — Я сейчас выйду.

Когда в комнате снова стало темно, Хелен сказала:

— Это было очень давно. Больше это не повторяется.

Но Ньюсон видел слишком много порезов, царапин и шрамов в своей взрослой жизни. Даже за долю секунды он успел увидеть, что некоторые из них были свежие, пунцовые. Конечно, они были сделаны не вчера, но недавно. Хелен надела халат и пошла к ребенку. Вернувшись, она включила свет.

— Я вызвала тебе такси, — сказала она. — Завтра всем на работу.

Ньюсон попытался не показать, какое испытал облегчение. Он боялся, что из вежливости ему придется провести остаток ночи с девушкой, у которой проблем было явно больше, чем у него самого.

Она уложила Карла на его законное место и сделала кофе, пока они ждали такси.

— Я до сих пор просто поверить не могу, что ты ушел с Кристиной Копперфильд тем вечером, — сказала она из крошечной кухни, которая вела прямо в гостиную.

— Я же сказал, Хелен. Я понятия не имел, что интересен тебе.

— Да дело тут не во мне, дурачок, — сказала она. — Дело в ней. Ты ведь был крут, а она — полная дура.

— Я? Крут? Это она была крутой. Она была королевой школы.

— У нее была власть, но не более того. Она была высокомерная, ограниченная, злобная тварь, и в душе большинство девчонок ее ненавидели.

— Да ладно тебе, она была невероятно популярна.

— Чушь собачья. Она не была популярна. Да, всем мальчишками она нравилась. Но это другое. А большинство девчонок ее боялись. Я была среди них.

— Ты никого не боялась.

— Я всех боялась, Эд. Кроме тебя.

— А-а.

— Конечно, я пыталась храбриться и держать марку, но поверь мне, Кристина Копперфильд могла уничтожить меня в любой момент. Единственное, что для этого было нужно, это настроить против меня других девчонок В основном дело не заходило дальше оскорблений, она просто делала так, что мне казалось, будто я толстая, страшная, глупая, неинтересная. Но иногда дело словами не ограничивалось. Я видела, как она со своей бандой засунула в рот одной девочке тампон.