Дарья Донцова - За всеми зайцами Страница 20

"3лой рок преследует семью Роуэн", – кричал гигантский заголовок на первой странице. "Все боги отвернулись от семьи фабриканта зубной пасты. Сначала нам сообщают о его смерти в Тунисе, но потом оказывается, что Франциск таинственным образом остался жив. Затем сводит счеты с жизнью младшая дочь – Селина Роуэн, а ее мать Каролина оказывается в психиатрической клинике. Сегодня, рано утром, погибает сам Франциск Роуэн, и на этот раз он не воскреснет. В 9 часов владелец концерна "Дентимал" погиб под поездом метро на станции "Северный вокзал". Движение на линии остановили примерно на полчаса. Приехавшим медикам осталось только собрать части тела несчастного, разбросанные по путям. Кто из оставшихся Роуэнов падет следующей жертвой неумолимого рока?"

Я свернула газету и решительно слезла с кровати. Хватит валяться, пора действовать. Прежде всего следовало решить, как выбраться из клиники. В моем распоряжении были пижама, халат и тапочки. В таком виде не пройдешь мимо охраны на улице. Секьюрити остановит и отправит назад. А из больницы, как из тюрьмы, можно бежать всего раз. Иначе поставят штамп "склонен к побегам" и будут стеречь в три глаза. Нет, торопиться не стоило.

Пришлось дождаться обеда. После десерта медсестра задвинула шторы и пожелала хорошего отдыха. Я подождала еще минут пятнадцать и тихонько выглянула в коридор: никого.

В клинике свято блюли распорядок дня, в тихий час больным запрещалось ходить по коридорам, они должны были мирно спать в своих кроватках. Врачи к этому времени уходили, оставался только дежурный. А сестры использовали тихий час для своего отдыха, пили чай, курили, в общем, делали то, что им запрещала старшая, но и она к этому времени убегала домой.

Я сняла тапочки и начала красться по коридору. За дверью с надписью "Медперсонал" слышался звон посуды и тихий мужской кашель. Ну, прекрасно, пьют чай, и дежурный врач с ними. Я двинулась дальше, у самой лестницы была каморка, где уборщица держала ведра и тряпки. Если повезет, найду там то, что нужно. Мне повезло. В небольшом шкафчике обнаружились коричневый халат, такой же колпачок и пара старых стоптанных темно-синих туфель. В этом одеянии уборщицы мыли здание.

Я быстренько влезла в халат, размотала бинты и нацепила на голову колпак. А вот с туфлями вышла осечка, размер 35, не больше. Может, у них работают китаянки? Кое-как запихав свои лапы 38 размера в эти Золушкины баретки и прихватив швабру с ведром, двинулась на первый этаж.

Охранник не обратил на меня никакого внимания, и уборщица-самозванка спокойно вышла из подъезда. Несколько минут я усердно терла сухой шваброй входную лестницу, потом тихо поставила ведро, положила щетку и понеслась по улице.

Туфли немилосердно жали, и, поймав такси, я тут же скинула их, боже, какое счастье. Таксист поглядел в зеркальце и спросил: – А деньги у тебя есть? Я заверила его в своей кредитоспособности и велела ехать прямо к Роуэнам. Луиза кинулась обниматься со слезами на глазах:

– Даша, ты откуда? В таком виде, босиком!

Я замахала руками:

– Заплати лучше за такси.

Луиза расплатилась с шофером, и тут мы сообразили, что стихийно перешли на "ты".

– Луиза, дай мне что-нибудь из своих вещей и какие-нибудь туфли.

Через некоторое время, в брюках и блузке, а главное, в лодочках, слава богу, у Луизы оказался 38-й размер, я сидела в гостиной и слушала рассказ девушки.

Несколько недель, прошедших после нашей последней встречи, были для нее кошмаром. Отец практически не давал денег, а муж перестал с ней разговаривать. Каролину привезли из психиатрической клиники домой, но она лежала в постели и требовала постоянного внимания. Бедная Луиза разрывалась между тремя эгоистичными родственниками, стараясь всем угодить. Но, очевидно, это плохо ей удавалось, так как сегодня утром отец ехидно сообщил, что едет к нотариусу изменить завещание. Но до конторы он так и не доехал, благополучно свалившись на рельсы метро.

– Это ужасно, – всхлипывала Луиза, – но мне его совершенно не жаль. Более того, страшно рада, что он не успел изменить завещание и я сумею получить деньги. Тело сейчас в полицейском морге, Пьер опознал то, что осталось. А когда полицейские сообщили маме, та хлопнулась в обморок, и доктор подозревает, что ее нервы не выдержат еще и этого испытания. И вообще, у нас тут полно всяких странностей. Я навострила уши:

– А что такое?

– Кто-то регулярно обшаривает дом. Сначала перевернули письменный стол у отца, потом обыскали секретер и ничего не взяли. И вообще, этот любопытный – ужасный идиот, Представляешь, он высыпал всю овсянку и зачем-то вывалил джем из банки. Какие-то дурацкие действия. И ведь у нас практически никого не бывает из посторонних. Может, это мама окончательно сошла с ума и безобразничает?

Я вспомнила испорченное варенье, паштет и призадумалась. Нет, это не Каролина.

ГЛАВА 19

Домашние возмущались моим побегом из больницы. Разъярилась даже тихая Оля:

– Как ты могла так поступить, мне совершенно нельзя волноваться, и без того тошнит целый день! Ну зачем удрала, не долечившись?

– Во-первых, там на завтрак дают обезжиренный йогурт, а на обед суп из шпината, во-вторых, нет телевизора и вообще скучища.

Оля передернула плечами:

– Суп из шпината всегда напоминал мне суп из тряпки. Ох, и достанется же тебе от Жоржа!

Комиссар не заставил себя ждать:

– Больница может подать в суд за кражу.

– Бог мой, пошлю им чек за это рубище.

– Не забудь о ведре и швабре!

– Но я же оставила их на ступеньках. Жорж развел руками:

– Ты оставила, а кто-то утащил.

И он долго читал лекцию о безобразном поведении. Тут, к несчастью, прибыла Оксана. Не прошло и пяти минут, как они нашли с комиссаром общий язык и запретили мне все: вставать, ходить, читать, говорить по телефону, смотреть телевизор, принимать гостей.

– Сотрясение мозга, – вещала подруга, – чревато серьезными осложнениями: головными болями и…

– Ну, это только в том случае, когда в голове есть мозг, – вздохнул Аркадий.

– А еще, – не сдавалась Оксанка, – очень важна диета. Что-нибудь легкое, не жирное и не острое.

– Суп из шпината, – предложила Оля.

– Да, – обрадовалась эскулапша, – чудесно! Шпинат чрезвычайно богат витаминами. Исключите шоколад, мороженое, алкоголь, сигареты.

На следующий день, после обеда, я лежала в кровати и читала любимую Агату Кристи. Дверь тихонько приоткрылась, и я быстро сунула детектив под одеяло. В комнату робко вошел питбуль.

– Бандюша, мальчишка, иди сюда.

Собака с готовностью вскочила на кровать и прижалась ко мне гладким боком. Я вытащила "Убийства Роджера Экройда" и продолжила чтение. Дверь снова скрипнула, не отрывая глаз от книги, я проговорила: – Входи, Снап.

Но это была Маня.

– Ага, читаешь, а Оксана запретила. Но я никому не скажу, если поможешь мне! Жертва посмотрела на шантажистку:

– Чего тебе надо?

– Мамулечка, у меня доклад о ретророманском языке.

– Ну ладно, пойдем к тебе, может, я еще не все забыла.

Мы отправились в Марусину комнату. Там царил жуткий беспорядок. В кресле валялись джинсы, кофты и блузки. На письменном столе громоздились горы книг и тетрадей. Вокруг кровати были разбросаны аудио – и видеокассеты, на ковре, там и сям, виднелись кучки хлама: расческа, флакон "Амбрэ Солэр", пульт от телевизора, клубок со спицами.

– Маня, – искренне возмутилась я, – ну и свинство!

– Мулечка, – затрещала девочка, – совершенно нет времени. Столько уроков задают, а еще мы с Денькой записались на курсы в ветеринарной академии, там так интересно! Подожди, сейчас покажу тебе схему пищеварительного тракта собаки.

И она понеслась к книжным полкам. Раздался противный чавкающий звук. Это мой слоненок не заметил на полу открытый флакон с "Амбрэ Солэр" и со всего размаху наступил на него. Жирная белая струя крема выплюнулась прямо на ковер. Маня всплеснула руками:

– Я нечаянно.

– За нечаянно бьют отчаянно. Машка подобрала бутылочку, потрясла:

– Ну, все вылилось. А что там тарахтит?

Я взяла у нее флакон и тоже потрясла:

– Не знаю, наверное, такие шарики, которые кладут в лак для ногтей, чтобы не густел.

– Зачем, зачем кладут?

– Ну, взбалтываешь пузырек с лаком, шарики тоже болтаются и перемешивают лак, наверное, и в крем такие кладут.

– Никогда их не видела.

– Да ладно, надо здесь чуть-чуть прибрать, а то Софи будет недовольна. И я попыталась собрать крем с пола.

– Нет, хочу посмотреть на эти шарики, – решительно заявила Маруся и принялась кромсать несчастный флакон ножницами.

Все-таки в Машке иногда просыпался пятилетний ребенок. Я вздохнула и стала вешать в шкаф вещи.

– Мамуля, – выдохнула девочка, – мамуля, ты глянь, какие шарики!

На письменном столе в остатках крема лежали потрясающей красоты камни. Конечно, бриллианты легче всего подделать. Но эти, даже испачканные, выглядели убийственно настоящими. Свет настольной лампы отражался в многочисленных гранях. Я медленно взяла один из диамантов, подошла к окну, помедлила секунду и чиркнула по стеклу. Появившаяся глубокая царапина свидетельствовала о том, что это подлинный алмаз.