Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное... Страница 21

Но, так или иначе, сейчас это все было уже неважно. Наконец-то одиночество его не угнетало, а, наоборот, казалось спасением: сегодня он больше чем когда бы то ни было хотел стать невидимым. После утренней… сцены, — он не знал, как это еще назвать, — произошедшей во время встречи с писателем, у него не оставалось сомнений, что он заслужил почетный титул Новичка-Придурка. Или — что ничуть не лучше — Новичка-Любимчика, поскольку все сами убедились, как мадам Мийе его опекает. Она и раньше его часто хвалила, хотя он не показывал никаких особых успехов в учебе. Это вызывало у многих тайную досаду, поскольку мадам Мийе, хотя тоже новенькая, была не просто учительницей, а самой красивой учительницей в лицее. Бастиан догадывался, что многие ученики (а может быть, и некоторые преподаватели) втайне рисуют себе эротические сцены с ее и своим участием и что повышенное внимание, уделяемое ему, порождает у них приступы ревности.

Ничего нет хуже, чем стать изгоем в таком месте, как «Сент-Экзюпери». Может быть — только стать изгоем, опекаемым самой красивой учительницей… Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда.

Не говоря уже о фразе, которая продолжала тревожно пульсировать в его мозгу, словно мерцающее окошко на мониторе компьютера: [email protected] хочет стать вашим другом…

Не говоря уже о тумане…

Он продолжал сидеть на скамейке, отделенный невидимой стеной от всего остального мира, пока другие ученики играли в футбол или тайком курили в галерее, прячась за колоннами, а ученицы красились в туалете, и понимал, что выхода нет. В течение нескольких месяцев после смерти Жюля он был уверен, что его жизнь просто не может быть хуже. Он ошибался: сейчас, несмотря на то что жизнь его родителей начала понемногу входить в прежнюю колею, сам он был пленником этого лицея, посмешищем которого стал, пленником своей комнаты, где слащавые ангелочки фальшиво улыбались ему из каждого угла, заложником этого города, который держал его вдали от единственного друга, Патоша. К тому же его преследовал призрак умершего брата, неизвестно каким образом связавшийся с ним через Интернет… Словом, к ночным кошмарам теперь прибавились и дневные.

— Привет.

Чей-то голосок прервал мрачный ход его мыслей. Бастиан поднял глаза и недоверчиво поморгал, глядя на девочку, обратившуюся к нему, — потому что… этого ведь не могло быть, не так ли?

Но нет, перед ним действительно стояла Опаль Камерлен.

Сердце Бастиана учащенно забилось. Опаль тоже была из числа любимых учеников мадам Мийе и, кроме того, самой красивой девочкой во всем лицее — по мнению Бастиана. Стоило ей где-нибудь появиться, и она тут же привлекала к себе всеобщее внимание. Может быть, из-за слегка надменного вида — естественного следствия врожденного аристократизма, благодаря которому она казалась взрослее своих лет (хотя фигурка ее была еще детской и выпуклости под футболкой напоминали скорее редиски, чем яблоки). Или из-за цвета волос… Так или иначе, она была потрясающей. Лучше всех.

Бастиан невольно огляделся по сторонам — не наблюдает ли за ними кто-нибудь? Может быть, Опаль пришла со «спецзаданием»? «Давай-ка, Опаль, посади в лужу этого придурка!»

Он тут же подумал о Сезаре Манделе, которого тоже заприметил с первых дней. Его и нельзя было не заметить: в каждом классе есть хулиган-заводила, и в этом смысле «Сент-Экзюпери» не был исключением. К несчастью. Помимо глупости, обычно свойственной типам такого рода и абсолютно очевидной для окружающих, Бастиан заметил в нем еще некую скрытую звериную хитрость… что-то жутковатое, темное, чего он не мог точно определить. Но сейчас Мандель самозабвенно гонял мяч на небольшом футбольном поле, так же как и двое его самых верных прихвостней — Филибер де Бризи и Кристиан Массиак. И тот и другой стремились перед Манделем выслужиться и вместе с ним являлись постоянной головной болью лицейской администрации. Вся троица ревниво оберегала мяч, мгновенно пресекая любые попытки его перехватить.

Бастиан отвернулся от футбольного поля и снова взглянул на… нее, стоящую в лучах солнца, уперев руки в бока. Ее губы напоминали вишни. Ярко-зеленые глаза пристально на него смотрели.

Он догадывался, что щеки его красны, почти как ее волосы.

— Привет…

— Ты не раскладывал сегодня карты? — спросила Опаль, опускаясь на скамейку рядом с Бастианом.

Он покачал головой.

— Почему?

Поколебавшись, он решил сказать полуправду.

— Ну, я вижу, что здесь это никого не интересует…

Едва лишь произнеся эти слова, Бастиан с ужасом подумал: сейчас она скажет: «Это ты здесь никого не интересуешь, дорогуша. Карты вовсе ни при чем». Но вместо этого Опаль кивнула, сказав:

— Ну, в общем да, здесь мало кто увлекается магическими картами… А ты играешь в них или просто коллекционируешь?

Бастиан, озадаченный, наконец повернулся к девочке. Но она в этот момент на него не смотрела — ее взгляд был устремлен в какую-то непонятную точку. Зато Бастиан смог полюбоваться красивым профилем Опаль, молочно-белой, абсолютно чистой кожей ее лица… Он знал, что немногие девчонки интересуются магическими картами — и уж, во всяком случае, не такие, как Опаль Камерлен, а в основном дурнушки, чьи физиономии похожи на пиццу, а улыбки, как правило, щербатые…

— Я играю…

— Вот черт, а я готова была поспорить, что коллекционируешь. Я постоянно вижу, как ты их раскладываешь и рассматриваешь, точно так же как моя мать любуется своими драгоценностями.

Она рассмеялась, но как-то безрадостно.

— А ты играешь? — осмелился он спросить.

— Да… в Сети, онлайн. В реале мне скучно с парнями, которые в них играют. Это такие… — она слегка поморщилась, — зануды! А я не люблю зануд.

Бастиан не представлял, что ответить. Он хотел сказать, например: «Нет, я не зануда, но не люблю сетевые игры… виртуальный мир меня не привлекает. Впрочем, я сам толком не знаю, кто я на самом деле», — но промолчал.

— Я не о тебе, — снова заговорила Опаль, словно прочитав его мысли. — Я тебя совсем не знаю. Но после того, что ты отколол на сегодняшней встрече с Ле Гарреком, можно сказать, что с тобой не соскучишься. — Она хихикнула. — Из-за тебя я так и не услышала ответа на мой вопрос. Хотя это было единственное, что мне хотелось у Ле Гаррека выяснить.

— На какой вопрос?

— Я хотела узнать, почему его первый роман такой страшный.

Она произнесла эту фразу с рассеянным, каким-то отсутствующим видом. Потом, повернувшись к Бастиану, неожиданно спросила:

— А что с тобой на самом деле произошло?

Так и есть, подумал он. Простое любопытство… Им снова овладели сомнения: не подослали ли ее ребята из класса? Прекрасная амазонка, охотница за информацией…

— Ничего особенного. Я просто заснул… и мне приснился кошмар.

— Хм… да, понимаю. У меня тоже бывают кошмары. Я знаю, что это такое.

Бастиан подумал: нет, она не может этого знать. Но все же слова Опаль его удивили. Вообще говоря, последние пять минут он только удивлялся.

— Часто бывают?

Она пожала плечами.

— Как сказать… Да, часто.

У Бастиана появилось странное ощущение, что сердце слегка шевельнулось в его груди, словно маленький зверек, о существовании которого он до сих пор даже не подозревал. Подумать только: у Опаль Камерлен и у него есть что-то общее. Даже немало общего: и магические карты… и кошмары.

И грусть.

Он только что это заметил: словно какая-то пелена застилала ее взгляд… заглушала голос. Может быть, именно это и придавало ей более взрослый вид. Грусть.

Бастиан чуть было не спросил, что Опаль снится, но она его опередила. Совершенно непринужденным тоном, словно речь шла о его планах на выходные, она спросила:

— С чего вдруг твои родители решили переехать в Лавилль?

— Ну… даже не знаю. Решили начать жизнь с чистого листа.

— Жизнь с чистого листа, — повторила девочка. — Забавно, иногда ты говоришь совсем как взрослый. Я это заметила еще на уроках. Хотя вообще тебя не назовешь разговорчивым!

Она снова засмеялась, в этот раз искренне. Бастиан подумал, что ее настроение, должно быть, часто меняется — совсем как маятник: от смеха к слезам, от веселья к подавленности.

— Ты куришь? — ни с того ни с сего спросила Опаль.

— Э-ээ… в смысле — сигареты?

Наверно, стоило ответить «да», чтобы выглядеть крутым… пусть даже в ущерб честности.

Нет, я не курю. И ни разу не был на вечеринке. И никогда не целовался с языком — впрочем, и вообще ни разу не целовался по-настоящему, только один раз, давно, и это, наверно, не считается. Нет, я не был и никогда не буду популярным… хотя ты и так это знаешь.

Прозвенел звонок. Перемена кончилась. Сейчас они должны были расстаться.