Джеффри Дивер - Могила девы Страница 21

Звуки можно чувствовать.

Звуки — это всего лишь сотрясение воздуха, вибрация, они накатывают на нас как волны, касаются лба, словно ладони любовников, причиняют боль и могут заставить расплакаться.

Она по-прежнему ощущала в груди звук выстрела.

«Нет, — думала Мелани. — Нет. Это невозможно! Не может быть!»

Но она видела то, что видела. Мелани не доверяла голосам, но глаза редко обманывали ее.

Сьюзан — Глухая от Глухих.

Сьюзан — смелая, какой ей никогда не стать.

Сьюзан — у ног которой лежали и мир Глухих, и мир Иных.

Она ступила во враждебное Вне и это Вне убило ее. Ушла навсегда. В ее спине появилась маленькая дырочка, взметнулись черные волосы, и она споткнулась на пути, который так трусливо хотела пройти сама Мелани.

Она с трудом дышала, в глазах потемнело. Пол уходил из-под ног, лицо и шею заливал пот. Мелани медленно повернулась и посмотрела на Брута. Он прятал за пояс еще дымящийся пистолет. Ее охватило чувство безнадежности. Потому что она не ощутила в убийце ни удовлетворения, ни страсти, ни зла. Он сделал то, что планировал, и уже забыл о смерти девушки.

Снова нажав на кнопку пульта дистанционного управления телевизора, Брут обернулся ко входу в зал забоя, где в беспорядке сидели и стояли семь девочек. Одни смотрели на Мелани, другие — на миссис Харстрон. Та, рухнув на пол, рыдала и рвала на себе волосы. Ее лицо так исказилось, что напоминало сейчас страшную красную маску. Учительница видела, как стрелял Хэнди, и, конечно, поняла, что это значит. А девочки нет. Джойслин отбросила с лица прядь темных волос, мешающую смотреть, и, подняв руки, беспрестанно спрашивала:

— Что случилось? Что случилось? Что случилось?

«Надо им сказать, — подумала Мелани. — Но я не могу».

Беверли, самая старшая после Сьюзан, догадывалась, что произошло что-то ужасное, но не сознавала правды или не хотела принять ее. Она взяла Джойслин за пухлую руку и подняла глаза на Мелани. Другой обняла сестер-близняшек, с трудом втягивая воздух в свои больные легкие.

Мелани не назвала Сьюзан по имени — почему-то не сумела, — употребив вместо имени безликое «она», и показала в сторону поля.

— Она…

«Как я это скажу? Боже, не имею представления!» Мелани не сразу вспомнила слово «убита». Это понятие выражалось жестом правой руки: указательный палец касался снизу вверх перевернутой и сложенной чашечкой ладони левой руки.

«Похоже на входящую в тело пулю», — подумала Мелани.

Она так и не сумела это сказать. Видела, как от удара взметнулись волосы Сьюзан. Видела, как она упала на землю.

Но употребила слово «умерла», которое выражалось другим жестом: раскрытая вверх ладонь правой руки быстро поворачивалась вниз, а ладонь левой руки одновременно делала противоположное движение вверх. Мелани, не в силах оторвать глаз от своей правой руки, размышляла: до чего этот жест похож на то, как засыпают землей могилу.

Девочки отреагировали каждая по-своему, но, по сути, одинаково: слезы, судорожные вздохи, ужас в глазах.

Руки Мелани дрожали, она снова повернулась к окну. Де л’Эпе поднял Сьюзан и уносил с поля в сторону полицейского кордона. Мелани заметила, как болтались руки ее подруги, как струились за ней волосы и что одна ее нога была босой.

Красавица Сьюзан.

«Личность, какой и я хотела бы стать, если бы вообще могла кем-то стать».

Де л’Эпе скрылся за патрульным автомобилем, и часть беззвучного мира Мелани стала еще беззвучнее. Это было очень трудно вынести.

— Я складываю с себя обязанности, — тихо проговорил Чарли Бадд.

Поттер зашел в туалет сменить рубашку на новую, которую дали ему люди Стиллуэла. Свою, испачканную кровью, он бросил в мусорную корзину. Убившая Сьюзан пуля порядком забрызгала его.

— В чем дело, Чарли? — рассеянно спросил переговорщик, подходя к столу. Тоби и Дерек молча сидели за пультом управления. Даже Генри Лебоу прекратил печатать и смотрел в окно, хотя со своего места видел только далекое пшеничное поле, да и то окрашенное в цвет охры толстым пуленепробиваемым стеклом.

В окне, в противоположной стенке, вспыхивали проблесковые маячки «скорой помощи», увозившей тело Сьюзан.

— Ухожу, — продолжал капитан. — С этого поста и вообще из полиции. Это моя вина. Все произошло из-за того случайного выстрела полчаса назад. Из-за того, что я не отдал приказ снайперам разрядить оружие. Я позвоню в Топику и попрошу, чтобы прислали замену.

Поттер, заправляя свежую рубашку в брюки, повернулся к нему.

— Не уходите, Чарли. Вы мне нужны.

— Нет, сэр. Я совершил ошибку и должен ответить за последствия.

— До конца этой ночи у вас будет масса возможностей взять на себя ответственность. Дело вовсе не в выстреле снайпера. То, что сделал Хэнди, не имеет к вам никакого отношения.

— Тогда зачем? Объясните, ради Бога, зачем он это сделал.

— Выложил карты на стол. Дал нам понять, что не шутит. И его дешево не купить.

— И для этого хладнокровно убил заложницу?

— Самый трудный вариант переговоров, Чарли, — вступил в разговор Лебоу. — Обычно после убийства человека на глазах у всех единственный способ спасения заложников — молниеносный захват.

— Ставки слишком высоки, — пробормотал Дерек Элб.

«Выше некуда, — подумал Артур Поттер. — Господи, что за денек мне предстоит!»

— Установлена связь, — объявил Тоби, и через секунду зазвонил телефон.

Поттер взял аппарат и ровным голосом спросил:

— Лу?

— Арт, ты должен кое-что понять. Мне наплевать на этих девчонок. Для меня они все равно что воробьи, которых я стрелял дома с крыльца. Моя цель — выбраться отсюда, и если для этого понадобится уложить всех, я так и поступлю. Ты понял меня?

— Понял, Лу, — ответил Поттер. — Но давай уясним одну вещь: только я могу вытащить тебя отсюда живым. И никто другой. Так что я тот самый единственный человек, с которым тебе надо считаться. А ты понял меня?

— Я перезвоню тебе и сообщу наши требования.

13:25

Все это было ненадежно, опасно и не имело отношения к перевыборам.

А касалось приличий и жизни людей.

Так говорил себе Дэниэл Тримэйн, входя в дом губернатора.

Прямой как жердь, он прошел на удивление скромные помещения и оказался в просторном кабинете.

— Добрый день, капитан.

— Добрый день, губернатор.

Достопочтенный губернатор штата Канзас А. Р. Степпс смотрел на едва различимый горизонт — точь-в-точь такие же пшеничные поля когда-то помогли его отцу создать страховую компанию, что, в свою очередь, позволило сыну заняться общественной деятельностью. Тримэйн считал Степпса превосходным губернатором: он имел необходимые связи, не доверял Вашингтону, возмущался преступлениями в Топике и тем, что из Миссури в его Канзас-Сити проникают всякие уголовники, — но уживался со всеми и не замахивался выше маячащей звезды отставки, когда он будет преподавать в Канзасском университете в Лоренсе и плавать с женой по туристическим маршрутам компании «Скандия лайнз».

Но вот случилась эта неприятность у Вороньей Гряды.

Оторвав взгляд от факса, губернатор взглянул на Тримэйна.

Ну и смотри сколько влезет. Давай не стесняйся. В своей черно-синей экипировке капитан казался совершенно неуместным среди вставленных в рамы репродукций с изображением дичи и старинной мебели черного дерева, натертой политурой. Чаще всего губернатор задерживал взгляд на большом автоматическом пистолете полицейского, который тот поправил на поясе, усаживаясь в раздражающе вычурное кресло.

— Он уже убил одну?

Тримэйн кивнул коротко остриженной, лысеющей головой. Он заметил маленькую дырочку на плече небесно-голубого пуловера губернатора, а также и то, что сидящий перед ним человек ужасно напуган.

— Что случилось?

— Выглядит как заранее обдуманный шаг. Я еще получу полный отчет, но, похоже, в убийстве не было необходимости. Выпихнул девушку из двери, словно решил отпустить, и выстрелил в спину.

— Господи! Сколько ей лет?

— Самая старшая. Подросток. Но тем не менее…

Степпс кивнул в сторону серебряного сервиза:

— Хотите чаю? Или кофе? Нет? Вы здесь раньше не были?

— В резиденции губернатора? Нет. — Слово «резиденция» не вязалось с обычным красивым домом, пропитанным семейной атмосферой.

— Мне нужна помощь. Ваш опыт.

— Сделаю все, что в моих силах, сэр.

— Странная ситуация. Преступники убежали из федеральной тюрьмы. Как это понимать, капитан?

— При всем моем уважении, сэр, тюрьма в Каллане — проходной двор. — Тримэйн вспомнил четыре побега за пять лет. Нескольких беглецов поймали его люди — результат гораздо лучше, чем у федеральных шерифов, которых капитан считал слишком высоко оплачиваемыми няньками.