Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ Страница 21

Когда ее спросили, возможно ли такое, чтобы Ротстайн мог хранить у себя не только деньги, но и рукописи, Пегги Бреннан, как написал интервьюер, «рассмеялась сигаретно-хрипловатым голосом».

«Очередные слухи, дорогой. Джонни спрятался от всего мира по одной причине. Он перегорел и был слишком хорошим, чтобы признать это».

«Что ты об этом знаешь? — Подумал Пит. — Он, наверное, и расстался с тобой, потому что ему надоел этот сигаретно-хрипловатый смех».

Пит прочитал множество версий в разных газетах и журналах, но сам склонялся к тому, что мистер Рикер называл «принципом лезвия Оккама». То есть самый простой и очевидный ответ обычно является правильным. Три человека ворвались в дом, и один из них убил своих сообщников, чтобы всю добычу оставить себе. Пит понятия не имел, зачем этот парень приехал в этот город и почему спрятал сундук, но был уверен в одном: грабитель оставшийся в живых, никогда не вернется за своим добром.

Математика ни была сильной стороной Пита — потому и приходилось играть в эти летние курсы, — но не надо быть Эйнштейном, чтобы составить простые цифры и оценить возможности. Если грабителю, что остался в живых, в 1978 было тридцать пять, (Питеру этот возраст казался самым вероятным), следовательно, в 2010 г., когда Пит нашел сундук, ему было бы шестьдесят семь, а сейчас около семидесяти. Семьдесят лет — это уже глубокая старость. Если он и появится за своей добычей, то разве что на ходунках.

Свернув на Сикоморовую улицу, Пит улыбнулся.

Он предполагал три возможных объяснения, почему грабитель ник не вернулся за сундуком, все три одинаково вероятны. Первое: он мог сидеть в тюрьме за какое-то другой преступление. Второе: он мог умереть. Третье было сочетанием первых двух: он мог умереть в тюрьме. Как бы то ни было, Пит не думал, что ему стоит беспокоиться по поводу этого парня. А вот записные книжки — другое дело. Они его очень волновали. Корпеть над ними — это все равно, что сидеть на куче похищенных прекрасных картин, которые никогда не сможешь продать.

Или на ящике с динамитом.

В сентябре 2013, почти через тридцать пять лет после убийства Джона Ротстайна, Пит положил в конверт с адресом отца последнюю пачку денег из сундука триста сорок долларов, и, понимая всю жестокость надежд, которым не суждено сбыться, добавил короткую записку: «Это последние. К сожалению, больше нет».

Автобусом он доехал до торгового комплекса «Березовый холм», где между отделом «Дискаунт Электроникс» и йогуртовым кафе есть почтовый ящик. Оглянувшись вокруг и убедившись, что никого нет, он поцеловал конверт, бросил его в щель и ушел. Сделал это в стиле Джимми Голда, не оборачиваясь.

Где-то через две недели после Нового года, готовя себе на кухне бутерброд с арахисовым маслом и вареньем, Пит услышал, как родители разговаривают в гостиной с его сестрой. Речь шла о Чапел-ридж.

— Я думал, что мы, возможно, могли бы это позволить, — говорил папа. — Если я зря заставил тебя надеяться, извини, Тинси.

— Это потому, что непонятные деньги перестали приходить? — Спросила Тина.

Ответила мама:

— И поэтому, но не только. Папа хотел взять кредит в банке, но ему не дали. Они проверили его работу и сделали …

— Перспективная оценку прибыли, — подсказал папа, и в его голосе послышались нотки бывшей горечи, как в дни после несчастного случая. Спасибо, хоть бесплатно. Говорят, что смогут дать кредит в 2016, если бизнес будет расти по пять процентов. Ну а пока, эти проклятые полярные морозы … Всей маминой зарплаты не хватает на отопление. Сейчас всем тяжело, от Мейна в Миннесоту. Я знаю, это не утешение, но все же.

— Солнышко, нам так жаль, что не получится, — добавила мама.

Пит думал, Тина вот-вот взорвется. Постепенно приближаясь к переломных тринадцати лет, девочка все чаще взрывалась детским гневом, но ничего такого не произошло. Она сказала, что понимает, и Чапел-ридж, на-видимому, слишком крутая школа. Затем она пришла на кухню и попросила Пита сделать ей такой же бутерброд, потому что он выглядел очень вкусно. Он сделал еще один бутерброд, и они все вчетвером стали смотреть в гостиной телевизор и смеяться над «Теории Большого взрыва».

Однако позже, ночью, он услышал, как Тина плакала в своей комнате. От этого ему стало противно на душе. Он пошел к себе, достал из-под матраса блокнот в молескиновом переплете и взялся перечитывать «Беглец направляется на запад».

В том семестре он записался на курсы творческого письма миссис Дэвис, однако, хотя за рассказ ему непременно ставили высокие оценки, уже к февралю он понял, что не будет писателем. Да, он неплохо справлялся со словами, о чем он знал и сам, без миссис Дэвис (хотя она не раз это повторяла), но ему не хватало какой-то творческой искры. Ему интересно было читать художественную литературу, а потом пытаться проанализировать прочитанное, заключая все в более общую структуру. Он почувствовал вкус к такого рода детективной работы, когда писал сочинение о Ротстайне. В библиотеке на Гарнер-стрит он нашел одну из книг, о которых упоминал мистер Рикер, — «Любовь и смерть в американском романе» Фидлера, и она ему так понравилась, что он купил себе ее специально, чтобы делать пометки и записи на полях. Ему как никогда захотелось стать специалистом по литературе, чтобы преподавать, как мистер Рикер (только, возможно, не в школе, а в университете), и когда-нибудь написать книгу, как мистер Фидлер, в которой он бы прошелся по критикам традиционного толка и поставил под сомнение их взгляды на некоторые вещи.

И все же!

Нужны деньги. Мистер Фельдман, консультант сказал ему, что получить полноценную стипендию для него «маловероятно», и Пит это понимал. Он — обычный выпускник обычной Среднезападной школы, парень, который подрабатывает в библиотеке и выполняет одну-две скучные внеклассные работы, что-то вроде выпуска школьной газеты или ежегодника. Даже если бы ему повезло сесть в эту лодку, нельзя забывать о Тине. Она кое-как справлялась в школе, получала то «В», то «С» и, вообще, кажется, в последнее время больше интересовалась макияжем, обувью и поп-музыкой, чем учебой. Ей требовалась перерыв, чтобы как-то отвлечься. Он даже в свои неполные семнадцать было достаточно умен, чтобы понимать: Чапел-ридж может не помочь его младшей сестре … Впрочем, может и помочь. Еще и потому, что она не сломалась. По крайней мере пока.

«Мне нужен план», — думал он, хотя на самом деле ему был нужен не совсем план. Ему была нужна история. И пусть великий писатель, как мистер Ротстайн или мистер Лоуренс, из него никогда не вышел, придумывать сюжеты он таки умел. Именно это ему сейчас и нужно сделать. Только в основе каждого сюжета лежит идея, а с этим у него пока не получалось.

Он начал часами просиживать в магазине на Уотер-стрит, где кофе была дешевым, и даже книги в мягкой палитурке продавались со скидкой тридцать процентов. Однажды в марте после школы, направляясь на работу в библиотеку, он решил зайти в магазин, надеясь поискать что-то из Джозефа Конрада. В одном из немногочисленных интервью Ротстайн назвал Конрада «первым великим писателем двадцатого века, хотя его лучшая вещь и была написана до 1900».

Рядом с магазином под навесом был установлен длинный стол. «ВЕСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА — значилось на вывеске. — НА ВСЕ, ЧТО НА ЭТОМ СТОЛЕ, — СКИДКА 70 %. — И ниже: — Кто знает, может, вы наткнетесь на клад» Вдоль этой строки были нарисованы желтые смайлики, чтобы объяснить, что это шутка, только Питу это смешным не показалось.

У него наконец появилась идея.

Неделю спустя он задержался в школе после уроков, чтобы поговорить с мистером Рикером.

— Рад тебя видеть, Пит. — Сегодня на мистере Рикере была яркая узорчатая рубашка с пышными рукавами и психоделическая галстук. Пит подумал: «Вот это сочетание, теперь понятно, почему движение детей цветов сошло на нет». — Миссис Дэвис тебя очень хвалит.

— Она клевая, — сказал Пит. — Я узнаю много нового. — На самом деле, ничего нового он не узнавал и не думал, что кто-то другой на ее уроках то узнавал. Она была приятным человеком и нередко рассказывала о довольно интересные вещи, но Пит все больше склонялся к мысли, что творческого письма невозможно научить, его можно только научиться.

— Чем могу помочь?

— Помните, вы говорили, как дорого стоил бы в наше время рукопись Шекспира?

Мистер Рикер улыбнулся.

— Я всегда об этом рассказываю на уроках в середине недели, когда класс начинает скучать. Нет ничего лучшего, чем жадность, когда надо завладеть вниманием детей. А что? Ты нашел фолио, Мальволио?

Пит вежливо улыбнулся.

— Нет, но, когда мы на февральских каникулах гостили у моего дяди Фила в Кливленде, я нашел у него в гараже целую кучу старых книг. Большинство про Тома Свифта, это юный изобретатель.

— Я хорошо помню и Тома Свифта, и его друга Неда Ньютона, — сказал мистер Рикер. — «Том Свифт и мотоцикл», «Том Свифт и магическая камера» … Когда я был маленьким, мы шутили: «Том Свифт и электрическая бабушка».