Михаил Зайцев - Черная богиня Страница 21

— Говорит, он к Николаю Васильичу. — Охранник сильнее стиснул плечо Игната.

— Я... в смысле, мы договорились о встрече. — Игнат приветливо улыбнулся, глядя в изумленные глаза Юры.

— Гм... ну ладно... — Юра перевел взгляд на охранника. — Отпусти его. Проходите, Игнат Кириллович, Николай Васильевич в кабинете. Вон в ту дверь, пожалуйста.

Игнат перешагнул порог, огляделся. В офисе народу не в пример больше, чем позавчера. Человек семь мужчин с серыми лицами, в мятых рубашках да девушка Жанна в распахнутом пальтишке на хрупких плечах — явление Игната застало ее в момент одевания верхней одежды, наверное, собиралась домой, отдыхать после бессонной ночи. А незнакомые мужчины явно никуда уходить не собирались. Снятые пиджаки болтаются на спинках стульев, из пиджачных нагрудных карманов торчат хвостики галстуков, у четверых в руках стаканы с кофе, у остальных дымящиеся сигареты. И все смотрят на Игната. Молча. Кто удивленно, кто сурово и сосредоточенно. Игнат кивнул Жанночке, она ответила кивком и попыталась улыбнуться. Улыбка у Жанночки получилась фальшивой, натянутой.

— Проходите, Игнат. — Юра легонько подтолкнул Игната в спину.

Снова под конвоем, но на этот раз еще и под прицелом многих пар глаз Сергач пересек просторное офисное помещение.

— Одну секунду... — Юра обогнал Игната возле самой двери в самохинский кабинет, постучался, услышав приглушенное «да», толкнул дверную панель. — Николай Васильевич, извините. Сергач пришел. Говорит, к вам.

— Сергач?! — Николай Васильич удивился вполне натурально.

Из-за плеча Юры Игнат увидел, как вскочил с черного кожаного кресла господин Самохин.

— Входите, Игнат Кириллович, Юрий, закрой дверь... Нет, Юра, закрой дверь снаружи, оставь нас с Игнатом вдвоем.

— Но...

— Никаких возражений! Входите, Игнат.

Дверь за спиной Игната аккуратно закрылась.

— Ничему не удивляйтесь, Игнат, — громко прошептал господин Самохин, поманив Игната пальцем. — Я же предупреждал: никаких контактов с моими сотрудниками. Вы умный человек, должны были догадаться, что я имел в виду. Никто, слышите, никто не должен знать о содержании наших с вами вчерашних разговоров и о факте вашего сегодняшнего звонка. Мои ребята всю ночь разыскивали вас по Москве, и я не спал, делал вид, что озадачен вашим внезапным исчезновением. Один из моих людей работает против нас! Против вас и меня, понимаете? Я не знаю, кто конкретно, я всех вынужден подозревать... Не стойте в дверях, ради бога! Подойдите к столу, я вам что-то покажу!

Самохин, дружески хлопнув Игната по плечу, вернулся в начальственное кресло.

Квадратный кабинет Николая Васильевича имел единственный вход-выход, единственное окошко и один-единственный рабочий стол посередине. За столом в кресле Самохин, сидит лицом к входной двери, боком к окну. С другой стороны стола два кожаных полукресла-полустула для посетителей. Вдоль стен сплошные шкафы, на полу мягкий ворсистый ковер — не палас и не ковролин, настоящий ковер, по которому немного боязно ступать в уличной обуви и который поглощает шум шагов, как будто идешь по песку.

Игнат подошел к столу, сел в удобное полукресло. В кабинете было тепло, но Николай Васильевич не предложил снять куртку. Да и вешалки для верхней одежды что-то не видать.

Зашуршало, заговорило устройство селекторной связи на столешнице по правую руку от хозяина кабинета.

— Николай Васильевич, мне можно уходить или я должна задержаться? — спросило устройство голосом Жанночки.

— Можно! — разрешил господин Самохин, ткнув пальцем кнопку на корпусе селектора. — Езжайте домой, Жанна, отсыпайтесь. Отбой.

Палец господина Самохина надавил на кнопку, отключающую селектор, его правая рука потянулась к тумбе стола, выдвинула ящик, а левая тем временем небрежно смахнула исписанные неразборчивым почерком бумаги с середины столешницы на край.

— Смотрите, Игнат. — Николай Васильевич достал из ящика нечто пестрое и мягкое, бросил это нечто на освобожденную от бумаг поверхность. — Смотрите, это румал. Это пояс туга с утяжелением на конце. Возьмите его, не бойтесь. Берите, берите, смелее!

Игнат взялся осторожно за складку шелкового комочка, потянул вверх. Скомканная ткань вытянулась в пеструю ленту. Квадрат желтой с красным узором тонкой материи, свернутой в полоску. С одного конца ткань свободно болтается, на другом конце узелок.

— Развяжите узел, Игнат. Ну же!

Игнат распутал нехитрый узел. Оказалось, что внутри узелка спрятана горсть блестящих монет размером примерно с пятирублевку. Собрав монеты в ладонь, Игнат высыпал их на стол.

— Сейчас я вам все объясню. Для начала взгляните на монетки. Это золотые индийские рупии. А вот та монета, которая побольше, называется «мохур». Один мохур равняется пятнадцати рупиям. Присмотритесь повнимательнее. С одной стороны отчеканен профиль королевы Виктории. Дата чеканки — одна тысяча восемьсот тридцать седьмой год, время начала гонений на тугов. Вы, безусловно, озабочены вопросом: зачем я распространяюсь на темы нумизматики и откуда взялся этот румал? Объясняю: румал с монетами в узелке — ключ к разгадке тайны и смерти магната Шумилова и последующих смертей. Не скрою, я испытываю сейчас некоторую профессиональную гордость, поскольку скоро, очень скоро вы, Игнат Кириллыч, поймете, что находились буквально в миллиметре от смерти. Надеюсь вскоре услышать от вас слова благодарности. И хотя опасность еще не миновала, хотя в любую секунду может...

Резкий зуммер сотового телефона оборвал проникновенную речь Николая Васильевича. Самохин с ненавистью взглянул на миниатюрное средство мобильной связи, поморщился, словно от зубной боли, сгреб в ладошку нудно зудящую трубку.

— Самохин слушает.

Он слушал секунд пятнадцать, и с каждой секундой лицо его менялось. На глазах у Игната Николай Васильевич преобразился из начальника, недовольного, что его перебивают неожиданным звонком, в человека, сначала крайне удивленного (лицо его вытянулось, губы чуть приоткрылись), затем озадаченного (глаза закрылись, лоб сморщился гармошкой) и, наконец, готового к самым решительным, к самым радикальным мерам (губы плотно сжаты, глаза не мигая смотрят в одну точку).

— Ясно, спасибо, — процедил Самохин сквозь зубы. Положил трубку на стол, встал с кресла, заговорил быстро и напористо, как вчера днем, когда перехватил Игната в двух минутах ходьбы от родного парадного. — Плохие дела, Игнат! Вам надо бежать. Срочно! Мне только что доложили: ОНИ на подходе к офису. У нас есть минута в запасе, не больше. Запоминайте: Большой Козловский переулок, дом четыре, магазин «Нирвана».

Николай Васильевич Самохин буквально излучал тревожные флюиды. Игнат собрался было спросить: кто "ОНИ? Кто «на подходе к офису»? Почему ему, Сергачу, нужно срочно бежать? Какая еще, к черту, «Нирвана»? Что ВООБЩЕ, блин, происходит?! Но не успел и рта раскрыть.

— Денег с собой много? — Николай Васильевич обежал стол, скользнул к единственной двери в кабинете, повернул колесико «французского» замка. — Есть с собой достаточная сумма, чтобы сменить гардероб? Ну же?! Есть?!!

— Да. — Игнат поднялся с мягкого полукресла. — Объясните, что...

— Некогда! — Самохин взглянул на запястье. — Сейчас девять двадцать три. Купите новую одежду, переоденьтесь, зайдите в парикмахерскую, короче, измените внешность и ровно в полдень ждите меня в «Нирване»!

— Вы закрыли дверь на замок, как я...

— Через окно! — Николай Васильевич метнулся к окну, схватился за шпингалет, потянул, дернул, еще раз потянул, опять дернул. — Скотство какое!!! Заело, сволочь!..

Снова запищал сотовый телефон на столе. Самохин отшатнулся от окна, оскалившись, посмотрел через плечо на зудящий мобильник, ошалело взглянул на Сергача.

— Чего ты встал столбом, придурок?! — зашипел, брызгая слюной, раскрасневшийся Николай Васильевич. — А ну, дай сюда стул! Стул, на котором сидел, давай сюда...

Игнат, неловко обернувшись, схватился за обитую кожей спинку полукресла. Паника — штука заразная: колени предательски дрогнули, и хлынувший в кровь адреналин заставлял сердечную мышцу сокращаться все быстрее.

— Дай сюда стул, идиот! — Самохин широко шагнул, как фехтовальщик во время выпада, низко присел, схватился за ножку полукресла, выпрямился, больно задев Игната плечом, зарычал от натуги, поднял обитый кожей, мягкий, но тяжелый стул, размахнулся и метнул его в окно.

Стекло взорвалось тысячами больших и малых осколков. Колени Игната самопроизвольно согнулись, голова вжалась в плечи, руки взлетели вверх, инстинктивно прикрывая лицо.

Еще не упал на мягкий ворс ковра последний блестящий осколок, а Николай Васильевич уже тянул Игната, одной рукой схватив его за шиворот и толкая другой в спину, вперед и вверх, к холодной пасти окна.

— Прыгай, дурак! — прошептали в самое ухо горячие губы Николая Васильевича. — Не страшно, первый этаж! Сиганешь в окно и сразу налево, бегом, дворами, пошел!!!