Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы Страница 21

В глазах правоохранительных органов Венеции Хьюго Мэсситер был невинным человеком, пострадавшим отложных обвинений и ценой немалых усилий восстановившим доброе имя. Возможно, этим и объяснялось желание властей города предоставить ему широкие возможности для ведения бизнеса? Осознанием своей вины? В то, что чиновники могут испытывать подобные чувства, Нику верилось с трудом. А вот ознакомиться с делом поближе было бы полезно. Или, еще лучше, провести несколько часов в компании Дэниэла Форстера и Лауры Конти. Отвести обвинение в убийстве полицейских и выставить виновным самого Хьюго Мэсситера – для этого нужно обладать особым талантом. Впрочем, копаться в событиях пятилетней давности, не имеющих прямого отношения к трагедии на Изола дельи Арканджели, у него не было времени. И все же один любопытный факт стоило иметь в виду. Старого антиквара, убитого Дэниэлом Форстером, который затем пытался свалить вину на Мэсситера, звали Скакки, и он был двоюродным братом того самого Скакки, к которому они сейчас направлялись и который последним видел Уриэля Арканджело живым.

Венеция, напомнил себе Коста, город небольшой. Многие семьи здесь связаны давними узами, так что привлекший его внимание факт был скорее всего ничего не значащим совпадением. И все же факты нельзя откладывать в сторону без тщательной проверки.

Он вернулся в каюту. Перони дочитывал документы. Фальконе еще дремал.

– И что ты об этом думаешь? – тихо спросил Коста, когда напарник перевернул последнюю страницу.

Перони нахмурился:

– Меня учили тому, что дыма без огня не бывает. Англичанин вращается в довольно-таки странных кругах. Хотя мне, должен признаться, он показался человеком весьма любезным.

– С кем бы ты ни водился, убийцей это тебя не делает, – вмешался вдруг Фальконе. – Вывод только один – у него хорошие связи.

– Погибли четыре человека, – возразил Ник. – Из них двое полицейских.

Инспектор соизволил наконец открыть глаза.

– Не наше дело. По крайней мере до тех пор, пока нет очевидной связи с делом Арканджело. И в том, что такая связь проявится, я лично сильно сомневаюсь.

– Тогда зачем выдали нам досье? – поинтересовался Перони. Фальконе равнодушно пожал плечами:

– Потому что мои люди должны знать, с кем имеют дело. Информация – оружие. Мэсситер – человек влиятельный. Не так-то просто отвести от себя обвинение в убийстве и мошенничестве. С точки зрения властей – а мы представляем власть – он абсолютно чист и ни в чем предосудительном не замешан. Сейчас у него, вероятно, определенные финансовые трудности, что тоже неудивительно – столько лет платить адвокатам!

– Он сам в этом признался, – напомнил Перони.

– Вот именно. Еще одна причина полагать, что он говорит правду. А теперь, когда мы знаем, кто он такой, давай сосредоточимся на нашем деле. Я проверил, что есть на этого Пьеро Скакки. Ничего. Кроме показаний, данных им в связи с убийством родственника-антиквара. Судя по тому, что в завещании старика Пьеро не упоминается, близких отношений они не поддерживали. По завещанию все отошло Форстеру. Не исключено, что документ подделали. На острове есть полиция? Кто-нибудь, к кому мы можем обратиться за содействием?

Коста покачал головой:

– Ни души. Похоже, Сант-Эразмо не нуждается в присутствии полиции.

Перони рассмеялся:

– Шутишь? Это ж огромная территория.

– Да, территория огромная, но население всего пара сотен человек. Какой смысл держать полицейского?

– Вот это по мне, – усмехнулся Перони.

Фальконе разочарованно вздохнул:

– Что ж, придется действовать самим. И вот вам на заметку еще одна информация. Раскопал сегодня утром в полицейском архиве, пока вы завтракали в постели. За братом Беллы кое-что числится.

Альдо Браччи? Коста представил несчастного, озлобленного, осаждаемого бедностью хозяина запущенной мастерской.

– Не могу сказать, что сильно удивлен, – заметил Перони.

– И в чем же он, по-вашему, мог провиниться? – полюбопытствовал Фальконе. – Попался на воровстве? Подрался?

– Скорее всего и первое, и второе.

Инспектор устало поднялся. В ярком свете утреннего солнца он казался старым, изможденным и мало походил на того энергичного, бодрого Фальконе, каким был накануне за ужином.

– Верно и первое, и второе. И вдобавок кое-что еще. Случай, правда, давний. Настолько давний, что к нынешним событиям может и не иметь никакого отношения.

Перони и Коста ждали. Сомнения роились в голове Фальконе, словно стайка неопознанных насекомых, готовых и одновременно не решающихся атаковать цель.

– Полиция задерживала Альдо Браччи по подозрению в сексуальном насилии по отношению к сестре. Ему было девятнадцать, ей на четыре года меньше. До суда дело, разумеется, не дошло. Тогда подобного рода случаи редко получали огласку. Судя по документам, насилие действительно имело место, и Белла это частично признала. Интересно, что заявление поступило от соседа, а не от кого-то из членов семьи.

– Миленькая история, – проворчал Перони.

– Есть что-то еще? – спросил Коста.

– Мы не знаем, – ответил Фальконе. – Но подумайте вот о чем. Браччи, несомненно, имел доступ к ключам Беллы. Остров ему хорошо знаком. Его алиби – семья. Они с Беллой вполне могли договориться убить Уриэля. Но потом Альдо решил поквитаться с ней. За что?

Он повернулся лицом к острову. Катер шел к шаткому на вид причалу, соединенному пыльной тропинкой с небольшим сельским домиком. Какие-либо другие признаки жизни отсутствовали. В стороне виднелся знакомый желтый знак лодочной остановки, а еще дальше к северу – невысокая церквушка и несколько домиков.

Громкий лай, дружелюбный и приветливый, а не злобный и агрессивный, чего следовало бы ожидать на пустынном берегу, заставил их повернуться.

Перони с удивительной для его веса легкостью перепрыгнул на причал. Коста последовал за ним. Прежде чем покинуть катер, инспектор приказал Гольдони дожидаться их возвращения.

Навстречу полицейским уже летел, виляя хвостом, черный спаниель. Перони, всегда питавший слабость к животным, наклонился и погладил пса по голове.

– Какой молодец! – восхищенно сказал он, заглядывая в темные собачьи глаза. – У нас дома таких же держат. Не для забавы, заметьте, а для дела. Это же охотник. Может найти все, что угодно.

– Ему бы еще полицейскую работу освоить, – фыркнул Фальконе, держась от пса на безопасном расстоянии.

От дома к ним шел мужчина почти такого же, как Перони, сложения, может быть, лишь на пару лет моложе. Одет он был в рваную белую рубашку и потертые черные штаны. Круглое лицо не выражало никаких чувств. Черные курчавые волосы, похоже, давно забыли, что такое расческа. В левой руке мужчина держал переломленный дробовик. Держал так, как держат привычный и необходимый домашний инструмент.

– Пьеро Скакки? – спросил Коста.

Перони все еще возился с собакой, поглаживал по густой шерсти, приговаривал и цокал от восхищения.

– Это я, – ответил мужчина и, заметив, что Коста смотрит на ружье, объяснил: – Скоро сезон на уток. Вот и готовлюсь. – Удивленный приветливостью пса, он кивнул Перони. – А вы ему понравились.

Коста показал удостоверение.

– Полиция.

Пьеро Скакки хмуро взглянул на спаниеля.

– А я-то думал, что хорошо тебя обучил.

Глава 2

Городской морг помещался в низком одноэтажном строении, примыкавшем к центральной квестуре – серому, неприметному зданию, при виде которого Тереза Лупо с тоской вспомнила свой собственный офис в историческом центре Рима. Окна здесь выходили на мрачные корпуса нефтеперегонного завода, расположившегося на другом берегу канала, который отделял Венецию от большой земли. Грязный, запущенный завод выглядел неуместным придатком, неустанно отравляющим атмосферу пылью и дымом. По мосту непрерывной вереницей ползли грузовики и автобусы. Даже в ясный, солнечный день картина производила тяжелое, гнетущее впечатление. В общем, решила Тереза Лупо, вспоминая вид на тихий дворик за своими окнами, завидовать нечему.

Този встретил ее как заезжую знаменитость, соизволившую посетить его скромные владения. Едва ступив на территорию этих владений, Тереза ощутила необъяснимый холодок страха. И не потому, что попала в морг. У себя дома она входила в такого рода учреждения без малейшего колебания. Проблема заключалась в самом Този – суховатом, прямом как палка пенсионере в очках, стекла которых напоминали полумесяцы, и белом нейлоновом халате, сияющем так, словно его стирали каждый день – и хрупкой девушке лет двадцати в таком же халате и круглых очках а-ля Джон Леннон, исполняющей обязанности ассистентки. Эти двое не только были неразлучны, но и действовали как единое целое, открыто обмениваясь всем, что приходило им в голову, и поочередно отвечая на вопросы, словно пара близнецов, проходящих тестирование телепатических способностей.